– Блин, только града нам не хватало, так, глядишь, и лягушки с камнями посыплются.
– Не накаркайте! – довольно резко рыкнул интеллигент Константин Арсеньевич.
Вот наконец и усадьба. Они с разгону вынесли ворота и остановились у самого дома. Горан, уже не скрываясь, вытащил свой мачете. Константин Арсеньевич достал из своей сумки странный пояс, похожий на охотничий патронташ, только вместо патронов в нем торчали запаянные колбочки с золотистой тягучей на вид жидкостью. Макс посмотрел на бейсбольную биту в своих руках, которая, кстати, была металлической. Ее он нашел в джипе. Дядя, видать, был тот еще персонаж. «Вооружились, блин», – мелькнуло в голове.
– Ну, помоги нам Господь, – сказал Константин и первым двинулся в дом.
…Туман. Туман. Туман. Что-то не так. Что-то неправильно. Не так, как должно быть. И эта боль. Непроходящая. Тупая. Ноющая. Сидит в груди. Мучает. И жажда. Жажда. Жажда! Спокойно. Надо собраться. Надо. Ему – надо.
Он с трудом выныривает из липкого тумана и сосредотачивается на дороге. За окном машины мелькают дома, дорога серой угодливой лентой ложится под колеса. Перекресток. Какие-то люди. Они мешают, мешают ему! Спокойно. Терпи. Тебе нужно выбраться из этого нагромождения серых зданий с некрасивыми фасадами. Быстрее. На простор! Какой-то человек в смешной форме машет полосатой палкой. Интересно, что он хотел? Сзади раздается неприятный механический вой. Белая с синим машина срывается с места и мчится за ним. Зачем? Огромным усилием воли Никита успокаивает себя. Гаишники. Да, гаишники. Надо остановиться. Выйти. Он бросает взгляд на связанное тело на заднем сиденье. Нет. Нельзя. Никак нельзя. Будут проблемы. И тогда… нет! Эти-то при чем? Эти ни при чем. Через несколько кварталов он все-таки останавливается. Не отвяжутся. Стараясь дышать ровно и спокойно, первым выходит из машины.
– Ну и чего ты убегал? – В руках одного из гаишников пистолет.
– Мне надо ехать, – механически говорит Никита, с трудом сдерживая себя.
– Приехал уже, руки на машину, стой, не дергайся! – Голос второго звучит резко, неприятно.
– Вам лучше меня отпустить, – как можно спокойнее говорит Никита, – если нужны деньги, то…
– Что?! – орет первый. – Ты за кого нас принимаешь, урод? Руки на машину, живо!
Он еще что-то кричит, чего-то требует. Второй заглядывает в салон.
– Твою мать. – Он дергает кобуру, тоже пытаясь достать пистолет.
Зря. Это он зря… Никита уже не сдерживает себя, выпуская того, второго. Короткий замах. Удар. Первый плюет кровавой слюной и валится на дорогу. Поворот. Ужас в глазах второго. Дрожащие руки. Он даже пытается стрелять. Не успевает. Удар. Все. Быстро. Слишком быстро. Для них. Не для него.
