– Да ну, Саш, я бы лучше у тебя в приемной и кабинете
поработала, – заныла Катя. – У тебя там такие красивые растения, одно
удовольствие будет с ними повозиться. Я их обрежу, если надо, прищипну, в
общем, сделаю красиво. Хорошо?
– Да как хочешь, – он пожал плечами. – А
хочешь, я тебя на работу возьму?
Ну вот, партия сыграна, подумала Любовь Григорьевна, мальчик
получил мат в два хода и даже не заметил, точнее – даже не понял, что с ним
сыграли партию. Девочка добилась своего: послезавтра она будет полдня крутиться
у Саши в приемной и в кабинете, вилять попкой и выставлять напоказ бюст, а
потом станет работать в его издательстве, получать немаленькую зарплату и иметь
неограниченные возможности по обольщению богатого и красивого начальника. Фу,
как пошло!
– Кем? – обрадовалась Катя. – В отдел
рекламы? Или в пресс-службу?
– Я тебя сделаю главной по цветам, – рассмеялся
Саша. – Будешь отвечать за все растения в издательстве, поливать их,
подкармливать, опрыскивать, прищипывать и что там с ними еще делать полагается.
Будешь приходить в семь утра, пока никого нет, ухаживать за растениями – и все,
в девять утра ты свободна, как птица в полете, можешь работать еще где-нибудь
или учиться. Как тебе такое предложение?
– А зачем в семь утра? – не поняла Катя. – Я
и днем могу, я не собираюсь больше нигде работать.
– Ты, может, и не собираешься, только я не позволю,
чтобы в рабочее время кто-то ходил по кабинетам и отрывал людей от служебной
деятельности. Твое рабочее время с нашим рабочим временем пересекаться не
должно, как у уборщицы. Понятно?
– Ну, Саша, я серьезно…
В глазах Кати Любовь Григорьевна увидела такое отчаяние,
такую детскую обиду, что с трудом сдержала улыбку. Все-таки ее племянник хоть и
специфический человек, но не полный идиот.
– Я тоже серьезно, – он посмотрел на Катю с
улыбкой, в которой наметанный глаз Любови Григорьевны увидел проступающую
угрозу. – Тамарочка, звезда моя, тебе было вкусно? Что-то ты притихла,
ничего не говоришь. О чем задумалась?
– О леди Макбет. Я сейчас репетирую «Макбета», и мне
кажется, я нашла очень интересный рисунок роли. Я теперь вспоминаю, как твой
дедушка Григорий Васильевич… Вы знаете, Катенька, мой муж Григорий Васильевич
Филановский был выдающимся театральным режиссером, но он скончался много лет
назад, так вот, он когда-то говорил мне о том, что хотел бы поставить «Макбета»
так, чтобы леди Макбет выглядела не двигателем всей злодейской интриги, а ее
невинной жертвой… Я много лет не могла понять, что он имеет в виду и как это
можно сделать, и теперь, кажется, нашла оригинальный ход… Впрочем, вам это вряд
ли интересно, – она снисходительно улыбнулась Кате. – Вы, деточка, не
из нашего карасса.
«Нет, она не сумасшедшая, – подумала Любовь
Григорьевна, – она все видит и понимает, она просекла игру этой девицы и
вступила в нее, причем вступила на нашей с Сашей стороне. И весьма прозрачно
намекнула на Катину малообразованность, ввернув как бы между прочим цитату из
«Колыбели для кошки» Воннегута, мода на которого прошла лет тридцать назад, но
которого люди, желающие быть причисленными к интеллектуальной элите, все-таки
читают и сейчас. Ах, как ей нравилась эта книга когда-то, как она хохотала, как
сыпала цитатами! Как уговаривала отца самому написать инсценировку и поставить!
Господи, почему же она меня-то изводит? Почему в отношениях со мной
прикидывается безумной? Она же видит, как меня это злит, и все равно делает.
Или это такая форма безумия?»
Когда пришло время прощаться, Любовь Григорьевна попросила
племянника зайти на минутку к ней в кабинет.
– Саша, ты понимаешь, что происходит? – строго
вопросила она.
– Ты о чем, Любочка?
– О Кате. Она смотрит на тебя совершенно
недвусмысленно. Ты что, готов закрутить с ней романчик?
– Да бог с тобой! Значит, мне не показалось… –
расстроенно добавил он. – Знаешь, я заподозрил было неладное, но все
успокаивал себя, что мне просто кажется, что она очень любит Андрюху и хорошо
относится ко мне… ну, просто потому, что я его брат. А ты точно уверена?
– Сашенька, со стороны всегда виднее. И потом, что
значит – она любит Андрюшу? Наш Андрей – глубоко и оригинально мыслящий
человек, а она – малограмотная простушка, которая просто по определению не
может ни понимать его идеи, ни разделять их. Он бессребреник, лишних денег у
него нет, так что материальной выгоды от него никакой. Значит, ее привлекает в
нем только внешность, лицо, тело. Так лицо и тело у вас одинаковые, только у
тебя к этому лицу и телу прилагаются еще и огромные деньги. Она готова любить
тебя с неменьшим пылом, чем Андрюшу, а может быть, и с большим, уж прости мне
мой цинизм, но я старше тебя и кое-что повидала в жизни. Будь осторожен, дружок,
она готова вцепиться в тебя при первой же возможности, и ты испортишь отношения
с братом. Ради чего? Ради этой необразованной дурочки?
– Черт! – с досадой произнес он. – Только
этого мне не хватало. Слушай, Любочка, а я ведь собирался ее домой подвезти. И
надо бы, сейчас ведь поздно, как она будет добираться?
– Ну, поймай ей машину, заплати водителю, чтобы
выглядеть джентльменом, – посоветовала она. – Впрочем, у тебя же свой
водитель, в твоей машине вы в любом случае не будете одни, так что можешь и подвезти.
Только садись вперед, а она пускай сзади сидит. Не сидите в темном салоне
рядом, не нужно создавать даже видимость интимности. Ты меня понял?
– Понял. Спасибо за совет, – усмехнулся Саша.
* * *
Анна Карловна Тидеманн была из тех многоопытных секретарей
старой школы, которые никогда ничего не забывали, не путали и – самое
главное! – никогда ничему не удивлялись. Это не означало, что Анна
Карловна была особой безразличной и равнодушной, отнюдь, она на все обращала
внимание, брала на заметку и тщательнейшим образом обдумывала, однако не
позволяла себе ни задать вопрос, ни даже просто приподнять брови, выражая
недоумение. Все, что слетало с уст ее обожаемого шефа Александра Владимировича
Филановского, было истиной в последней инстанции и обсуждению не подлежало.
Имеется в виду – обсуждению вслух. А уж мысленно-то… Тут Анна Карловна ни в чем
себя не ограничивала.
Вот и сегодня она лишь молча сдержанно кивнула, когда
явившийся без десяти девять Александр Владимирович, отдав срочные указания,
произнес:
– Да, Анна Карловна, если появится Катя, подружка
Андрея, ко мне не пускать. Ни под каким предлогом. Она вызвалась помочь с
пересадкой растений, вот пусть и помогает мальчикам-программистам, отправьте ее
к ним. И здесь, в приемной, чтоб не сидела.
Однако! Анна Карловна некоторое время смотрела на
закрывшуюся за шефом дверь кабинета, словно на ней могло огненными буквами
проступить разъяснение, мол, так-то и так-то, потому-то и потому-то. Но
деревянная обшивка в экран компьютера почему-то не превратилась, и буквы на ней
не появились. Пришлось Анне Карловне строить догадки самостоятельно.
