В этот момент она вспомнила про бомбу.
Кэрол осторожно выглянула из-за шкафа. Бомба по-прежнему находилась на краю стола. Она была груба и примитивна, каким и должно выглядеть смертельное оружие. Совсем не похожая на те изящные изобретения, которые обычно показывают в художественных фильмах. Плохо приделанные провода, старая липкая лента, мутновато-грязный бензин… «А может быть, это фальшивка?» — мелькнула мысль в голове Кэрол. Сейчас, в свете утренней зари, она не казалась уже такой страшной, как ночью.
И снова до ее слуха донеслась музыка. Прямо над головой. Вместе с аккордами она услышала и топот ног. Где-то открылась и закрылась дверь. Какие-то неизвестные люди ходили по деревянному полу. С балок наверху осыпалось немного пыли.
Высокие голоса замерли на середине куплета, затем вновь затянули псалом.
Кэрол принялась стучать ногами по полу, но он был бетонным, а стены кирпичными. Она пыталась кричать, но ее никто бы не услышал, поскольку лента не давала звукам вырываться наружу. А наверху все так же продолжалась репетиция, и торжественная музыка сотрясала подвал.
Через десять минут безуспешных попыток обратить на себя внимание Кэрол в изнеможении повалилась на пол. Ее внимание снова привлекла бомба. Теперь ее освещал солнечный луч, и женщина могла разглядеть таймер.
Кэрол прищурилась. Нет, это была не подделка. Отметка стояла на четверти седьмого утра. Сейчас, если верить стрелкам, была половина шестого.
Забившись за шкаф. Кэрол вновь принялась колотить по его металлическим стенкам. Но слабые звуки тут же заглушались и тонули в стройном хоре, репетирующем очередной хорал. Мелодия заполняла все пространство, проникая в самые дальние уголки подвала.
Часть четвертая
До самой кости
Богам не дано только одного: власти переделывать прошлое.
Аристотель
Глава двадцать седьмая
Воскресенье, 5 часов 45 минут утра — понедельник, 7 часов вечера.
Его пробудил какой-то залах. Так случалось нередко. И так же, как частенько бывало по утрам, он не стал сразу открывать глаза. Находясь в полулежачем положении, он сначала попытался отгадать, что же это за аромат.
Может быть, загазованный городской воздух? Роса, испарявшаяся со скользких от разлившегося бензина улиц? Сырая штукатурка? Он попытался вспомнить, какой аромат исходил от Амелии Сакс, но не смог.
Его мысли понеслись дальше. Что же все-таки это такое?
Освежитель? Нет.
Какой-то химический реактив из импровизированной лаборатории Купера?
Нет, его бы он сразу узнал.
Это… Ах, ну, да, конечно… Маркер.
Теперь можно и глаза открыть. Он скользнул взглядом по спящей Амелии, словно для того, чтобы убедиться, что она его не бросила, и остановился на плакате с таблицей. Вот откуда исходит этот едва уловимый запах. Горячий, влажный августовский воздух нагрел строчки, и теперь по комнате носился аромат свеженаписанных слов.
Знаком с методами криминалистики.
Возможно, ранее судим.
Пистолет «Кольт» 32 калибра.
Связывает жертвы, используя необычные узлы.
Любит все старинное.
Одну жертву называл «Ханна».
Знает основы немецкого языка.
Тяготеет к подземельям.
Светящиеся цифры настенных часов показывали 5:45. Глаза Райма вернулись к таблице. Он не мог отчетливо видеть все буквы, они пока что расплывались мутными пятнами, однако света уже было достаточно для того, чтобы различить кое-какие слова.
Раздвоение личности.
Возможно, священник, работник социальной сферы, советник.
Необычно истертая обувь, много читает?
Прислушивался к звуку ломаемой им кости у жертвы.
Оставил змею в насмешку над следователями.
Соколы, обитающие на карнизе, тоже пробуждались. До Райма донеслось хлопанье их крыльев. Глаза Линкольна снова уставились на таблицу. Он вспомнил, как в своем кабинете следственного управления развешивал по стенам десятки карточек, в которые вносил данные о преступниках, находящихся в розыске. Райм представил себе, как расхаживал из угла в угол, рассматривая эти памятки и пытаясь понять, что за люди скрываются за скупыми строчками описаний.
Частицы краски, образцы пыли, сухие листья…
Старое здание, розовый мрамор.
Райм вспомнил об одном хитроумном похитителе драгоценностей, которого они с Лоном ловили десять лет назад. Когда его, наконец, задержали на месте преступления, этот нахал заявил, что расскажет им, куда припрятал остальные ценности, если полицейские похлопочут о его оправдании. Тогда Линкольн ответил: «Да, у нас были определенные трудности с поисками похищенного тобой». «А я и не сомневался», — ответил пройдоха. «Зато теперь, — продолжал Райм, — наши поиски сузились до размеров угольного подвала в одном из домиков колониального стиля на реке Коннектикут, в пяти милях к северу от Лонг-Айленда. Единственное, что осталось определить, так это на каком берегу стоит дом: на восточном или на западном». Когда дело было закончено, все очень любили вспоминать о выражении лица преступника после такого заявления Райма. «Твою мать! Ты там уже побывал!» — такими словами вор отреагировал на сведения о его тайнике.
«Может быть, Сакс, ты и права. Это самое настоящее волшебство», — думал Райм.
Любит все старинное.
— Сакс! — крикнул Райм. — Просыпайся!
Девушка зашевелилась и села на диване:
— Что? Что…
Старинное, старинное, старинное…
Предпод № 823
Внешность
Место жительства
Транспортные средства
Прочее
Носит темную одежду
Старые перчатки, лайковые, красноватого оттенка
Лосьон после бритья: чтобы скрыть дурной запах?
Лыжная маска? Темно-синяя?
Перчатки темные
Лосьон после бритья — сухой
Цвет волос — не каштановые
Глубокий шрам на указательном пальце
Обычная спортивная одежда
Перчатки выгорели? Испачканы?
Возможно, имеет безопасный дом
Бродвей и 82-я, «Шопрайт»
Гринвич и Банк, «Шопрайт»
8-я авеню и 24-я, «Шопрайт»
Хьюстон и Лафайет, «Шопрайт»
Старое здание, розовый мрамор
Зданию не менее 100 лет, возм. особняк или гос. учреждение
Стандартное желтое такси
Современная модель, седан
