– Саша, твои мальчики продолжают воровать.
Она не случайно употребила местоимение «твои», ибо мальчики,
о которых шла речь, сплошь были детьми, племянниками и младшими братьями
друзей, знакомых, одноклассников, сокурсников, деловых партнеров и прочих
«своих».
– Можно догадаться, – усмехнулся в ответ
Филановский.
– Ты собираешься что-нибудь предпринимать?
– Нет, – резко ответил он.
– Почему? Неужели тебе самому не противно, что тебя
считают идиотом? Они воруют нагло, практически открыто, в полной уверенности,
что никто, в том числе и ты, не догадается, потому что все вокруг дураки
необразованные, в компьютерах не понимают и видели такую технику только на
картинках. Они же тебя в грош не ставят, Саша! И ты собираешься с этим
мириться?
– А что ты предлагаешь? Выгнать их и набрать новых?
Таких же молодых, жадных, наглых и голодных, которые тоже будут воровать?
– Саша, прости меня, я лезу не в свое дело, и не в том
я положении, чтобы говорить такие вещи, но… Они воруют, потому что знают, что
ты их не уволишь. Ты дорожишь отношениями с их родственниками, которые
попросили тебя пристроить ребенка на хорошую работу, и на конфликт не пойдешь.
Вот они и чувствуют себя в безопасности. Может, тебе имеет смысл поговорить со
своими друзьями? Это же просто невозможно терпеть!
– Возможно, – спокойно произнес
Филановский. – И я собираюсь терпеть. Между прочим, один из них – внук
моей Анны Карловны, и как я буду ей в глаза смотреть, если я его выгоню? Ты
сама прекрасно понимаешь, что преданный и надежный секретарь – половина успеха
деятельности босса, это азы менеджмента. Если нет надежности – в делах бардак,
если нет преданности – идет утечка информации. Я за свою Карловну глотку любому
перегрызу, она работает у меня чуть ли не десять лет, она в курсе всех моих дел
и вообще всех дел издательства, как же я могу рисковать ее хорошим отношением
ко мне, ее преданностью? А другой юный воришка – племянник врача, который
оперировал моего сына. Он оказался единственным хирургом, который взялся за эту
операцию, все остальные в один голос твердили, что у нас такого не делают и
нужно везти Вовку в Штаты. А он рискнул и сделал, да как сделал! Доклад об этой
операции вошел во все медицинские вестники по всему миру, и никто поверить не
мог, что это возможно. Сколько буду жить, столько буду ему благодарен. Разве я
могу уволить его племянника, да еще за воровство? В конце концов, Нанусь, это
молодые мальчики, дети совсем, если по большому-то счету, ну пусть они
поиграются в свои игрушки, не обеднею я! Что мне, жалко?
Он не кривил душой, и Нана это знала. Филановский был
неправдоподобно щедр и добродушен и для «своих» не жалел ничего и никогда. Если
бы компьютерные мальчики были набраны со стороны, он уволил бы их даже не в два
счета, а в полтора, но они были взяты на работу по просьбе «своих», и Александр
готов был позволить им все, что угодно. У него было много денег, и он щедро
тратил их на то, чтобы радовать людей и доставлять им удовольствие, если эти
люди были подданными его империи.
– Нанусь, давай все-таки кофейку выпьем, а то мне
одному скучно.
– Ну ладно, – сдалась она.
Александр позвонил Анне Карловне, и через пару минут
секретарь внесла поднос с кофейником, чашками и тарелкой с маленькими
бутербродами. Глядя вслед удаляющейся пожилой даме, Нана вспомнила, о чем еще
хотела спросить.
– Так ты с самого утра дурака валяешь? – спросила
она, сделав первый глоток кофе, который, на ее вкус, оказался крепковатым.
– Абсолютно!
Филановский весело тряхнул головой.
– А Карловна сказала, что ты был занят каким-то важным
делом, – заметила Нана.
– С чего это она так сказала? – удивился
он. – Ничем я не был занят.
– Ты был чем-то очень занят, когда пришла Катерина,
поэтому она разделась в приемной. Ты с ней даже не поздоровался.
