В его плане было четыре пункта. Первый: найти жилье в
Москве, деньги на это имеются, ведь все, что он заработал на тряпках, Володя
отдал Лехе Белоногову на развитие на определенных условиях, и Леха, раскрутившийся
за эти годы и ставший богачом, от своих обязательств не отказывается, готов
выплатить Юрцевичу его многократно выросшую долю в любой момент, только пусть
предупредит месяца хотя бы за два. Второй пункт: сменить имя и фамилию,
пользуясь связями в милиции. Причина давно придумана, якобы бывшие отцовские
«сокамерники» покоя не дают, кроме того, всякие общества по защите жертв
репрессий нарыли какие-то документы, из которых следует, что Сергей Юрцевич
числился в оперативных материалах бывшего КГБ как диссидент, и постоянно к
Юрцевичам являются какие-то люди, задают вопросы, предлагают правовую помощь,
просят дать интервью, а ему, Владимиру, копаться во всем это совершенно ни к
чему. Что было – то было, и к Володе это никакого отношения не имеет. Кстати,
все это, кроме, разумеется, бывших «сокамерников», было чистой правдой. Пункт
третий: уволиться из МВД и поступить на работу в частное детективное или
охранное агентство. И, наконец, четвертый: добраться до Филановских. Каким
именно способом, Володя пока не решил, но это не к спеху, сперва нужно решить
первые три задачи, а там видно будет. Куда ему торопиться? Не зря же говорят,
что месть – это то блюдо, которое нужно подавать холодным.
Москва, март 2006 года
Они проговорили до утра, благо следующий после вечеринки
день был выходным и на работу идти не нужно.
– Бедный мой, бедный, – Нана гладила Антона по
голове и прижималась к его плечу, – маленький настрадавшийся мальчик. Что
же нам теперь делать, Тоша?
– Наверное, ты меня уволишь, – он грустно
усмехнулся. – Видишь, я сам подпилил сук, на котором сидел. Ты же не
можешь держать в издательстве человека, который собирался свести счеты с
хозяином и его семьей, правда?
– Правда. Не могу. А ты что, все еще собираешься
сводить счеты с Филановскими? Ты ведь до сих пор этого не сделал. Что,
возможности не было?
Антон резко выпрямился, сел на диване, отстранил Нану.
– Это сложно объяснить… У меня нет ответа.
А она так надеялась, что он скажет: я передумал, я понял,
что это не нужно, бессмысленно, и никому от этого лучше не станет. Он скажет,
что расстался со своим замыслом и больше никакого зла на Филановских не держит,
и даже объяснит почему, и объяснения эти окажутся такими внятными и весомыми,
что ей, Нане Ким, руководителю службы безопасности издательства, не останется
ничего другого, кроме как безоговорочно поверить и успокоиться. И все останется
как прежде.
Но Антон произнес совсем другие слова, и Нана не знала, что
с этим делать. Уволить его? Или постараться переубедить без каких бы то ни было
гарантий, что ее доводы будут иметь успех? Да и как переубедить? Да, братья
Филановские ни в чем не виноваты, но Тамара Леонидовна сделала в свое время
все, чтобы судьба Сергея Юрцевича, а значит, и его сына сложилась именно так,
как она сложилась. Тамара виновата. И Любовь Григорьевна тоже. Она не могла не
понимать, что делает ее мать, и у нее была возможность предупредить Юрцевича,
как-то защитить его, но она отстранилась, сделала вид, что ничего не знает и
искренне верит в то, что отец ее племянников – злостный ворюга и мошенник, чье
место – на нарах. Или она действительно не видела, не понимала? Теперь уж это
не выяснить.
И есть письма, которые получила Любовь Григорьевна. Антон
клянется, что он их не писал. Если это правда, то нужно обязательно найти того,
кто их присылает, и выяснить, что ему нужно, потому что, если с теткой
что-нибудь случится, Саша не простит. А вдруг это все-таки Антон? И когда
выяснится, что она, Нана, взяла на работу человека, который нанес удар в спину
Филановским, Саша тоже не простит.
– Надо искать автора писем, – жестко произнесла
она. – Только это может спасти ситуацию. И дай бог, чтобы это оказался не
ты.