Никита с трудом приходит в себя. Дышать. Дышать. В глазах туман. На руках, которые снова становятся человеческими, кровь. Двое незадачливых служителей порядка лежат у его ног. Пошатываясь, он переступает через них, садится в машину. Он еще только закрывает дверцу, когда асфальт вдруг вспучивается смешным пузырем, задирая задок его автомобиля. Он резко дает по газам, срываясь с места. Успевает. Сзади, там, где лежат тела, асфальт надувается все больше и больше. Быстрее! Быстрее отсюда! Когда пузырь лопнул, Никита уже был за два квартала. И все равно его тряхнуло. Машина подпрыгнула, хлопнулась обратно на дорогу, чиркнув брюхом, ее повело в сторону. Он удержал ее. С трудом, но удержал. Сзади что-то загрохотало, что-то обрушилось, что-то взорвалось, что-то загорелось. Где-то закричали. Не обращая внимания на происходящее вокруг, Никита гнал машину вперед. Прочь, прочь из города. Добраться до усадьбы, притащить дядюшку за шкирку к воротам и приколоть его к ним. Как букашку. А потом смотреть, как из него уходит жизнь. О! Он не даст ему умереть быстро и просто. Он должен сполна ответить за то, что сотворил с ним. Он сам должен почувствовать, каково это – переставать быть человеком. Он выцедит его кровь по капле и вольет в его жилы яд. Он… он… Никита в сердцах ударил по рулю, но тут же постарался взять себя в руки. Потому что его тело, которое было уже не совсем и его, тут же отреагировало на всплеск злости и стало быстро трансформироваться. С большим трудом ему удалось остановить это. Не сейчас. Не здесь. Господи, как это быстро стало происходить. Очень быстро. И очень больно. Остатками разума Никита боялся того, что с ним происходит. Но ничего не мог поделать с захлестывающей его злобой и жаждой крови…
– Пол, пол дрожит, – крикнул Макс.
Действительно, пол под их ногами мелко задрожал, паркетные доски в нескольких местах вздыбились, словно хотели выпрыгнуть из общего ряда. Что-то гулко лопнуло, и по стене быстро побежала извилистая трещина.
– Скорее. – Константин Арсеньевич припустил с неожиданной для него резвостью. Они почти бегом пересекли несколько комнат, выскочили к библиотеке.
– Где проход? – сквозь нарастающий грохот прокричал Макс. – Я его не вижу.
– Вот этот стеллаж. – Константин стал лихорадочно сбрасывать книги в дорогих переплетах на пол. – Где-то должен быть рычаг или что-то в этом роде, ищите.
Они бросились ему помогать. На рычаг наткнулся Горан. Одна из крайних книг не захотела покинуть полку. Вместо этого она лишь немного отошла в сторону. Раздался глухой, едва различимый щелчок, и полка, скрипя и жалуясь на превратности судьбы, поползла в сторону. Один за другим они юркнули в проход. Едва отошли на несколько шагов, как полка с резким хлопком закрылась. Будто пружина сработала.
– Это нормально?
– Не знаю, потом, сейчас вперед!
Здесь, в отличие от остального дома, было тихо. Даже очень. Будто и не бушевал ураган, сумасшедший ветер не крушил все вокруг и землю не трясло. Ни трещин на стенах, ни опрокинувшейся от толчков мебели. Ничего. Не рискнув пользоваться лифтом, в подвал спустились по лестнице.
– Они там, – одними губами прошептал Константин, – я первый, вы за мной. Действуем по обстановке.
И он шагнул в привратный зал. Монах и Макс юркнули следом. Картина, открывшаяся им, говорила о том, что они опять опоздали. Прямо на створках врат, раскинув руки и ноги, в полуметре от пола висел Леонид. Угадать было нетрудно, братья были очень похожи. Даже несмотря на то что тот, который висел на вратах, был избит и очень грязен. Перед ним идеально ровным полукругом были выложены головы. Восемь. А над ними стоял сутулый человек. Константин Арсеньевич остановил вскинувшегося было Макса.
– Позвольте, сначала я, – прошептал он, глянул на монаха.
Тот подумал. Кивнул.
– Никита, – тихо позвал Константин, медленно двигаясь вперед. – Никита, пора остановиться. Все эти смерти ни к чему не приведут. Да, с тобой поступили несправедливо. Но то, что ты делаешь, – это страшно. Ты даже представить не можешь. Там, – он кивнул назад, будто тот мог увидеть, – там сейчас гибнут люди. И погибнет еще больше. Надо остановиться. – Он подходил все ближе и ближе, продолжая говорить.
Человек у врат стоял, ничего не предпринимая. Только иногда его плечи странно вздрагивали. И тут Леонид поднял голову. Он окинул мутным взглядом зал, задержался на Константине.
