Татка размышляла совсем недолго и вынесла свой вердикт:
– Тогда давай будем кушать.
– Только сперва умыться и почистить зубки, –
строго произнесла Ксения, вытаскивая из постели теплое худенькое тельце и
прижимая дочку к себе.
– Ладно, – согласилась девочка и принялась
деловито искать под кроватью свои тапочки.
Вика вновь явилась как раз в тот момент, когда Татка
допивала чай.
– Ну, ты готова? – осведомилась подруга.
– Смотря к чему, – осторожно ответила Ксения,
которой Викина затея уже снова стала казаться сомнительной по замыслу и
невыполнимой по существу.
– Вот к этому! – Вика торжествующе подняла вверх
огромный, битком набитый пакет. – Сейчас будем из тебя лепить красавицу.
Раздевайся.
Татка со стуком отставила чашку и воззрилась на гостью.
– Тетя Вика, зачем маме раздеваться? Холодно же!
– А ты смотри и запоминай, вырастешь – пригодится в
жизни, – скомандовала Вика. – Учись, пока есть у кого.
Пока Ксения делала дочери обязательный укол, из пакета были
извлечены новенькие узкие джинсы, тонкий кашемировый свитер с высоким воротом,
изящные модные сапожки на высоких каблуках и – о чудо! – невесомый,
нежный, как пух, дивной красоты жакетик из стриженой норки, покрашенной в цвет
«кофе с молоком».
– Это чье? – осведомилась Ксения, разглядывая
наряд.
– Какая тебе разница? Размер твой. Наденешь,
используешь, завтра отдашь.
– Ты думаешь, я в это влезу? – Ксению и без того
не покидали сомнения, а тут еще такие миниатюрные вещи. Да они же на ней не
сойдутся!
– Ксюша, не валяй дурака! – Вика начала
сердиться. – Ты думаешь, у тебя какой размер? Шестидесятый? У тебя всю
жизнь был сорок шестой, а сейчас и его нет, вообще непонятно, в чем у тебя душа
держится. Давай надевай.
Ксения неуверенно взяла джинсы, показавшиеся ей непомерно
узкими и вообще какими-то крошечными, она была уверена, что даже одну ногу не
сможет втиснуть, однако все влезло, и все застегнулось, и все сидело как
влитое.
– Ну вот видишь? – Вика удовлетворенно улыбнулась. –
У тебя просто мания величия какая-то, тебе все кажется, что ты огромного
размера. Надевай свитер.
Свитер тоже пришелся впору. Ксения расхрабрилась и
попробовала надеть сапожки. Размер подошел, вот только ходить на таких высоких
каблуках она давно отвыкла.
– Ой, мамочка, какая ты красивая! – восхищенно
произнесла Татка.
– Погоди, – Вика подмигнула ей, – то ли еще
будет. Теперь займемся головой.
– Надо было помыть, да? – виновато спросила
Ксения, ругая себя за то, что не подумала об этом заранее. Кто же делает
прическу на немытых волосах? А стрижку вообще делают только на мокрых… Она так
давно не была в парикмахерской, что совсем забыла об этом.
– Зачем? Ничего не надо. Вот, выбирай.
С этими словами Вика выудила из оказавшегося поистине
бездонным пакета коробку, открыла ее и достала три парика. Все три имитировали
разные прически из волос, точь-в-точь совпадавших по цвету и фактуре с волосами
самой Ксении.
– Что это? – Ксения в ужасе смотрела на
разложенные на столе парики. – Парики, что ли?
– Нет, пояс невинности! – выпалила Вика и тут же,
поймав укоризненный взгляд Ксении, опасливо оглянулась на сидящего рядом
ребенка.
Ребенок, впрочем, на ее слова никак не отреагировал,
поглощенный разглядыванием удивительного зрелища: волос без головы и лица.
Такого она в своей недолгой жизни еще не видела!
– Конечно, парики, – продолжала Вика, немного
сбавив тон. – А как еще прикажешь приводить в порядок твою голову? В
парикмахерскую мы уже по времени не успеваем, и потом, к хорошему мастеру надо
записываться заранее, а если пойти к первому попавшемуся, то неизвестно, в
каком виде у него с кресла потом встанешь. Парик – дело безопасное, сразу
видишь, что к чему, и ничем не рискуешь. Дешево и сердито. Я специально
подбирала под твой натуральный цвет.
– Но я никогда в жизни не носила парики! Я не умею… И
вообще…
– Что – вообще? Ну что – вообще? Ксюша, мы теряем
время. Выбирай парик, и начнем краситься. Машина через двадцать минут подъедет.
– Какая машина? – испугалась Ксения.
– Обыкновенная, четыре колеса, двигатель, руль,
амортизатор, что там еще у них есть… Фары.
– Зачем машина?
– Ксюша, не зли меня, – строго сказала Вика, но
глаза ее смеялись. – Ты как собираешься до завода добираться? Он, между
прочим, на другом конце Москвы находится, если ты не забыла. Если общественным
транспортом добираться, то тебе придется тащиться с больным ребенком на метро с
двумя пересадками, в духоте и толпе. На машине вы по Кольцевой проскочите в два
раза быстрее. А ты, между прочим, на таких каблучищах даже до метро не дойдешь.
С этим Ксения спорить не собиралась, ей казалось, что она в
этих замечательных сапожках не то что до метро – до двери собственной квартиры
из комнаты не доковыляет.
Ей вдруг стало весело, словно проснулась много лет спавшая
озорная юная девчонка. Она вполне еще ничего, вон в зеркале отражается эдакая
длинноногая нимфа с тонкой талией. Нет, положительно, все, что ниже подбородка,
выглядит в принесенных Викой одежках очень даже достойно. Правда, все, что выше
этого самого подбородка, лучше бы не видеть совсем…
– А ну-ка, Татуся, давай маме прическу выберем, –
бодро сказала она. – Тебе какая больше нравится?
– Вот эта, – девочка без раздумий ткнула пальчиком
в один из париков, имитирующий стрижку «каре».
Ксения послушно натянула парик, и все трое тут же сошлись во
мнении, что это «типичное не то».
– Тогда вот эта, – заявила Татка, показывая на
другой.
«Эта» оказалась более удачным вариантом, с косой челкой,
отчего Ксения сразу стала казаться двадцатилетней студенткой. Потом Вика
усадила подругу за стол, включила настольную лампу, направив свет прямо в лицо
Ксении, и быстро и умело нанесла макияж.
– Чем ты меня красишь? – удивилась Ксения, скосив
глаза и увидев странные, на ее взгляд, упаковки. – Это что за фирма?
– Это профессиональная косметика, с такой гримеры работают
на телевидении и на киностудиях, – объяснила Вика. – Не дергайся, я
же глаза делаю, а ты мне мешаешь.
Когда Ксении разрешили обозреть результаты гримировочных
усилий, она увидела в зеркале то, чего не видела уже очень-очень давно: ту
самую молоденькую хорошенькую Ксюшу, в которую влюбился самый лучший, самый
чудесный и самый единственный на свете мужчина.
Быстро одев дочку, Ксения собралась выходить из дома.
– Куда! – строго одернула ее Вика. – А сумка?
Ты что, это свое уродство в руках понесешь?
