— Таких много.
— Как, например?
— Читай газеты.
— Ну, давай, Сакс. Поделись со мной.
Она покачала головой, глядя в свой стакан, и легкая улыбка коснулась ее губ:
— Я думаю, не стоит.
Райм посчитал, что девушка еще не готова для серьезного разговора с человеком, которого знает всего один день. И это показалось ему смешным и парадоксальным. Она узнала о нем все, сидя здесь и возясь с катетерами и пеленками. Тем не менее, Амелия не торопилась раскрываться. Поэтому Райм был немало удивлен, когда она внезапно выпалила:
— Просто… просто… О Господи! — И Сакс внезапно расплакалась. Подняв руки, она случайно опрокинула стакан, и лучшее шотландское виски разлилось по паркету.
Глава двадцать шестая
— Я не могу поверить, что все это тебе рассказываю, — призналась Амелия. Она скинула туфли и поудобнее устроилась на стуле с ногами, подтянув колени к подбородку. Девушка перестала плакать, хотя лицо ее все еще оставалось красным, в тон огненно-рыжим волосам.
— Продолжай, — подбодрил ее Райм.
— О том парне, с которым мы собирались вместе жить?
— Да, вы еще хотели тогда завести колли. Ты про него ничего не рассказывала. Он был твоим другом?
«А может быть, и любовником», — подумал Линкольн.
— Да. Именно «был».
— Я подумал, что ты так переживаешь из-за отца.
— Нет. Папа умер, это правда, но уже три года назад. От рака. Но он знал, что жить ему оставалось недолго. И мы были готовы ко всему, поэтому для нас его смерть не стала неожиданностью. Но Ник…
— Его убили? — сочувственно произнес Райм.
Но она не ответила.
— Ник Карелли. Один из нас. Коп. Полицейский. Он работал на улицах города.
Фамилия показалась Райму знакомой, но он ничего не сказал и приготовился слушать дальше.
— Какое-то время мы жили вместе и даже подумывали о том, чтобы пожениться. — Она замолчала, словно приводя в порядок свои мысли и готовясь высказать их все. Так подготавливаются стрелки́ в тире. — Он был секретным сотрудником, поэтому нам, в общем, приходилось скрывать свои отношения. Ему же нельзя было и словом обмолвиться на улице, что у него подружка служит в полиции. — Она прокашлялась. — Трудно все это объяснять. Мы с ним… В общем, это у нас тоже было. Ну, у меня это было не так уж и часто… Господи, если уж быть до конца откровенной, то до Ника вообще ничего не было. Мы очень привыкли друг к другу. Он знал, что я навсегда останусь полицейским и не поменяю профессию, но проблемы в этом не видел. И я тоже не считала, что его тайная работа как-то может мне помешать. В общем, нам было хорошо вместе. Это такое ощущение, когда ты полностью понимаешь другого человека и абсолютно ему доверяешь. Ты когда-нибудь испытывал такое чувство? Ну, с женой, например?
Райм слабо улыбнулся:
— Бывало. Да. Но только не с Блэйн, не с женой. — Больше он ничего не хотел добавить к своему признанию. — А как вы познакомились? — поинтересовался он.
— На общих лекциях в академии. Ну, когда какой-нибудь слушатель встает из зала и вкратце рассказывает о том, чем занимается их отделение. Ник тогда прочитал небольшую лекцию о тайной работе. Он увидел меня и сразу же назначил мне свидание. В тот день мы встретились в «Родмэнс Нек».
— На стрельбище?
Она кивнула и громко шмыгнула носом:
— После этого мы отправились в гости к его матери в Бруклин, ели спагетти и распили бутылочку «Кьянти». Она несколько раз ущипнула меня и сказала, что я очень худая и мне будет трудно выкармливать детей. Она тогда еще заставила меня съесть два огромных пирога с сыром. Затем мы пошли ко мне, и он остался ночевать. Ничего себе, первое свидание, да? С тех пор мы не расставались. Все должно было закончиться счастливо, Райм. Я чувствовала, что у нас все получится великолепно.
— Так что же все-таки случилось?
— Он оказался… — Она еще отхлебнула виски, чтобы окончательно расхрабриться и выложить все начистоту. — Он был предателем, вот и все, что случилось. Воровал, да еще как! Причем все время, пока мы были вместе.
— Неужели?
— Он был просто психом. Настоящим извращенцем, но я даже не догадывалась об этом. Он вкладывал деньги в разные банки и имел счета по всему городу. Ему удалось скопить около двухсот тысяч долларов.
Некоторое время Линкольн молчал, потом спохватился:
— Прости меня, Сакс, что я заставил тебя говорить. Наверное, он занимался наркотиками?
— Нет, крадеными товарами. В основном, бытовой техникой. Телевизоры и так далее. Потом журналисты в газетах окрестили его «Бруклинским связным».
Райм кивнул:
— Так вот откуда мне знакома эта фамилия! Там, как мне помнится, судили чуть ли не с дюжину парней. И все они оказались полицейскими.
— В основном, да. И несколько человек из Международной Торговой Палаты.
— Так что с ним случилось? С Ником, я имею в виду?
— Ты ведь знаешь, что бывает, когда полицейский предает своих. На суде он говорил, что его заставляли все это делать насильно, но, конечно, врал. У него было сломано три ребра, пара пальцев и разбито лицо. Он признал себя виновным, но ему все равно влепили приличный срок. За это дают от двадцати до тридцати лет.
— За кражу и скупку краденного? — удивился Райм.
— Пару раз ему самому приходилось работать исполнителем, — вздохнула Амелия. — Одного водителя он ударил рукояткой пистолета, в другого стрелял. Правда, только для того, чтобы напугать. Я-то знаю это точно. Но судья ему не поверил. — Она закрыла глаза и стиснула зубы. — Когда его схватили, начальство отвернулось от него, как будто все вокруг взбесились и только ждали этого момента. Они проверяли буквально все. Мы были достаточно осторожны, и все равно несколько его звонков мне были прослушаны, и меня тоже вызвали на допрос. Но Ник от меня сразу же отказался. То есть, ему пришлось это сделать ради моего же блага. Иначе меня тоже бы упекли. Ты же знаешь, как бывает в таких случаях — под общую гребенку, и никаких разговоров.
— И что же было потом?
— Чтобы окончательно убедить их, что он не имеет ко мне никакого отношения… Ну, он наговорил про меня разных гадостей. — Она сглотнула и уставилась в пол. — На допросе он запросто сказал: «А, эта Сакс, ДК, что ли? Ну, да. Я ее трахнул пару раз, и все. Паршивая девица. Ни на что не годна, поэтому я ее сразу же и бросил». — Амелия склонила голову набок и рукавом вытерла навернувшиеся на глаза слезы. — Ты знаешь, у меня ведь прозвище такое — ДК.
— Лон мне говорил.
Сакс нахмурилась:
— А он тебе расшифровал, что это значит?
— Дочь Копа. В честь твоего отца.
