Она думала о кронах, ветвях, почках, из которых рождались листья. О дереве живом и дереве умершем и уже гниющем на земле.
Пройдя немного дальше, Бринн оказалась в зарослях огромных камелий, покрытых крупными цветами, разорвавшими свои плотные бутоны и окруженными зелеными, словно покрытыми воском листьями. Алые лепестки напоминали цветом человеческую кровь, и при взгляде на них ее сердце вдруг забилось быстрее. Она пошла дальше. Мимо азалий, кустов бирючины и крепового мирта, папоротников, гибискусов, глициний.
А потом повернула за угол и почти натолкнулась на невысокого, темнокожего человека, державшего поливочный шланг. Тот вздрогнул от неожиданности и удивленно поприветствовал ее:
— Buenos dias,
[37]
миссис Маккензи!
— Доброе утро, Хуан! А где же он? Я видела его пикап.
— Там, в мастерской.
Она миновала несколько куч перегноя ярдов пяти в высоту. Рабочий на мини-тракторе перемешивал их, чтобы не произошло самовозгорания. Если этого не делать, мульча начнет тлеть, давая огромные облака дыма. Бринн окутал густой запах. Она добралась до мастерской размерами с небольшой сарай и вошла через распахнутую дверь.
— Я буду к вашим услугам через секунду, — сказал Грэм Бойд, поднимая на нее взгляд от своего верстака. Через защитные очки, как она догадалась, он видел только ее силуэт. Вероятно, принял за очередного клиента. Пока же он вернулся к своей работе. Бизнес его разрастался, требовался плотник, но он, как обычно, предпочитал обходиться своими силами. В этом был весь Грэм. Даже когда в ее доме уже не осталось его вещей, он несколько раз возвращался, чтобы закончить укладку плитки на полу в кухне. И сделал все добротно и качественно.
Он еще раз поднял взгляд и узнал ее. Опустив доску на верстак, Грэм снял очки.
— Привет!
Она ответила кивком.
На его лице появилась тревога.
— С Джоуи все в порядке?
— Конечно, в полнейшем.
Грэм подошел к ней, но они не обнялись. Он мельком взглянул на ее щеку.
— Ты сделала операцию?
— Это чисто женское, сам понимаешь.
— Ни следа не осталось. А как ощущения?
— Изнутри кожа слишком тонкая. Приходится следить, что я ем. — Она оглядела мастерскую. — Продолжаешь расширять свой бизнес?
— Просто делаю то, что давно следовало сделать. Анна говорит, ей уже намного лучше. Я звонил.
— Она рассказывала. Она все время сидит дома, а это ей не на пользу. Врачи велят больше гулять. Да и мне хотелось бы, чтобы она выходила почаще, — рассмеялась Бринн.
— А Джоуи теперь не может кататься на скейтборде без полицейского надзора. Бабушка мне и об этом доложила.
— Да, в нашем доме это отныне рассматривается как особо тяжкое преступление. И у меня есть агентура. По их сведениям, он закон не нарушает. И вообще увлекся лакроссом.
— Я смотрел специальный репортаж об аресте Мишель Кеплер и убийствах.
— По Дабл-ю-кей-эс-пи?
[38]
Да, был такой.
— Показали каких-то копов из Милуоки. Сказали, что именно они ее взяли. О тебе не упомянули ни словом. Даже фамилия не прозвучала.
— А я в аресте и не участвовала. Была выходная в тот день.
— Сама так решила?
Утвердительный кивок.
— И они даже не проинтервьюировали тебя? Я имею в виду репортеров.
— А к чему мне себя выпячивать? — Бринн вдруг смутилась — лицо зарделось, словно у школьницы, в одиночестве пришедшей на танцы. Ей почему-то вспомнилось, как она впервые остановила на шоссе машину. Нервничала так, что вернулась к своему патрульному автомобилю, забыв отдать нарушителю его копию штрафной квитанции. Тому пришлось вежливо окликнуть ее и напомнить об этом.
Она нервничала и весь прошлый вечер, когда мать принялась рассказывать, что «совершенно случайно» столкнулась с Грэмом… Бринн пришлось ее оборвать:
— Брось, мам! Что ты затеяла? Кампанию, чтобы опять свести нас?
— Да, черт возьми, и собираюсь эту кампанию выиграть!
— Это не так легко. Все очень запуталось.
— А когда с тобой было легко? С твоими братом и сестрой — без проблем. Но не с тобой.
— Ладно, я действительно подумывала с ним повидаться.
— Завтра же!
— Я еще не готова.
— А я говорю: завтра же!
В дверь мастерской заглянул рабочий и задал Грэму вопрос. Тот ответил по-испански. Единственное слово, которое Бринн поняла, было «посередине».
Потом он повернулся к ней, но ничего не сказал.
«О'кей. Сейчас!»
— Я тут подумала… — начала она. — У меня как раз перерыв. Готова поспорить, ты на ногах с шести утра. И я тоже. Может, выпьем вместе кофе? Или чего-нибудь еще?
«И поговорим по душам».
Она расскажет ему о событиях той ночи в апреле.
И еще об очень и очень многом. Будет говорить, пока он готов слушать.
Как сделала она несколько недель назад, сидя с Кейтом на заднем дворе его дома. Отчасти это была исповедь, отчасти извинение, отчасти просто разговор. Ее бывший муж, поначалу насторожившись, в итоге остался доволен услышанным. Удастся ли ей поговорить так же с мужем нынешним? Она очень на это надеялась.
Повисла пауза, вместившая несколько ударов ее сердца.
— Конечно, — наконец произнес он. — Дай мне только закончить с этой доской.
— Хорошо. Буду ждать тебя в нашем ресторане.
Грэм отвернулся, потом вдруг замер и снова посмотрел на нее, покачивая головой и хмурясь.
Помимо воли Бринн кивнула в ответ. Она поняла. Поняла все.
Грэма поначалу взволновало ее неожиданное появление. Импульсивно он принял приглашение, не зная на самом деле, чего от него ждать. Теперь же чувство реальности вернулось. А с ним и воспоминание о злости и боли, принесенных той апрельской ночью. И о месяцах, ее предварявших.
С чем бы ни пришла она к нему сегодня, его это уже не интересовало.
Ну, что ж, она не могла ни в малейшей степени винить его. Момент для разговора, который она планировала на сегодня, у них когда-то был, но ушел безвозвратно.
С изуродованным подбородком и натянутой кожей на щеке Бринн удалось жалкое подобие улыбки. Но прежде чем она успела сказать: «Что ж, тогда счастливо тебе», Грэм пояснил:
— Знаешь, я больше в тот ресторан не хожу. Открылось новое заведение в торговом центре. Кофе там гораздо лучше. И подают отличный горячий шоколад.
Она просияла.
