– Да я тебе ответил. Нет, я не собираюсь жениться на
Катерине. Ты меня для чего сюда затащил? Чтобы об этом спросить?
– Не только. Я считаю, что тебе нужно с ней расстаться.
– Это еще почему? – удивленно спросил Андрей.
– Так будет лучше.
– Для кого?
– Для всех. В первую очередь – для тебя. И для меня
тоже. И Катерине будет лучше, она сможет найти себе мужа, пока еще молоденькая,
а не тратить время на тебя без всякой надежды на семейный статус. Ну что ты
девке голову морочишь? Ей замуж надо выходить, жизнь свою устраивать.
– Интересно ты рассуждаешь… Я даже готов согласиться с
тобой. А может, мне самому на ней жениться, а?
– Она тебе не пара. Брось ее, Андрюха, вот тебе мой
совет. И ее не мучай, и сам на нее время не трать. Она тебе совершенно не
подходит, – решительно произнес Александр. – Тебе нужна совсем другая
женщина.
– И ты, конечно же, знаешь, какая именно, –
усмехнулся младший брат. – Санек, ты так усиленно агитируешь меня бросить
Катю, что у меня зародилась некая мысль: уж не собираешься ли ты ее подобрать?
Ну чего ты крутишь? Она тебе нравится? Ты нравишься ей? У вас что-то
складывается? Так ты скажи прямо, не крути. Я спокойно отпущу ее и буду
радоваться за вас обоих. К чему этот цирк-то разводить?
Горшков при этих словах повернулся к Станиславу и скорчил
выразительную мину: дескать, вот что значит истинно братская любовь, даже бабу
свою отдать не жалко, лишь бы братишке было хорошо.
– Это не цирк, – с металлом в голосе ответил
Александр. – Я хочу, чтобы вы расстались. Ты должен ее бросить. Я не хочу,
чтобы она продолжала с тобой жить. Она не должна больше появляться ни на
Тверской, ни в издательстве. Она вообще не должна иметь отношения к нашей
семье.
– Да что случилось, Саня? Она чем-то тебя обидела?
Может, Любу, Тамару? Что-то не так сделала, не так сказала? Ты можешь объяснить
по-человечески?
– По-человечески – не могу. Могу только так, как считаю
нужным. Катерина являет собой прямую угрозу отношениям внутри нашей семьи. Она
недостойна тебя, глупа и корыстна, и тебе лучше от нее избавиться. Иначе мы с
тобой поссоримся.
– Так, – вздохнул Андрей. – Кое-что начинает
проясняться. То-то она так не хотела ехать сюда, уже со вчерашнего вечера
начала говорить, что у нее нет настроения и лучше бы ей побыть дома. Между вами
кошка какая-то пробежала, причем как раз вчера, когда она была в издательстве,
с цветочками вашими возилась. И что у вас произошло? Из-за чего вы поцапались?
Возникла пауза, во время которой Горшков снова повернулся к
Янкевичу и выразительно приподнял одну бровь, будто говорил: вот сейчас
начнется самое интересное. Станислава стала одолевать неловкость, ну что за
идиотизм – стоять и подслушивать разговор шефа с братом, очень личный разговор,
не имеющий отношения к служебным делам. Он легко мог бы представить себе
ситуацию, когда такого рода подслушивание не вызвало бы у него отторжения,
например, если в издательстве планируется реорганизация, но никто ничего
конкретного о планах руководства не знает, и все нервничают: кого сократят,
кого оставят, каким службам будут увеличивать штаты и зарплату, кому какие
функции передадут и все в таком духе. Тогда – да, тогда возможность получить
хоть какую-то информацию, пусть и таким сомнительным способом, может побудить
человека поступиться некоторыми принципами. Но сейчас, когда братья выясняют
сугубо интимные вещи? Нет, нехорошо как-то получается. Янкевич понимал, что
нужно развернуться и уйти. Если Степану интересно – пусть остается и слушает
дальше, а он, Станислав, должен уйти отсюда, если хочет сохранить остатки
уважения к самому себе. И в то же время понимал, что уйти не может. Не хочет.