– Ах это… – он махнул рукой. – Не обращай
внимания. Вранье. Попросил Карловну меня прикрыть, чтобы с Катериной не
встречаться.
– Что-то случилось? Ты ухитрился с ней
поцапаться? – изумилась Нана. – Она же совершенно безобидная.
– Ага, безобидная. Она, видишь ли, решила сменить
одного любовника на другого, точно такого же, только с деньгами и
возможностями. Меня, как ты понимаешь, это устроить никак не может.
– Да ты что! – ахнула она. – Не может быть!
– Может.
– Ты точно уверен, Саша? Тебе не показалось?
– Знаешь, Нанусь, я сам не был уверен и долго думал,
что мне кажется, а тут Люба мне прямо об этом сказала. Ей со стороны очень даже
видно было. Я приехал своих проведать, палец порезал, ну и позвонил Андрюхе,
чтобы предупредить, чтобы был аккуратнее, а Катерина как услышала, что я у
наших, да один, без жены, так и примчалась якобы старушек навестить от имени
Андрюхи, который в этот момент чем-то занят и сам приехать не может. Вот такая
фигня. Я сдуру сболтнул насчет сегодняшнего цветочного мероприятия, она
вызвалась приехать помочь, а у меня как-то аргументов не нашлось, чтобы
отказать. Ну что я ей мог сказать? Нет, не приезжай, мы без тебя управимся?
Невежливо, особенно если человек явно выказывает желание помочь. Вот я Карловне
с утра и велел меня прикрыть, когда Катя придет.
– Поня-атно, – протянула Нана. – Ну и дальше
что?
– А что дальше? – не понял Филановский. – Ты
что имеешь в виду?
– Ну, ты же будешь все равно с ней встречаться. Завтра,
например, вечеринка, и она обязательно придет вместе с Андреем. Да и сегодня
она как минимум за своей дубленкой явится, она же у Карловны в приемной
разделась. Ты ведь не можешь всю оставшуюся жизнь от нее прятаться.
– Не могу, – согласился он. – И не собираюсь.
Сегодня я просто даю ей понять, что не рвусь ее видеть, особенно наедине. И завтра
на вечеринке я буду продолжать давать ей это понять. Пока вежливо и под
благовидными предлогами. А если она проявит настойчивость, перейду к жестким
мерам.
– А вдруг она обидится?
– Значит, она обидится, – невозмутимо ответил
Александр. – В конце концов, у нас с ней разные проблемы. Ее проблема –
обижаться или нет. А моя – не позволить никому и ничему, никакой бабе и
никакому делу встать между мной и моим братом. Между мной и Андрюхой никогда и
никто стоять не будет. Я понятно выразил свою мысль?
– Более чем. Саш, а можно я задам тебе очень личный
вопрос? Мне давно хотелось спросить, но как-то случая не было.
– Валяй, – согласился он, – я сегодня добрый.
– Вы же близнецы, у вас, по идее, должны быть
одинаковые вкусы, и вам должны нравиться одинаковые женщины. Андрей влюблен в
Катерину, это очевидно, так неужели она тебе самому совсем не нравится?
Ну вот, она спросила. Ответ на этот вопрос Нане хотелось
услышать с того самого момента, когда она поняла, что у нее внутри все
обрывается при одной только мысли об Александре Филановском. Много лет назад,
когда они с братьями Филановскими катались в одной группе у тренера Веры
Борисовны Червоненко, в нее влюбился Андрюша. Это было очевидно всем, да он,
собственно, и не пытался скрывать своего интереса к смуглой яркой девочке с
раскосыми корейскими глазами. В спорте дети взрослеют рано, и девятилетние
фигуристы были далеки от принятых в среде их ровесников шуточек на тему
«тили-тили-тесто». А вот Саша, напротив, никакого особенного внимания Нане не
оказывал, хотя с удовольствием вместе с братом провожал ее после тренировок до
метро. Они так и дружили втроем, и в кино вместе ходили, и ее коньки мальчики
носили по очереди. А ей нравился Саша…
