– Знаю, Степан Геннадьевич. И что ты предлагаешь?
– Ну пойди ты к шефу, поговори с ним, – принялся
увещевать ее Горшков, – вы ж друзья детства, он к тебе прислушается. Ведь
вот-вот кто-нибудь один начнет – и пошла цепная реакция! Смолина из отдела
продаж уволится – и все продажи рухнут, там все на ней держится, она уверена
была, что ее назначат начальником отдела, когда Петров ушел, а шеф привел
какого-то заумного редактора, дружбана своего. В редакции «Здоровье и медицина»
– то же самое, в редакции биографической и мемуарной литературы – та же
картина. А у художников? Стоящие идеи выдают два человека, а зарплату получают,
кроме них, еще трое. Терпение лопнет, все они поувольняются к чертовой матери,
и с чем Большой Фил останется? Вернее, с кем? С теми, кто останется, наше
издательство прогорит за два месяца, и мы с тобой, любезная Нана
Константиновна, окажемся на улице в поисках новой работы. И мне ли тебе
рассказывать, а тебе ли меня слушать насчет того, как охотно берут на работу
тех, кто пришел из прогоревших фирм. Раз фирма прогорела, значит, либо
руководитель был мошенником, либо менеджмент у фирмы хреновый, и в любом случае
кадры туда набирали не самые лучшие. Нужна нам с тобой такая репутация?
Во всем, что говорил Степан Горшков, была правда, и Нана не
могла бы поспорить ни с одним его словом. Ну и что с того? Да, она могла бы
пойти к Филановскому и на правах начальника службы безопасности и просто
старинной знакомой сказать ему все это. И не только могла бы, но и сделала уже,
не далее как полгода назад, только об этом никто не знал, кроме нее самой и
директора. Толку-то… Филановский рассмеялся в ответ и заявил, что она может не
беспокоиться, потому что никакое даже самое несправедливое распределение работы
не заставит сотрудника уволиться, если он знает, что начальство его любит и
ценит, и получает этому каждодневное подтверждение. Потому что любовь – это
главное в жизни, и ни один нормальный человек не променяет любовь и уважение на
более легкую работу. И возразить на это Нане Ким было нечего.
– Дорогой Степан Геннадьевич, – мягко произнесла
она, – мои отношения с Александром Владимировичем не таковы, чтобы я могла
прийти к нему с подобным разговором. И давай на этом тему закроем.
На ее столе зажужжал телефонный аппарат, загоревшаяся кнопка
сообщала, что звонит начальник охраны.
– Да, Володя, слушаю тебя, – сказала Нана в
трубку.
– Нана Константиновна, в дежурке Катерина сидит, ну,
девушка Андрея Владимировича, говорит, что ногу ушибла. Может, ей машину дать,
чтобы до дому доехала?
– И что, сильно ушибла? – скептически
поинтересовалась Нана, не забыв еще своего недавнего разговора с Филановским.
– Не знаю. Ребята говорят, она плакала от боли. Сейчас
сидит с ними, кофе пьет. Я вам на всякий случай сообщаю, потому что вы
ругаетесь, когда в дежурке посторонние находятся.
– Хорошо, Володя, спасибо, я разберусь.
Положив трубку, она задумчиво посмотрела на анкету Марины
Савицкой, повертела ее в руках и сунула в ящик стола.
– Пусть пока у меня полежит, – сказала она
Горшкову. – Завтра на вечеринке с ней познакомлюсь поближе, а там
подумаем.
– О, так она еще на работу не вышла, а шеф ее уже на
нашу вечеринку пригласил, – ревниво заметил кадровик.
– Иди, Степа, – Нана улыбнулась, – не
занудствуй.
Он уже почти дошел до двери, но остановился и при этом не
обернулся, так и стоял спиной к Нане.
– Тебе не кажется, что Большого Фила пора
остановить? – проговорил Степан, однако в голосе его вопроса не было.
Скорее спокойное утверждение. – Иначе мы все в любой момент можем
оказаться без работы.
– Я тебя не понимаю, – сказала Нана, чувствуя, что
голос предательски дрогнул.
– Ты все понимаешь. Ты – начальник службы безопасности,
то есть возглавляешь силовое ведомство местного разлива. Разведка,
контрразведка, спецтехника, боевики и даже агенты для особых мероприятий – у
тебя все есть. Кому, как не тебе, подумать над моими словами.
– Даже думать не стану, – резко ответила
Нана. – Иди, Степа.
Когда за Горшковым закрылась дверь, Нана потянулась к
мобильнику и набрала номер Тодорова. Агент для особых мероприятий. Ну надо же!
Впрочем, по большому счету, так оно и было. Она не стала искать его через
Владу, как делала в тех случаях, когда ей нужно было, чтобы Тодоров зашел.
Сейчас разговор предстоял приватный.
– Ты где, Антон?
– У себя. Зайти?
– Не ко мне. Зайди в дежурку, разберись, что там с
Катериной.
– С какой Катериной? – не понял Тодоров.
– Ну с нашей, с какой еще. С подружкой Андрея. Только
аккуратно. Шеф не хотел бы с ней встречаться, так что поимей это в виду. Убери
ее из издательства, нечего ей здесь толкаться. Если нужно, дай ей разгонную
машину, пусть домой едет или куда там ей нужно. Но здесь пусть не высиживает.
– Ясно. Сделаю. Нана…
– Да?
– Что насчет вечера? Я могу приехать?
– Ну конечно, – она улыбнулась. – Конечно.
Обязательно.
– Что-нибудь купить?
– Ничего не нужно, у меня все есть.
Ей была приятна постоянная забота Антона, его каждодневные
попытки хоть что-нибудь сделать для нее, ну пусть даже ерунду какую-нибудь,
пусть только хлеба купить или бутылку воды, но обязательно что-то сделать. Ну
почему она такая бессмысленная дура, почему не умеет любить его так, как любит
Сашу Филановского?
Никита уехал на сборы, и теперь Антон может оставаться у нее
ночевать хоть каждый день. С ним удобно, спокойно, уютно, и поговорить есть о
чем, и в постели совсем не плохо. Почему же она никак не научится его любить?
Нана перевела взгляд на стоящую среди кучи бумаг фотографию
сына в серебряной рамке. Несколько раз в год Никита уезжает на сборы, а она все
никак не привыкнет к тому, что его подолгу не бывает дома, и скучает так
отчаянно, и тоскует по нему – прямо сердце разрывается. Только теперь,
оставаясь одна, она стала понимать своих родителей, которые требовали, чтобы
уехавшая на сборы Нана постоянно звонила им, и сердились, и обижались, и строго
выговаривали ей, когда она этого не делала. А она, конечно, не делала, потому
что тренировалась, готовилась к соревнованиям и по маме с папой на сборах не
скучала, а если не скучаешь – чего звонить? Чтобы не беспокоились? Да что с ней
может случиться, когда рядом вся команда: и ребята, и тренеры, и хореографы, и
врачи, и массажисты – в общем, взрослых ответственных людей больше, чем самих
спортсменов. С базы все равно не уйдешь, днем – времени нет, вечером –
нарушение режима, а на самой базе абсолютно безопасно. Нет, в детстве и юности
Нана Ким решительно не понимала, почему родители так хотят, чтобы она звонила
почаще, хотя бы через день. А теперь вот поняла.
* * *
