Константин только пожал плечами.
– Я могу взглянуть на эти записки?
– Они сделаны на одном из мертвых языков, вы все равно ничего не поймете.
– Если я правильно вас понял, то чашечка качается и вот-вот упадет, а наш общий знакомый помогает ей раскачиваться.
– Вы правильно поняли. Конечно, дать стопроцентную гарантию, что именно действия Никиты привели к нынешнему положению дел, нельзя, но, похоже, все именно так. Это отсечение голов… Он что-то задумал, какой-то обряд, не знаю, может, надеется вернуть себе прежнее состояние.
– А такое возможно?
– Не знаю, правда не знаю. Господи, я до конца не могу поверить. Порой мне становится страшно. Я ведь с детства в этом варюсь. Приобщен, так сказать, к тайному. Но до этого момента я воспринимал все, как бы вам объяснить… несерьезно, что ли, как некую игру взрослых дядек. Игру серьезную, с борьбой за сферы влияния, за деньги, за возможности, игру, в которой смерть – обычное дело. Но все это было в рамках обычного, объяснимого. Все эти древние штучки воспринимались мной как некий атрибут, как дополнительные возможности. Хорошо иметь на своей стороне людей с выдающимися способностями. Когда у тебя в подчинении человек, который способен, находясь на земле, управлять сознанием пилота боевого самолета, – это, знаете, формирует некий образ мыслей и жизни. Проблема в том, что мы заигрались. Мы влезли в сферы, запретные для смертных, понимаете? Я стал молиться. Каждый день я начинаю с молитвы, только вряд ли он услышит меня. За грехи надо платить. – Константин замолчал, рассматривая свои ботинки.
Макс тоже молчал. А что тут скажешь?
Сегодня с утра Макс не находил себе места. Он нервничал, заводился по малейшему поводу, все время требовал от Константина действий, сам не представляя каких. Рано утром Константину кто-то позвонил. Тот быстро поговорил, сказал, что есть новости, и ушел, предложив им ждать. И вот они ждали: Горан – в основном сидя в кресле и погрузившись в свои раздумья, а Макс – меряя квартиру неторопливыми шагами. Монах вел себя странно. Вернее сказать, он никак себя не вел. За три дня он проронил всего несколько слов и постоянно о чем-то думал. Макс несколько раз порывался поговорить с ним «по душам», но всякий раз останавливался. Понимал, что толку от этого не будет, Горан не станет обсуждать их непонятные отношения. Вообще. Никогда. Монах был, что называется, на своей волне. Он явно принял для себя какое-то решение. Знать бы какое. Драться с монахом не хотелось. И не потому, что Макс боялся проиграть. Нет. Прсто не хотел, и все. Он вообще не хотел больше ни с кем драться.
Макс нетерпеливо посмотрел на часы: половина шестого. Господи! Константин ушел в семь утра, значит, прошло уже больше десяти часов! Господи! Это невыносимо!
И тут наконец дверь открылась, и в квартире появился хозяин. Выглядел он неважно. Осунулся, хотя, казалось бы, куда еще? Под глазами залегли темноватые дряблые мешки, лоб и лицо избороздили морщины. За эти несколько дней довольно крепкий и моложавый мужчин враз постарел. Он снял мокрый плащ, прошел в комнату и сел на стул. Макс и Горан выжидающе смотрели на него.
– Что?
– Боюсь разочаровать вас, господа, но хороших новостей нет. Нашли еще несколько трупов, и весьма похоже, что это работа улька. – С того памятного разговора в усадьбе Константин Арсеньевич ни разу не назвал своего племянника по имени. Он подчеркнуто именовал его ульком. – Я сейчас собираюсь туда, посмотрю что и как. Если есть желание, поедемте, тут недалеко.
Через десять минут они садились в машину. Спускаясь по лестнице, Макс отметил, что монах, сменивший свою рясу на просторные брюки и толстовку, обутый во вполне респектабельные ботинки, закутанный в длиннющий кожаный плащ, выглядит в чуждом для него мире весьма естественно. Плащ он выбирал сам. «То, что надо», – одобряюще буркнул он, примеряя кожаное чудовище, под полой которого теперь прятал неприличных размеров тесак-мачете, который тоже собственноручно выбрал в охотничьем магазине. Макс, кстати, остался в своем кожаном прикиде, решив, что нынче экстравагантностью никого не удивишь, и добавил к своему наряду лишь простую спортивную куртку.
Ехали они действительно недолго. Дом, у которого остановилась машина, ничем не отличался от остальных. Красный, уже кое-где крошащийся кирпич. Крыша из шифера. Деревянный, немного покосившийся забор. Ворота были распахнуты. Около них стояло двое полицейских с автоматами. И еще один в штатском, лет сорока, с выражением вселенской печали на лице и сигаретой в зубах.
– Здравствуй, Константин Арсеньевич, решил заглянуть?
– Здравствуй. Да, хотелось бы самому посмотреть. Эти ребята со мной.
Тот скользнул цепким взглядом по Максу с Гораном, молча кивнул.
– Идите, там как раз эксперты работают. Знаешь, Костя, я давно в этом дерьме копаюсь, всякого повидал, но такое…
Они быстро пересекли длинный пустой двор, посреди которого одиноко ржавел старый «запорожец», прошли узким темным коридором и оказались в просторной комнате. Прямо у порога лежал плечистый парень в джинсовке с разорванным горлом. Около него копошился один из экспертов.
Но все трое: и Макс, и Горан, и Константин, мельком взглянув на первого убитого, уставились на второго, который не лежал, а висел, пришпиленный к стене, словно бабочка. Он был совершенно голым, с неестественно вывернутыми суставами и обожженной в нескольких местах кожей. В грудной клетке зияла дыра размером с кулак.
– Там еще один есть, в другой комнате, – сказал, обернувшись, немолодой уже мужчина в резиновых перчатках.
Макс заглянул туда и тут же отпрянул назад. К горлу подкатило.
– Да, картинка та еще, – понимающе проговорил эксперт, пакуя что-то в пакетик. – Ощущение, что его просто рвали на куски, как курицу. Интересно, как они это сделали?
– Они? Вы полагаете, что убийц было несколько? – Константин обернулся к нему, отвлекшись от приколотого к стене.
– А вы полагаете, одному такое под силу?
– Да, конечно, – пробормотал он, думая о чем-то своем. – Послушайте, уважаемый, вы не могли бы сделать нам одолжение и оставить эту комнату ненадолго. Нам нужно осмотреться.
– Вообще-то это не положено.
– Мы вас убедительно просим. – Константин подошел к нему и что-то показал, достав из кармана. Тот взглянул, недовольно заворчал, но все же вышел, прихватив с собой второго. Константин выразительно посмотрел на Макса. – Попробуйте, – только и сказал он.
Макс присел к лежащему у порога трупу, сосредоточился, даже глаза прикрыл. Коснулся руки погибшего. Ничего. Картинка, вспыхнувшая тогда в усадьбе, на этот раз появляться не спешила. Макс убрал руку. Чуть посидел. Попробовал еще. Нет. Никакого результата. Встал. Подошел к стене.
– Вы можете не тратить силы, Максим Алексеевич, я и так вам расскажу, что тут было. Пойдемте.
Не став спорить, они вышли из дома. Попрощались с мужчиной в штатском и уехали. На душе было скверно.
