Закончив кое-какие дела, следователь Огнев настроился на
допрос Андрея Филановского, которого вызвал в прокуратуру. Виктор Евгеньевич
уже успел составить представление о сожителе потерпевшей: смазливый хлюпик,
морочащий людям головы идиотскими теориями и гребущий немалые деньги за свои
псевдосеминары, знаем мы этих целителей человеческих душ, что ни месяц – жалобы
в прокуратуру приходят то на мошенничество, то на незаконное врачевание. С
момента преступления и последовавших за ним осмотра квартиры, первого допроса и
изъятия одежды прошло почти два дня – вполне достаточно для такого слюнтяя,
чтобы мозги на место встали. Таким, как он, стоит одну ночь поволноваться, как
они окончательно теряют человеческий облик, а таких ночей у Андрея Филановского
было целых две.
Однако, к удивлению Огнева, Андрей Филановский выглядел
вполне пристойно. Правда, небрит, но все остальное на потерю человеческого облика
как-то мало походило. И, к неудовольствию следователя, допрашиваемый был хоть и
печален, но абсолютно спокоен. Никакой нервозности и уже тем паче ни малейшей
агрессивности. Не орет, не требует, чтобы его прекратили вызывать в прокуратуру
и задавать одни и те же вопросы по второму разу, не угрожает самыми лучшими
адвокатами, которых может нанять его брательник, – в общем, ведет себя
странно. Те, кто виновен, обычно стараются продемонстрировать праведное
возмущение незаконными действиями правоохранительных органов, а уж те, кто
невиновен, – тем более, а этот сидит молча, смотрит прямо, но без вызова в
глазах, и на лице такое безграничное терпение, как у хронических больных в
очереди на прием к врачу, которые давно уже привыкли, что народу всегда много и
сидеть в этой очереди приходится регулярно.
– Итак, гражданин Филановский, давайте снова вернемся к
ночи убийства. Вы были в клубе, так?
– Совершенно верно.
– Когда вы туда приехали?
– После девяти вечера. Я время не засекал. Ближе к
десяти, кажется.
– Вы приехали с потерпевшей?
– Да, я приехал с Катей.
– И с ней же и уехали, – на всякий случай уточнил
Огнев.
Все это он уже слышал, когда Филановского допрашивали после
обнаружения трупа, и теперь Виктор Евгеньевич просто тянул резину, выискивая в
разговоре дыру, в которую можно было бы протиснуться с каверзными вопросами.
– Да, мы уехали вместе. Это естественно, ведь Катя жила
у меня.
– Как давно вы сожительствовали?
– Больше года.
– Из-за чего конфликтовали?
– Да мы, собственно, и не конфликтовали с ней, –
Филановский пожал плечами. – Что нам делить?
– Ну, например, вы жениться не хотели, а девушке замуж
пора. Нет?
– Нет. Кате нужен был совсем другой муж, она просто
жила со мной и ждала, когда на горизонте появится кто-нибудь подходящий.
Ага, уже тепло. Значит, Филановский знал, что потерпевшая
его не любит и использует как перевалочный плацдарм. Оскорбленное достоинство,
ревность… Хорошо!
– И вот он появился, – вкрадчиво произнес
следователь.
– Пока нет.
Н-да, разговорчивым этого типа никак не назовешь.
– Тогда из-за чего вы начали ссориться по дороге домой?
– Катя говорила гадости о моем брате. Мне это было
неприятно. Я просил ее прекратить, но она все больше входила в раж… Виктор
Евгеньевич, вы можете спросить об этом у водителя, который нас вез. Он все
слышал.
– Я спрашивал, – улыбнулся Огнев. – С его
слов получается, что ваш брат ухаживал за вашей подругой, причем с самыми
серьезными намерениями, она вам об этом рассказала в машине, и вам это очень не
понравилось. Так было?
– Да, так. Только мне не понравилось не то, что брат за
ней приударил, а то, что Катя говорила неправду.
– То есть? – вздернул брови следователь.
– Саша не делал этого. Он не мог.
– Откуда такая уверенность?
– Я знаю Сашу. Это не в его правилах. Он никогда не
ухаживал за моими подругами, а я никогда не засматривался на его женщин. Это
невозможно в принципе, понимаете?
– Не понимаю. В принципе возможно все, это я вам говорю
как следователь. А вы, Андрей Владимирович, судя по всему, очень привязаны к
брату, да?
– Да. Очень. Мы близнецы, и, как все близнецы, мы очень
близки.
– Понимаете ли, какая штука получается, – Огнев
изобразил замешательство и раздумье, – Екатерину Шевченко убили или вы,
или ваш брат, или кто-то из вас двоих по обоюдному сговору. Других вариантов у
нас нет. Вот смотрите, Андрей Владимирович, – в этом месте следователь
добавил в голос доверительности, – допустим, ваш брат действительно
приставал к вашей девушке и она отвечала ему взаимностью. Такое вполне может
быть, он внешне мало чем отличается от вас, вы же близнецы, только у него денег
намного больше. Выгодная партия, не правда ли? В этом случае у вас появляется
мотив: ревность. Допустим, она ему отказала и нажаловалась вам. В этом случае у
вас тоже есть мотив: вы ей не поверили и рассердились на то, что она пытается
очернить вашего любимого брата и фактически делает все, чтобы вас поссорить.
Брат вам дороже, вы сами это признаете. Вы вспыхнули, разгневались… ну и так
далее. Допустим также, что Екатерина отказала вашему брату и пригрозила все
рассказать вам. Он испугался, что ваши отношения разладятся, что вы
рассердитесь и отвернетесь от него, и у него, таким образом, тоже появляется
мотив к убийству. Допустим, что у вашего брата и вашей подруги близкие
отношения сложились уже давно, просто вы об этом не знали, а теперь эти
отношения вошли в определенную стадию, когда Шевченко стала более настойчивой,
даже, я бы сказал, назойливой. Возможно, он обещал развестись и жениться на
ней, и она стала требовать выполнения обещанного. Она проявляла завидную
настойчивость, об этом говорят многие свидетели из издательства, а ваш брат
уклонялся от встреч с ней. Когда он понял, что об их отношениях начали судачить
и под угрозой оказался не только его брак, но и его близкие отношения с вами,
он убивает девушку. Тоже замечательный мотив. Теперь перейдем к возможностям.
Вы утверждаете, что расстались с Екатериной возле подъезда вашего дома, и было
это около часа ночи, она отправилась домой, а вы в расстроенных чувствах пошли
погулять, чтобы успокоить нервы. Правильно?
– Правильно.
– И гуляли вы примерно до половины четвертого. Так?
– Так.
– И никто ничего подтвердить не может, – Огнев
картинно развел руками. – Водитель машины, на которой вы приехали, уехал,
а вы еще некоторое время стояли и разговаривали. То есть продолжали ссориться.
Выстрел слышали жильцы дома, но ввиду позднего времени никто, естественно, не
побежал в подъезд смотреть, что случилось. Вы спокойно могли войти вместе с
Катей в подъезд, застрелить ее и уйти. Погуляли, подышали воздухом, выбросили
пистолет, вернулись и сделали вид, что обнаружили тело. Могло так быть?
