Версия о причастности к преступлению Андрея Филановского у
Олега Баринова тоже отторжения не вызывала, особенно если принять во внимание
то, что рассказал ему Тодоров. Ну и штучка была покойница, право слово! С одним
братом спит, другому глазки строит, пышным бюстом прижимается и всячески
навязывается. Но тут, между прочим, еще одна заинтересованная личность
прорисовывается: жена Александра Филановского. Неприятности мужу ей устраивать
незачем, а вот избавиться от соперницы она вполне могла. Хотя Тодор говорит,
что соперниц этих у Елены Филановской была тьма-тьмущая, и ни на одну из них
она так болезненно не реагировала, с чего бы ей в этот раз взбрыкивать? А с
того, что про прежних соперниц она могла и не знать, а тут все на виду, на
глазах у честного народа, все издательство потешается, глядя, как Екатерина
пытается клеиться к директору. В общем, если мотивом убийства была ревность, то
подозреваемых уже двое – жена Александра Филановского и его брат-близнец, да,
чуть не забыл, еще и новенькая какая-то, по фамилии Савицкая, бывшая любовница,
и за всех троих директор издательства будет драться до последнего, не давая
доказать их вину, так что эту версию нужно будет отрабатывать
тихонько-тихонько, а основной акцент сделать на врагах издателя, возжелавших
его подставить и втянуть в громкое уголовное дело. Уж врагов-то своих он
спасать не кинется.
* * *
Виктору Евгеньевичу Огневу очень нравилось собственное
отражение в зеркале. С лицом завзятого отличника, тщательно расчесанными на
косой пробор густыми блестящими русыми волосами, в ладно сидящем синем
прокурорском мундире, он словно так и просился на плакат «На страже
законности». Ему удалось хорошо выспаться, а накануне он даже сумел найти
нужные слова, чтобы аккуратненько предупредить жену о возможных осложнениях с
грядущим совместным отпуском, и она, хоть и расстроилась, но по крайней мере не
кричала, не плакала и не упрекала его. Посему настроение у Виктора Евгеньевича
было вполне радужным.
А вот сидящий перед ним Олег Баринов выглядел отвратительно:
под глазами мешки, рубашка несвежая, волосы немытые. Впрочем, чего удивляться,
он дома не ночевал, и не только вчера, но и сегодня, информацию собирал, землю
рыл. Собачья работа у оперов, право слово!
Но ночь без сна Баринов провел явно не зря, информации он
нарыл – море разливанное. И по этой информации выходило, что и Александра
Филановского вполне можно считать подозреваемым. Ну и раскладец!
– Получается, братцы бабу не поделили, –
констатировал Огнев. – Бывает.
– Да нет же, – горячился Олег, – издателю эта
девица сто лет не нужна, в том-то и дело. А она на него вешается. То есть
вешалась.
– Это он сам тебе так сказал? – прищурился Виктор
Евгеньевич.
– Ну… и он сам сказал, и другие подтверждают.
– Другие – это кто, к примеру?
– К примеру, секретарша Филановского.
– Ну ты даешь! – расхохотался следователь. –
С каких это пор у нас в стране секретарши говорят правду? Да они все поголовно
либо спят со своими шефами и выгораживают их, либо люто ненавидят и клевещут
при каждом удобном случае.
– Да ты ее не видел, – возразил
оперативник. – Старая бабка, серьезная, деловитая. Не может Филановский с
ней спать, она ему в матери годится. И ненавидеть его ей не за что, он ее внука
на работу взял.
– Ладно, – кивнул Огнев, – допрошу ее, если
она такая серьезная и деловитая. Кто еще?
– Мужик один из службы безопасности. Нет, на самом деле
даже несколько. Один видел, как Шевченко рыдала в комнате охраны после того,
как ее Филановский отшил, другой видел, как она там потом отсиживалась, кофе
пила, а третий ее оттуда выдворил и домой на машине отправил. Ну и дежурная
смена охраны, само собой, в полном составе видела, как она плачет.
– Откуда известно, что потерпевшая рыдала из-за
Филановского? – нахмурился следователь. – Может, у нее живот заболел
или ноготь на руке сломался. Она кому-нибудь рассказывала?
– Не, не рассказывала, – помотал головой
Олег, – тем, кто находился в дежурке, она сказала, что ногу подвернула, но
у нас есть еще один свидетель, который видел, как она впала в ярость, когда
поняла, что ей не удастся повидаться с директором издательства. А директор от
нее прятался, секретарше велел говорить, что его нет или он занят, а потом
вообще дверь в приемную запер, с понтом, типа ушел и не вернулся.
– Все на косвенных, блин, – вздохнул Виктор
Евгеньевич. – Ну как так можно работать? Ладно, всех допрошу, оставляй
список. А по оружию что?
Оперативник поморщился и безнадежно махнул рукой:
– Да бардак там у них. Кто угодно мог зайти в дежурку.
Якобы служба безопасности с этим борется, но они все равно нарушают. Дисциплины
– ноль. Ты представляешь эту головную боль: установить по минутам, кто из
сотрудников издательства где находился примерно в тот период, когда пропало
оружие. И еще посетителей всех перетрясти, которые в это же примерно время
находились в издательстве. Ладно бы еще эти охламоны могли точно назвать час и
минуту, когда пистолетик увели, так нет же! Они и спохватились-то не сразу. Так
что нарисовался период где-то с шестнадцати двадцати до восемнадцати часов. А
около восемнадцати как раз весь личный состав уходил с работы и выдвигался в
сторону клуба, где намечалась праздничная вечеринка. То есть все сотрудники
издательства шли через первый этаж, и любой мог заглянуть в комнату охраны и
попасть на тот счастливый момент, когда дверь открыта, а внутри – никого.
– Это мы год будем возиться. А у меня отпуск…
Виктор Евгеньевич задумчиво посмотрел в окно, и увиденное за
стеклом тяжелое серое небо трудового энтузиазма ему не добавило.
– Слушай, – медленно проговорил он, – а
может, мне закрыть обоих Филановских? Пусть посидят в камере, подумают. С
судьей я договорюсь, у меня с ней отношения хорошие, всегда полное
взаимопонимание.
– Обоих? – Баринов ушам своим не поверил. – У
тебя что, есть основания?
– Ну, во-первых, основания всегда есть. Мало ли что
люди говорят, нельзя же всему верить. Это сейчас Александр Филановский от
потерпевшей прятался, а что между ними раньше было, ты достоверно знаешь? Вот
именно. И никто не знает. Может, у них было что-нибудь эдакое, а потом он решил
от нее отвязаться, а она не отвязывается никак. Вот он и решил проблему, так
сказать, кардинально. Может, она беременная была, а ему это ни к чему. Вскрытие
покажет. И потом, откуда я знаю, может, эти братцы-акробатцы сговорились
избавиться от девицы и устроили спектакль, при котором у обоих нет алиби, зато
есть мотивы и возможности. Они оба причастны и рассчитывают на то, что это
никому в голову не придет.
– А что «во-вторых»? – спросил Олег, предчувствуя
недоброе.
– А во-вторых, в отпуск мне надо ехать вместе с женой,
понял? Если я закрою обоих братцев-кроликов, то у меня дело точно заберут, еще
и выговор влепить могут. Но выговор-то – хрен с ним, переживу. Главное – отпуск
с женой проведу, а то пять лет как женаты, а вместе ни разу не отдыхали. Это
что, по-твоему, нормально?
