— Амелия, мы уже потеряли одного человека, — напомнил Райм. — Это очень печально, и мы не можем позволить себе потерять следующего.
— Если бы вы видели ее, — прошептала она. — Если бы вы только видели, что он с ней сотворил…
— Я видывал и не такое, — ровным голосом ответил Линкольн. Его глаза светились безжалостным огнем. Было в них и что-то вызывающее. — Я знаю, что случилось с Ти-Джей и легко могу себе это представить. Я видел трупы, которые пролежали в запертых багажниках на жаре в течение месяца. Я знаю, что может сделать фунт взрывчатки С4 с руками, ногами и лицами людей. Мне приходилось работать на пожарищах. Ты помнишь, когда сгорел социальный клуб «Счастливая Земля»? Тогда погибло более восьмидесяти человек. Мы фотографировали лица жертв, вернее, то, что от них осталось, «Поляроидом», чтобы родственники могли узнать своих близких. Потому что никто на свете не смог бы пройти между рядами обгоревших трупов и остаться в своем уме. Кроме нас. Просто потому, что у нас не было выбора. — Он глубоко вздохнул, борясь с болью, пронзающей мышцы шеи. — Послушай, Амелия, если уж ты решила посвятить себя такому делу… Отдать ему всю свою жизнь… тебе придется научиться забывать об умерших.
Постепенно все присутствующие в комнате перестали заниматься своими делами и теперь внимательно смотрели на эту пару.
Амелия молчала. Никаких шутливых отговорок. Никаких вежливых кивков. Она на какой-то момент попыталась сделать так, чтобы ее взгляд стал непроницаемым, но это ей не удалось. Она неистовствовала, она была разъярена на него, и это просвечивало и в ее взгляде, и в мимике лица, и в каждом жесте. Сакс отбросила назад прядь непослушных огненных волос и схватила со стола наушники. Уже возле лестницы она задержалась и одарила Райма испепеляющим взглядом, словно напоминая ему, что нет на свете ничего более холодного, чем ледяная улыбка красавицы.
Райм невольно подумал о том, что он уже с нетерпением ждет ее возвращения.
* * *
— Что у тебя есть? Какие-то вещи, история или фотографии?
Шкура сидел в баре в восточной части Манхэттена на Третьей авеню. Для города этот бар был примерно тем же, чем вереницы магазинов для жителей пригорода. В этот сомнительный кабак скоро должны были набиться современные яппи. Но пока что он оставался убежищем для местной бедноты, поедающей подозрительного качества рыбу с таким же неубедительным салатом.
Худощавый мужчина с кожей цвета черного дерева, сегодня вырядился в белоснежную рубашку и ярко-зеленый костюм. Он подался вперед, к Шкуре:
— Так что у тебя имеется? Новости, секретные коды, письма? Может быть, наркотики? Хоть что-то есть?
— Ну ты даешь! Ха!
— То, что ты говоришь «ха», вовсе не означает, что ты смеешься, — поучительно сказал Фред Деллрей.
По-настоящему его фамилия звучала д'Эллре, но это было несколько поколений назад. Фред, довольно высокий мужчина, редко улыбался, несмотря на свою бесконечную добродушную трепотню. Деллрей считался одним из лучших специальных агентов в манхэттенском филиале ФБР.
— Я и не думал смеяться.
— Так что ты имеешь? — Деллрей схватился за кончик сигареты, торчащей у него за левым ухом.
— На все требуется время, приятель, — Шкура, небольшой человечек, почесал давно не мытую голову.
— Но у тебя нет времени. Время — штука драгоценная, оно летит очень быстро, и вот его-то у тебя как раз и нет.
Деллрей сунул руку под столик, на котором кроме двух чашек кофе ничего не было, и сжал бедро своего собеседника так, что тот завизжал от боли.
Полгода назад этого тощего костлявого паренька схватили в тот момент, когда он пытался продать две винтовки М-16 парочке крайне правых психопатов. Впоследствии оказалось, что они тоже являются секретными агентами.
Разумеется, федералам был нужен не сам Шкура, это грязное существо с обезумевшим взглядом. Им нужны были поставщики оружия. Но команда агентов, которым было поручено это дело, так никого и не разыскала, поэтому Шкуру передали под надзор Деллрея, который считался Номером Один по делам со всякого рода доносчикам и осведомителям. Правда, до сих пор от Шкуры никакого толка не было. Он представлял собой жалкое, вызывающее раздражение творение природы и не мог добыть для Деллрея ни новостей, ни секретных кодов, ни даже наркотиков.
— По-моему, мы договорились, что я буду платить тебе, неважно сколько, лишь в том случае, если ты мне выдашь действительно что-то очень красивое. Разве не так?
— Ребята, у меня для вас вот прямо сейчас ничегошеньки нет. Я повторяю: сейчас.
— Врешь, наверное, — засомневался Фред. — Я же нутром чую, что у тебя припасено что-то стоящее.
Снаружи, шипя воздушными тормозами, остановился автобус. Из открывшейся двери повалила куча пакистанцев.
— Ох уж эта поганая конференция! — Шкура сплюнул. — На кой черт они все сюда притащились? В этом городе и без них не продохнуть. Терпеть не могу иностранщину.
— Поганая конференция? — взвился Деллрей. — Ах ты, дерьмо вонючее! Ты что-то имеешь против мира на всей земле?
— Ничего.
— Ну, а теперь порадуй меня чем-нибудь.
— Да я ничего и не знаю.
— Да как ты со мной разговариваешь? — прогремел Фред, зловеще улыбнувшись. — Может быть, ты забыл, что имеешь дело с Хамелеоном? Я могу улыбаться и быть добрым, а ведь могу нахмуриться и поиграть с тобой в «сжималки».
— Нет-нет, приятель, что ты, не надо! — заскулил Шкура. — Это так больно!
Бармен настороженно посмотрел на них, но Деллрей наградил его таким взглядом, что тот моментально отвернулся и продолжил свое вечное занятие, протирку стаканов.
— Ну, хорошо, кое-что я знаю. Но мне нужно помочь. Мне нужно…
— Пора начать «сжималки».
— Да пошел ты куда подальше, приятель!
— Какой у нас интересный диалог получается, — фыркнул Деллрей. — Ты похож на персонаж из дрянного фильма, когда в конце встречаются два героя, хороший и плохой. Ну, например, Сталлоне и еще кто-то. И все, что они могут сказать друг другу, так это: «Да пошел ты» — «Нет, это ты пошел!» — «А я говорю: пошел ты!» Короче, ты собираешься рассказать мне что-то полезное или нет? Кажется, мы уже об этом договорились.
И он молча уставился на Шкуру, пока тот не сдался.
— Ну, хорошо. Вот, что мне стало известно. Приятель, я ведь тебе доверяю. Я…
— Да-да, само собой. Ну, что там у тебя?
— Я тут разговаривал с Джеки, ты ведь знаешь Джеки?
— Я знаю Джеки.
— И он мне рассказал.
— Что именно?
— Он говорил мне, что то, что надо привозить или увозить на этой неделе, не стоит делать через аэропорт.
— Что привозить и увозить? Опять винтовки?
