– Потому что это неправильно, – вздохнула
она. – Вот смотри, я приведу тебе пример. Ты – чудесный мальчик, умный,
добрый, я к тебе очень хорошо отношусь, и ты мне очень нравишься. Допустим, я
захочу, чтобы ты стал моим сыном или внуком. Как ты думаешь, это возможно?
Андрюша посмотрел на нее круглыми от изумления глазенками.
– Вы что, Инна Ильинична? Как же я могу быть вашим
сыном или внуком? У меня есть мама, только она умерла. Но я же ее сын все
равно. И Сашка ее сын. А Тамара – наша бабушка. У нас с Сашкой не может быть
другой мамы и бабушки.
– Правильно. Значит, этот закон я по своей воле
изменить не могу. Но допустим, ты мне так нравишься, что я захочу, чтобы ты жил
со мной, в моем доме. Это возможно?
– Но я не хочу! – возмутился Андрюша.
– А я хочу, – невозмутимо возразила Инна
Ильинична. – Я вот возьму сейчас и заберу тебя к себе. Я сильная, схвачу
тебя так, что ты не вырвешься, отнесу к себе в дом и посажу под замок. То есть
я сделаю так, как мне хочется, а тебя не спрошу, хочешь ли ты этого. Просто
возьму и изменю твою судьбу, потому что захочу, чтобы ты был со мной всю мою
жизнь. Это будет правильно?
Андрюша инстинктивно отодвинулся, с опаской глядя на Инну
Ильиничну, и та чуть не рассмеялась.
– Я не хочу, – дрожащим голосом произнес
мальчик. – Не надо меня забирать и сажать под замок, пожалуйста.
– Я и не собираюсь, – с трудом сохраняя
серьезность, ответила она. – Потому что это будет неправильно. Ведь ты
согласен, что это неправильно?
– Да, – с облегчением выдохнул он. – Я
согласен. Это неправильно. А как же мы с Сашкой? Я хочу, чтобы мы были вместе
всю жизнь, я без него скучаю. Получается, неправильно этого хотеть?
– Нет, почему же, хотеть ты можешь, это не запрещается.
Но заставлять Сашу быть с тобой, если он сам этого не захочет, будет
неправильно. Понимаешь? У Сашеньки своя дорога, и он должен будет по ней
пройти, а ты не имеешь права заставлять его идти по твоей дороге. Нельзя никого
заставлять – вот главный закон, который надо помнить.
Он еще немножко подумал, протянул руку, ухватился за листик
растущего рядом куста малины, потянул, словно собрался оторвать, но остановился
и снова повернулся к Инне Ильиничне:
– А если я сейчас листик оторву?
– Зачем?
– Просто так.
– Тогда листик очень скоро засохнет и умрет. А если ты
его не оторвешь, он будет жить до осени.
– Но осенью он же все равно умрет, – возразил
мальчуган. – Осенью все листья умирают.
– Конечно, – согласилась она, – разница
только в том, когда он умрет – через два месяца или прямо сейчас. И еще в том, как
он умрет. Если ты его оторвешь, ему будет больно, он ведь живой и все
чувствует. А в октябре он умрет постепенно и никакой боли не почувствует. Если
тебе его не жалко – отрывай. Только помни, что его судьба – умереть осенью, а
ты собираешься эту судьбу изменить, да еще и сделать ему больно. Выбирай.
– Не буду, – он положил руку на коленку, пощупал
ладошкой свежую ссадину и непроизвольно поморщился. – А ягодку можно
сорвать?
– Можно, – рассмеялась Инна Ильинична.
– А почему листик нельзя, а ягодку можно?
– Потому что ягодки природа придумала специально для
того, чтобы люди их срывали и ели. У ягодки судьба такая – быть съеденной.
– А если я ее сорву, она будет моя?
Андрюша снова вернулся к тому, что волновало его на
сегодняшний день больше всего. Инна Ильинична мысленно поставила это себе в
укор. Ребенка интересуют вопросы собственности, а она уводит обсуждение в
совершенно другую плоскость и морочит ему голову всякой заумью о судьбе и
предначертании. Конечно, эти вопросы связаны друг с другом, но связь эта
слишком сложна и глубока для дошкольника, да и не надо ему всего этого…
– Андрюшенька, деточка моя, – она обняла мальчика
и слегка прижала к себе, – не думай об этом, иначе запутаешься. Есть простое
правило: твое – это то, что появилось вместе с тобой на свет и умрет тоже
вместе с тобой. Например, твоя рука. Она ведь не может жить отдельно от тебя, и
ее не было, пока не было тебя, и ее не будет, когда не будет тебя. Понимаешь?
Твоя голова, твой мозг и мысли, которые в нем появляются, – они тоже твои.
Радость, печаль, удивление, то есть чувства, которые ты испытываешь, – они
тоже твои, пока ты еще не родился – их не было, и когда тебя не будет, их не
будет тоже. Это все действительно ТВОЕ, – она сделала ударение на
последнем слове, – и ты можешь распоряжаться этим, как тебе угодно. У
всего остального есть собственная жизнь, собственная дорога, и очень часто эта
дорога идет совсем не так, как тебе хотелось бы. У тебя есть любимая игрушка?
– Не-а, – он помотал головой. – У меня есть
любимая книжка. Но она же не моя, ее Люба купила на свои деньги, а нам с Сашкой
разрешила ее читать.
Вот же эта Люба Филановская! Ну к чему, спрашивается,
говорить малышам о деньгах? Чтобы они почувствовали себя бесправными? Дети и
без того кругом зависят от взрослых, на все должны испрашивать разрешение или
согласие, а тут еще оказывается, что у них нет ничего своего. Любочка, конечно,
талантливый педагог, с этим никто не спорит, и за ее успехи в раннем развитии
племянников ей впору быть занесенной в Книгу рекордов Гиннесса, но это уж
слишком!
– Вот видишь, Люба сделала так, чтобы дорога этой
книжки пересеклась с твоей дорогой. Ты получил возможность ее читать и получать
от этого удовольствие. А теперь скажи-ка мне, сколько раз ты ее перечитывал?
– Раз двадцать, – Андрюша пожал плечами. – Я
не считал. Много раз.
– И она выглядит такой же новенькой, как была, когда
Люба принесла ее из магазина?
– Вы что, Инна Ильинична! – фыркнул
мальчик. – Она уже почти порвалась совсем, из нее странички выпадают, я их
клеем приклеиваю, но из-за этого они плохо переворачиваются.
– Значит, книжка изменилась?
– Ну… да, – согласился он, подумав, и вдруг
радостно улыбнулся: – Я понял! Она изменилась, значит, она двигается, она
живая, и у нее своя дорога. Когда-нибудь она совсем-совсем порвется, и ее уже
нельзя будет читать. Наверное, Люба ее выбросит. А мне будет очень грустно, я,
наверное, даже плакать буду. Но я все равно не смогу сделать так, чтобы она
снова стала новенькой и вернулась ко мне. Да? Наши с книжкой дороги
пересеклись, я ее почитал-почитал, а потом она пошла дальше своей дорогой. Да?
– Да, – кивнула Инна Ильинична. – Именно так
все и будет. Ты все правильно понял.
– А с другими предметами тоже так? Со свитером,
например? Или с ботинками?
– Точно так же. Ты не можешь полностью повлиять на их
судьбу. Ты можешь только радоваться, что ваши дороги в какой-то момент
пересеклись и это дало тебе возможность ими пользоваться.
– Значит, это все не мое? Это все само по себе?