Он хочет остаться и еще послушать, как Александр Филановский навязывает
собственную волю родному брату. Половина женщин в издательстве ходит в одежде,
навязанной вкусом директора, даже если она им не нравится или совершенно не
идет. Сам Янкевич живет в квартире, отремонтированной и оформленной в
соответствии со вкусом шефа, и они с женой постоянно раздражаются, потому что
жить в этой обстановке невозможно. А вот Филановскому понравилось, он специально
приезжал посмотреть, как «его» дизайнеру удалось обновить их квартиру, и
Станислав с женой Светланой мило улыбались, благодарили и наперебой говорили о
том, как в их жилище теперь стало замечательно. Он ненавидел свою работу, но
боялся потерять материальные блага, этой работой предоставляемые. Он ненавидел
Александра за то, что по его милости оказался в подобном положении. Он
ненавидел его брата Андрея, потому что Андрей знал, как надо поступить, и
говорил об этом со страниц своей книги. И еще Станислав Янкевич ненавидел сам
себя за собственную слабость, за то, что не находил в себе душевных сил делать,
думать и чувствовать так, как советует Андрей.
Ему было болезненно интересно, как же поведет себя Андрей,
который «знает, как надо относиться к ситуации», когда на него начнет давить
Александр, который «знает, как должно быть».
– Саня, поскольку ты молчишь, то позволь, я выскажу
предположение. Тебе нравится Катерина, и вчера ты попробовал поприставать к
ней, воспользовавшись тем, что меня нет рядом. Ну, признайся, было? Молчишь? Ты
начал делать ей авансы, а она тебя отшила, вот ты и разозлился. Так дело было
или нет?
В голосе Андрея не слышно было ни злости, ни ехидства.
Неужели ему действительно все равно? Ну, если и не все равно, то в любом случае
он готов радоваться за людей, обретших друг друга и свое личное счастье, даже
если за это обретение Андрею придется расплатиться утратой и обидой. Неужели
то, что он написал в своей книге, – не пустые слова, а именно те правила,
в соответствии с которыми он строит собственную жизнь? До настоящего момента
Янкевич был почти уверен, что автор книги «Забытые истины» изрядно лицемерит, а
теперь что-то засомневался.
– Это тебе Катя так сказала? – А вот Александр
свою злость и не пытается скрыть.
– Ну, впрямую не сказала, но дала понять, что было
именно так. Она тебе нравится, и поэтому ты хочешь, чтобы я с ней расстался?
Слушай, это просто супер! За всю жизнь ни разу не было, чтобы нам с тобой
понравилась одна и та же женщина. У нас же с тобой совершенно разные запросы. И
как это Катюхе удалось тебя зацепить? Она вообще не в твоем вкусе.
– Да прекрати ты! – взорвался Александр. – О
чем ты говоришь? У меня и в мыслях не было к ней приставать, она мне сто лет не
нужна! Повторяю тебе, если ты не понял: она глупая и корыстолюбивая девица, и
ей не место рядом с тобой, со мной и вообще со всей нашей семьей. Забудь о ней
раз и навсегда. Чтоб я больше ее не видел!
– Ладно, Саня, – послышался шорох, похоже, Андрей
встал и сделал шаг в сторону приоткрытой двери, за которой стояли, замерев,
Янкевич и Степан. Янкевич скорее почувствовал, нежели увидел, как напрягся
Горшков, готовый в любую секунду либо быстро уйти, либо сделать вид, что
оказался здесь случайно и буквально только что, полсекунды назад. – Ты
всегда знаешь, что и как должно быть, кому и как жить и что делать. Я не
считаю, что это правильно, но ты такой, какой есть, и другим не будешь. Я тебя
люблю, каким бы ты ни был, ты мой брат, но жить я собираюсь все-таки
собственным умом, а не твоим. Если Катюха захочет уйти от меня – ради бога, но
бросать ее я пока не собираюсь.
