– Ты совершаешь ошибку.
– Это неизвестно. Время покажет.
– Это известно. И я не допущу, чтобы ты эту ошибку
совершил.
– Ты не допустишь? Слушай, Санек, неужели тебе не
надоело подминать под себя всех окружающих? Ты не устал от собственного
диктаторства?
Голос приблизился, и Янкевич понял, что Андрей собрался
уходить и вот-вот распахнет дверь. Надо срочно исчезать отсюда. Он поймал
взгляд Горшкова, тот слегка кивнул, и они, ступая на цыпочках, двинулись к
противоположной двери, ведущей в просторный холл. Только в этот момент Янкевич
вдруг с удивлением подумал, что их никто почему-то не застукал за столь
неблаговидным занятием. Почему в зал, где они стояли, за столько времени не
зашел ни один человек? Удивительно! В клубе полно народу, для вечеринки
издательство арендовало три зала, остальные помещения заполнены обычными
гостями, их голоса доносятся из примыкающего к помещению холла, а сюда никто
так и не заглянул.
– Ладно, Андрюха, ты меня достал. Не понимаешь по-хорошему
– придется тебе объяснить…
Это было последнее, что услышал Янкевич. Они тихонько вышли
в холл, притворили за собой дверь, и Станислав тут же получил ответ на свой
вопрос: на двери сияла табличка из желтого металла с надписью «Private».
Приватная зона. Место, куда обычные гости заглядывать не должны. Но Александр
Филановский – не обычный гость, а личный и давний знакомый хозяина клуба,
посему на него никакие запреты не распространяются, и он может находиться, где
захочет. Надо же, и как они не заметили эту табличку, когда входили?
– Как ты думаешь, что шеф собрался объяснить? –
задумчиво спросил Горшков.
Станислав пожал плечами:
– Не знаю. Да какая разница?
– Разница? – Степан посмотрел на него как-то
странно, и Янкевичу стало не по себе. – Разница есть. И очень большая.
– Да брось ты. Пойдем все-таки девушку поищем, а то мы
о ней совсем забыли. И конкурс мы, наверное, уже пропустили. Жалко, я послушать
хотел.
– Ничего, – усмехнулся Горшков, – не
волнуйся, конкурс без шефа не начнут. Все-таки мне страшно интересно, что же
такое он брату собрался сказать. Что-то такое между ним и Катериной произошло,
это точно. Ты, случайно, не знаешь? Ты ж его друг все-таки.
– Нет, – отрицательно покачал головой
Станислав, – я не в курсе.
Он еще хотел добавить, что никакой он Филановскому на самом
деле не друг, но передумал.
Еще минут десять они бродили по всем трем этажам клуба, пока
не нашли наконец Марину Савицкую, и все эти десять минут Станислава Янкевича не
покидало неудобное, назойливо мешающее, как попавший в ботинок мелкий камушек,
ощущение напряжения. То ли это напряжение исходило от Степы Горшкова, то ли
угнездилось и беспокойно ворочалось в нем самом, Янкевич в тот момент
разобраться не сумел.
* * *
Уже два часа ночи, но спать совсем не хочется, возбуждение
не отпускает. Вечеринка давно закончилась, Нана проследила, чтобы всех, чье
состояние вызывало у нее хотя бы малейшее беспокойство, посадили в машины и
увезли по домам, потом вместе с Антоном дважды обошла все помещения клуба,
выискивая, не завалялся ли в каком-нибудь тихом уголке кто-нибудь особо сильно
напившийся из числа работающих в издательстве, мало ли, они, конечно, следили,
но все могло случиться. И только после этого они с Тодоровым облегченно
вздохнули и уехали. Антон деликатно спросил, может ли он подняться в квартиру
вместе с Наной, и Нана мысленно поблагодарила его за тактичность, хотя с
момента отъезда Никиты на сборы Тодоров и без того каждую ночь оставался у нее.
Еще поднимаясь в лифте, она была твердо уверена, что стоит
ей переступить порог квартиры и переодеться, как она тут же свалится без сил и
через три минуты будет спать как убитая, однако прошло уже добрых полчаса, Нана
и переодеться успела, и душ принять, и даже чай зачем-то приготовила, а сна –
ни в одном глазу. В голове беспрестанно крутились отдельные эпизоды минувшего
вечера, и она критически осмысливала возникающие в памяти картины: все ли в
порядке? не просмотрела ли чего, не упустила ли? Вспомнилось внезапно, как
Тодоров подошел к Любови Григорьевне, как стояли они у двери и о чем-то
разговаривали, и лицо у Филановской было не очень-то довольным. Наверное, это
связано с тем поручением, которое она передала через Нану.
– Тоша, а что с нашей тетушкой? – спросила
она. – Ты выполнил ее задание?
Тодоров посмотрел на нее внимательно и немного печально.
– Хорошо, что ты спросила, – медленно произнес
он. – Я сам хотел поговорить с тобой об этом. Или, может, завтра? Ты,
наверное, устала, а разговор может получиться длинным.
– Нет, давай сейчас, – Нана сразу
встревожилась. – Там что, проблемы какие-то? У тебя не получается?
– Не получается, – кивнул Антон.
– Не можешь найти этого типа? Он кто? Он действительно
отец Саши и Андрея? Или тетушка меня обманула? – Она сыпала вопросами, не
дожидаясь ответа. Так бывало всегда, когда Нана волновалась, и эта же манера
теперь проявляется у ее сына. Зря она в таких случаях делает Никите замечания,
куда ж девать наследственность-то, ее в форточку не выкинешь.
– Тебя она не обманула. – Нана тут же мысленно
отметила особенное построение фразы: первым Антон поставил слово «тебя» и
сделал на нем акцент. Значит, Любовь Григорьевна Нану Ким не обманула, но
обманула кого-то другого. Кого же?
– А тебя?
– Меня – пытается. Видишь ли, нашей тетушке кто-то
пишет письма с невнятными угрозами, и она уверена была, что это делает отец ее
племянников.
– Да ты что? – Глаза у Наны широко раскрылись и в
течение тех полутора десятков минут, пока Антон излагал ей эпопею своих
контактов с Любовью Григорьевной, оставались такими круглыми, что трудно было
даже заподозрить в ней корейскую кровь.
– Понимаешь, – закончил Тодоров, – отец
нашего шефа и его брата, к судьбе которого приложила руку Тамара Леонидовна:
она имела контакты с сотрудником КГБ – я проверил это по своим каналам, –
и этого человека сажали не без ее участия, – он давно умер, а его законный
сын этих писем не писал, но тетушка ни в какую не хочет в это поверить. Ей во
что бы то ни стало нужно, чтобы автором писем оказался единокровный брат ее
племянников. И я чувствую, что где-то она врет. Или врет, или недоговаривает. И
не могу понять почему. Ведь ей же хочется, чтобы я нашел того, кто шлет ей
письма, и решил как-то вопрос, ей действительно этого хочется, и в то же время
она не дает мне возможности выполнить свое же собственное поручение. Тут есть
что-то такое, чего я никак не могу уловить.
– Ничего себе, – она раскачивалась, сидя на диване
и держа в руке пустую чашку, чай из которой уже давно выпила, – вот это
история! Значит, Саша и Андрюша не знают о том, что с их отцом сотворила их же
бабуля! Могу себе представить, что будет, если они узнают… Кошмар!
