– Прекрати, Викуля. Филановской сейчас далеко за
восемьдесят. Ты считать-то умеешь или как?
– Вообще-то да, – согласилась Вика, но с явной
неохотой, уж больно версия красивая складывалась. – Не получается. Разве
что она малолетку совратила, но это вряд ли. Ну ладно, бог с ней, с этой
Филановской. Вернемся к делам насущным. Что ты собираешься сделать, чтобы твой
муж мог гордиться тобой и дочерью?
– Ничего. А что я должна собираться сделать?
– Ой, господи, да за что же мне это наказание? –
запричитала Вика. – Ксюша, ну так же нельзя! Что ты сидишь как клуша? Вот
послушай, что ты должна сделать: мы сейчас тебя причешем, оденем, накрасим, и
когда Татка проснется, вы вдвоем пойдете на завод. Позвонишь своему
ненаглядному прямо с проходной, скажешь, мол, гуляли с девочкой, в парк
культуры ездили или еще куда, и решили заехать проведать папочку. Пусть он
выйдет на пять минут. Он выйдет и обалдеет! А там же проходная, там люди
туда-сюда так и шныряют, так и бегают, и среди них немало тех, кто его лично знает.
Они вас заметят, и ему будет приятно, что все видят, какая у него красавица
жена и куколка-дочка. Для него это праздник. И ему будет чем гордиться хотя бы
перед своими сослуживцами. Это повысит его самооценку. У него, во-первых,
поднимется настроение, а во-вторых, он будет тебе благодарен за это. План
понятен?
– Понятен, – кивнула Ксения и твердо добавила: –
Но глуп.
– Это почему же? – обиделась Вика.
– Потому что причесать меня ты не сможешь, для этого
надо идти в парикмахерскую и платить деньги за хорошую стрижку. Допустим,
накрасить меня ты сможешь и своей косметикой, допустим, Татку мы оденем
красиво, мы ей все-таки хорошие вещи покупаем, но во что ты собираешься меня
одевать, хотелось бы спросить. Одевать и обувать. А?
– Балда, – Вика с улыбкой поцеловала ее. –
Главное – желание, а уж как его выполнить – вопрос второстепенный. Женщина,
которая любит стирать, всегда найдет воду. Шведская поговорка. Кто хочет
сделать – ищет возможность, кто не хочет делать – ищет причину. Ты причину
ищешь?
Ксения задумалась. То, что предлагала Вика, казалось ей
глупым и невозможным, но, в конце концов, почему бы и нет? Она права, нельзя
распускаться и, самое главное, нельзя опускать руки. Иначе все выйдет из-под
контроля и пойдет наперекосяк. Наверное, и в самом деле надо собраться и
сделать что-нибудь… ну хоть что-нибудь, чтобы дать понять мужу, что она все еще
женщина, которая его любит. Не просто жена по паспорту, не просто мать его
обожаемой дочурки, не просто иждивенец, которого приходится содержать, потому
что девать его некуда и избавиться невозможно (кто же будет с ребенком
сидеть?), а Любящая Женщина. Да и самой встряхнуться полезно.
– Нет, – наконец ответила она, – причину я не
ищу. Но и возможностей не нахожу.
– Об этом не беспокойся, – Вика мгновенно превратилась
в деловую женщину, каковой и являлась на самом деле. – Сколько времени еще
Татка будет спать?
– Еще полчаса.
– Отлично.
Ксения не совсем поняла, почему это отлично, так же, как не
понимала, кому Вика так усердно названивает и о чем договаривается. Она решила
не вникать и ушла на кухню готовить обед для дочки. Татка просыпалась рано, и
после завтрака и обязательной прогулки засыпала до обеда, зато после обеда ее
было никакими силами не уложить.
Вика заглянула в кухню, и Ксения удивилась, потому что
подруга была в шубке, которую торопливо застегивала.
– Я убегаю, – деловито сообщила она. –
Вернусь через час. К этому времени Татка должна быть накормлена, а ты сама
готова к эксперименту.
– Но…
– Потом, потом, время – деньги, – загадочно бросила
Вика и исчезла.
Ксения вышла в прихожую, чтобы запереть за ней дверь, и
остановилась перед зеркалом. Нет, что-то Вика не то затеяла, ничего ей, Ксении,
уже не поможет. Ну как, скажите на милость, как из этого хмурого убожества
можно сделать нечто, чем нормальный мужчина мог бы гордиться? Викуська права, в
доме давно не бывало гостей, которых приглашал бы муж, заходили только подруги
Ксении. Наверное, он действительно стесняется и своего жилища, и своей жены.
Любить – любит (господи, только бы это было правдой!), но предъявлять
посторонним предмет своей любви не желает. Стыдится. А может быть, дело вообще
не в этом? Просто он охладел к ней, у него появилась другая женщина, и с ней
вместе он ходит в гости к друзьям и приглашает их к ней домой. Там все красиво
и достойно, и там ему стыдиться нечего. Поэтому и друзья перестали приходить
сюда: знают, что у него есть другая, и боятся посмотреть в глаза законной жене.
Она мусолила в голове горестные мысли, при этом автоматически подсчитывая
«хлебные единицы» в приготовляемой для Татки еде, чтобы потом правильно
рассчитать дозу инсулина. Так будет всегда, всегда, и никогда не будет
по-другому, потому что нищета никуда не денется, и Таткин диабет тоже никуда не
денется, и придется до самой смерти считать и считать эти единицы и делать
уколы… Врачи говорят, что диабет – это не болезнь, а образ жизни. И на этот
образ жизни обречены и маленькая Татка, и она, Ксения, потому что никому и
никогда не доверит она следить за здоровьем своего ребенка, даже самой Татке, и
придется ей постоянно быть рядом. И никогда в ее дом не вернется радость и не
придут гости, и муж не поведет ее в ресторан…
Ей захотелось расплакаться, но из дальней, запроходной,
комнаты раздался голосок проснувшейся дочурки, которая звала мать.
– Я здесь, солнышко мое!
Ксения пулей пролетела через комнату, гордо именовавшуюся
«большой» и имеющую целых шестнадцать квадратных метров площади, открыла дверь
в восьмиметровую «детскую» и опустилась на колени перед кроваткой.
– Ты выспалась? – ласково спросила она, сжимая
губами теплые мягкие пальчики девочки.
– Выспалась.
– Кушать будешь?
– Не буду.
Татка капризно надула губы. С кормлением вечно проблемы,
аппетит у дочки неважный, да и надоела ей эта еда, ей хочется сладкого,
вкусного – тортиков, пирожных, мороженого, шоколадок. А еще дочка очень любит
виноград и груши, на которые врач-эндокринолог наложил категорический запрет.
Она ведь ребенок, дети любят сладкое, а можно давать его редко-редко и совсем
по чуть-чуть.
– Не будешь? – переспросила Ксения.
– Не буду, – звонко повторила малышка.
– Значит, к папе не пойдем?
– К папе? – Девочка моментально выбралась из-под
одеяла и села в постели. – А куда к папе?
– Я собиралась пойти вместе с тобой к папе на работу
навестить его. Но это только в том случае, если ты поешь. До тех пор пока ты не
покушаешь, мы не сможем выйти из дома, ты же знаешь.
– А зачем мы пойдем к папе на работу? Он нас что, в
гости пригласил?
– Нет, он не приглашал, но я решила устроить папе
сюрприз. Представляешь, как он удивится и обрадуется! Он нас с тобой очень
любит, и ему будет приятно нас увидеть, да еще так неожиданно.
