– Могло. Но так не было. Я ее не убивал.
«Интересно, – подумал следователь, – этот
доморощенный философ когда-нибудь выходит из себя? Что-то он больно спокоен.
Словно я его не в убийстве подозреваю, а на консультацию пригласил».
– Но вы согласны, что так могло быть, – подчеркнул
Виктор Евгеньевич. – Что же касается вашего брата, то он, как выясняется,
тоже алиби не имеет, потому что после вечеринки отправил жену домой одну,
сказав ей, что должен ехать в аэропорт Домодедово встречать приятеля. Рейс
должен был прибыть в час пятнадцать ночи. Он отпустил водителя и сам сел за
руль. Кстати, ваш брат что, убежденный трезвенник?
– Нет.
– То есть на вечеринке он пил?
– Конечно. Но немного. Он никогда не пьет много и
терпеть не может сильно выпивших.
– Иными словами, он сел за руль в нетрезвом состоянии.
Уже нехорошо. Когда он уехал из клуба?
– Чуть раньше нас. Он боялся не успеть в аэропорт.
– Ну вот видите, как получается. Он уехал раньше вас и
вполне мог приехать к вашему дому, оставить машину где-нибудь в соседнем дворе,
чтобы вы ее не увидели, дождаться потерпевшую в подъезде и застрелить ее.
– Что за бред!
Ну вот, хоть что-то, напоминающее эмоции. Дело сдвинулось с
мертвой точки.
– Ну почему же бред, Андрей Владимирович? Все сходится.
– Да что же сходится-то? Откуда Саша мог знать, что мы
поссоримся и Катя пойдет домой одна?
– А вы не допускаете мысли, что они могли договориться?
– Договориться? О чем?
– О том, чтобы вы поссорились. Вот я читаю ваши
показания: «Я был очень взволнован, наговорил Кате резкостей, она мне сказала:
«Пойди проветрись, пока не успокоишься – домой не возвращайся». Ваши слова?
– Ну да…
А вот уже и растерянность появилась. Молодец, Огнев, так
держать!
– Допустим, они договорились, что Катя постарается
выпроводить вас из дома и они смогут провести некоторое время наедине в вашей
квартире. Поэтому ваш брат спрятался в подъезде и ждал ее. Умысел на убийство
мог возникнуть у него спонтанно, уже после того, как они договорились. А может
быть, он просто задурил девушке голову перспективой свидания наедине, а сам
заранее знал, что убьет ее. Ну как?
– Да никак. Саша поехал в аэропорт. Вы же наверняка уже
проверяли, встретил он своего приятеля или нет. Ведь встретил, правда?
– Конечно, встретил, – рассмеялся Огнев. –
Конечно. Мы все проверили. И «приятеля», – он подмигнул, – тоже
спросили. Встретил и до дому довез. Они даже еще успели чайку попить и о жизни
поговорить.
– Тогда зачем вы мне рассказываете эту чушь?
– Затем, Андрей Владимирович, – Огнев сделал паузу
и немного затянул ее, наслаждаясь моментом, – что рейс задержали, и
прилетел самолет только в пять утра. Так что времени у вашего брата было более
чем достаточно.
– Но Саша не знал, что рейс задерживается! Он торопился
уехать из клуба, чтобы не опоздать в Домодедово к началу второго.
– Откуда вы знаете, знал он или нет? Информация
доступна по телефону или с любого компьютера. Он мог просто разыгрывать
спектакль. Я вам для чего все это говорю, Андрей Владимирович? У меня двое
подозреваемых: вы и ваш брат. Вы же не хотите, чтобы я его взял под стражу,
если вы точно знаете, что он невиновен, правда? Других подозреваемых у меня
нет. Так что получается, или вы – или он. Если вы убили Екатерину Шевченко, то
признайтесь лучше прямо сейчас, чтобы избавить любимого брата от ненужных
неприятностей.
– Но я ее не убивал, я же вам говорю!
– Значит, убил он. И я его арестую.
В общем-то Виктор Евгеньевич хорошо понимал, что делает. Ему
в тот момент было все равно, кто из братьев Филановских застрелил Катю
Шевченко. Ему очень хотелось в отпуск и очень хотелось выдавить из Андрея
признание. Пусть липовое, пусть будет самооговор, но это же выяснится только
потом, когда он уедет. А может быть, и вернуться успеет…
Но признаваться Андрей Филановский не спешил.
На другой день, сидя в своем кабинете с оперативником Олегом
Бариновым, следователь Огнев рассказал ему историю, которую узнал накануне от
Пилипенко.
– Не дожал я его вчера, – пожаловался он. –
Нужен пробивной удар. Надо бы установить ту дамочку, которая заяву на него
кинула.
– Фамилия следователя известна? – спросил Баринов.
– Да если бы, – следователь развел руками. –
Мыкола сказал, что, если бы фамилия была указана, он бы запомнил. Он такие вещи
не забывает.
– Ну хоть в каком округе?
– Неизвестно. Известно только, что в Москве.
– Ну и спасибо тебе большое, – безрадостно
усмехнулся Олег. – Пойди туда – не знаю куда. И как я ее искать буду?
– А это не мое дело, – внезапно рассердился Виктор
Евгеньевич. – Ты – сыскарь, ты и ищи. И фильтруй работу, фильтруй,
распределяй по операм, учись быть руководителем, а то эдак в рабочих лошадках и
просидишь до самой пенсии.
А старший лейтенант Баринов ничего против этого и не имел.
Его непомерное честолюбие на карьерный рост не распространялось. Он хотел
сыщицкой славы, он хотел, чтобы вся Москва, а еще лучше – вся страна знала: он
– самый-самый. А что руководитель? Тьфу! Вон есть хирурги, на всю страну
знаменитые, на весь мир, так разве кто-нибудь знает имена главврачей, которые
руководят теми больницами, где эти хирурги оперируют?
* * *
Работать сверхурочно следователю Огневу не очень хотелось, а
вот в отпуск хотелось очень. Отпуску мешало убийство Екатерины Шевченко, а
раскрытию убийства мешали братья Филановские, которые никак не хотели
признаваться в убийстве. Конечно, Олег Баринов был очень убедителен со своими
рассуждениями о том, что директора издательства подставили и убийство совершено
кем-то из его яростных недоброжелателей, коих уже по первым прикидкам
оказывалось человек пять, и все в издательстве. Но Виктору Евгеньевичу куда
больше нравилась его собственная версия об убийстве по личным мотивам, а мотивы
эти имелись и у Андрея Филановского, и у его брата Александра. Правда, нельзя
было совсем уж исключать бывшую любовницу Александра Марину Савицкую, но это
соображение показалось Огневу слабоватым: скандальная ситуация с «клубом
брошенных любовниц», о которой ему поведал оперативник Баринов, развернулась
только на вечеринке в клубе, откуда же у Савицкой пистолет? И откуда она
узнала, где живет Катя, которую Марина, при некотором напряжении фантазии,
могла бы рассматривать как свою соперницу? Нет, все это никуда не годилось, в
том числе и версия о причастности к убийству жены Александра Елены. И у нее, и
у Савицкой было такое алиби, которое никаким автогеном не разрежешь и тараном
не прошибешь. Кроме того, ни та, ни другая не появлялись в издательстве «Новое
знание» 7 марта, в день пропажи пистолета. Впрочем, тут еще надо погодить с
окончательными выводами, ведь ответа баллистов пока еще нет – может,
Шевченко-то убили и не из краденого оружия, а из какого-то другого «ижика». Но
все равно: алиби, алиби…