– Ты мне не веришь? – печально спросил он.
– Антон, мне очень трудно, – Нана старалась не
смотреть на него. – Мы с тобой любовники и близкие друзья, и я по
определению должна тебе верить. Но ты – человек, имеющий мотив мести, и я в
рамках своей профессиональной деятельности не могу закрывать на это глаза.
Может, ты сам мне скажешь, как мне ко всему этому относиться, что делать, как
себя вести? Если ты уверен, что знаешь, как правильно, – скажи.
– Ты меня с Большим Филом не спутала? – улыбнулся
Антон. – Это же он у нас всегда знает, как правильно и как должно быть.
Хочешь, я приготовлю завтрак?
– Хочу, – кивнула Нана.
Хоть какая-то передышка. Антон уйдет на кухню, а она
закроется в ванной, будет долго стоять под душем и думать, что теперь делать.
Верить Антону или нет? Если трезво рассудить, то кому, кроме сына Сергея
Юрцевича, могло прийти в голову шантажировать Любовь Филановскую? Чем ее вообще
можно шантажировать, кроме той истории? Ничем. Значит, письма пишет тот, кому
об этом известно. Сергей Юрцевич умер. Остается только его сын. Впрочем, есть
еще человек из КГБ, к которому обращалась за помощью Тамара Леонидовна. Любовь
Григорьевна его имени не называла и вряд ли она знает: не стала бы Тамара это
обсуждать с дочерью напрямую, да еще и конкретные имена называть. Или стала бы?
Ох, как мало она знает о Сашиных бабушке и тетке! Ну ладно, предположим, можно
под любым предлогом подкатиться к старой актрисе и окольными путями выведать
имя. Допустим, она его назовет. Или назовет имя любого другого бывшего
сотрудника КГБ, с которым была в свое время лично и хорошо знакома, а уж у него
можно будет узнать, с кем еще контактировали народная артистка и ее заслуженный
муж-режиссер. Короче, приложив изрядные усилия, можно этого комитетчика найти.
И что дальше? Зачем ему шантажировать Любовь Григорьевну? Он должен быть
ровесником Тамары или даже старше, то есть ему под девяносто. Ну какой шантаж,
господи помилуй! Смешно… Конечно, у него могут быть дети и взрослые внуки,
прослышавшие о процветании издательства «Новое знание» и решившие погреть на
этом руки, но для такого сценария необходимо, по меньшей мере, чтобы им об
истории Филановских кто-то рассказал. Кто бы это мог быть? Папа-дедушка? Еще
смешнее. Никогда комитетчики, будь они хоть трижды бывшие и десять раз
пенсионеры, своим родным о таких вещах не расскажут. Тогда кто? Кто-нибудь из
подручных, кому он давал соответствующее задание касательно Юрцевича. Не сам же
он оба раза документы о финансовых нарушениях составлял. Нет, с подручными тоже
не получается, они могут помнить, как стряпали уголовные дела на Сергея
Юрцевича, но не могут знать, что в этом замешаны были интересы семьи режиссера
Филановского. Они просто «оформляли» диссидента в профилактических целях, пока
он не стал по-настоящему опасным.
Выходит, кроме Антона – никаких кандидатур. Нет, надо
все-таки попытаться разыскать человека, к которому Тамара Леонидовна обращалась
за помощью, надо довести эту линию до конца. А вдруг он уже умер? Возраст-то
солидный… Детей прощупать, если они есть, внуков. Надо что-то делать, идти
вперед, надо предпринять все усилия для того, чтобы выяснить правду, какой бы
она ни была, и надеяться, что это все-таки не Антон. Одним словом, вышла на лед
– катай программу до конца, даже если пять раз упала, сорвала все элементы, и
невыносимо болят ушибленные колени и локти, и растянута мышца, и уже понятно,
что никакого места выше последнего ей не видать даже в том случае, если она
отлично выполнит все оставшиеся прыжки и вращения. Не останавливаться на
полдороге, не отчаиваться, не опускать руки и идти, то есть кататься, до конца
– вот одна из главных заповедей спортсменов-фигуристов.
