– А тебе теперь врата не нужны, – буркнул он. – Трава ему моя не понравилась. – Сейчас он был похож на обычного обиженного мальчишку.
– Что значит «не нужны», эй! Стоять! Куда! – заорал Макс, видя, как тот вдруг подернулся дымкой, стал тускнеть, а через мгновение исчез. Нет его! Как не бывало! – Да что же это за хрень! – Он вскочил на ноги, в сердцах пнул ногой по валуну.
Макс шел по городу. А рядом с ним по городу шла весна. Ранняя в этом году. Ранняя и особенно ласковая. Тепло пришло как-то сразу, нежно обняв город за плечи. Он шел, оглядываясь по сторонам. Город уже практически отошел от осеннего потрясения. Потрясения в прямом и переносном смысле. Истерия прошла, уступив место злой решительности. Отряды спасателей и группы добровольцев довольно быстро справились с завалами. Пожары потушили. Мусор и разбитые машины вывезли. Погибших похоронили. Их оказалось не так уж и много, как выразился один человек на улице. Так и сказал: «Не так уж и много». Вот так. Хотя для тех, кто погиб, и тех, кто их оплакивал, это не утешение. Что с того, что погибло сто семнадцать человек, когда могли погибнуть тысячи? Что с того? А если среди этих ста семнадцати тот, кто тебе дорог? Кто взвесит человеческую жизнь? Одна – это много или мало? Для статистики, наверное, мало.
– К чертям такую статистику! – вслух сказал Макс.
Пожилая дама, стоявшая неподалеку, испуганно вздрогнула и заспешила прочь.
– Вот тебя уже и за сумасшедшего принимают, – пробубнил Макс, глядя на бодро шлепающий по реке небольшой кораблик. Кораблик был стареньким, но от того не менее веселым. А Макс вдруг осознал, что он добрел до набережной и сейчас стоит, облокотившись о перила, и смотрит на мутные речные воды.
Максу было хреновастенько, как он сам выражался. Он вставал каждое утро, завтракал, выходил на прогулку. Шатался по городу до обеда, возвращался, что-то начинал делать, бросал. Злился на самого себя. Однажды решил зайти на бывшую работу. Бывшую, потому что еще осенью уволился. Сделал два круга вокруг квартала, где располагалось нужное здание, и ушел. Тогда, осенью, после разговора с тем, он, сам не понимая как, оказался на даче у Леньки, где все и началось. Там его ждал сюрприз в виде точной копии его самого. Константин Арсеньевич оказался прав, Макс никуда не девался, исправно ходил с соседским дедом на рыбалку и получал другие положенные дачнику удовольствия. Встреча с самим собой прошла довольно буднично. Просто Макс увидел свое зеркальное отражение, сидящее в кресле. Он, второй Макс, улыбнулся, кивнул и исчез. Вот и все.
На следующий день он вернулся в город, где его и накрыла грусть-тоска. Работа добровольцем по расчистке завалов отвлекла на какое-то время. А потом – все. Нудьга, как говаривал один его знакомый. Ему чего-то не хватало. Словно вынули из него что-то важное. Он часто вспоминал Гроздану и Горана. Интересно, что с ними? Ну с наемницей-то, он был уверен, все в порядке, а вот что с монахом? Жаль будет, если пропал парень. У него не осталось ни капли злобы или обиды на него. Еще Татьяна и Сашка. С ними-то что? По всему выходило, придется привыкать им к новой жизни. Привыкать. Как и Максу.
Единственным утешением оставались тренировки. Правда, посох из Лунного дома остался незнамо где, равно как и арбалет. Это жаль. Словно друзей потерял. Макс записался в какую-то секцию карате. Тренер, увидев его пассажи и упражнения с шестом, поцокал языком, поинтересовался, кто так старательно портил Макса, и заявил, что его надо не учить, а переучивать. И стойка-де не такая, и руки не туда, и шест он держит, словно девку в первом танце – неуклюже и неумело. Макс тренера поблагодарил и ушел.
После этого он просто выходил в парк. Да, да, тот самый парк. И тренировался один. Однажды к нему попробовали подкатить какие-то бравые ребята, предлагая спарринг и глупо хихикая. Хотя нет. Не хихикая, скорее – регоча. Да. Так будет точнее. Макс буднично и совершенно спокойно порекомендовал им отвалить. После чего в течение двадцати с лишком минут с удовольствием месил их посохом – длинной обструганной палкой. Стараясь, впрочем, не калечить. На чем предложения поспарринговать от местных шаолиньцев закончились.
В этот день он также возвращался с тренировки, как всегда. Шел, думая о чем-то незначительном, но приятном. Уже начало смеркаться, в парке было безлюдно. Только вон один странный тип на лавочке отдыхает. Почему он решил, что тип странный, Макс не знал. Решил, и все. Он уже прошел мимо. Лицо типа показалось знакомым. Макс мучительно пытался вспомнить, где он его видел. Стоп! Картинка сложилась, а следом пришло понимание и узнавание. Макс развернулся с некоторой резкостью в движениях, пошел назад и сел на лавочку рядом с типом – низеньким толстячком с неопрятной шевелюрой. Тем самым, который ему по прошлой весне портретик сварганил. Вот оно, значит, как.
– Это что-то новенькое в наших отношениях, – сдерживая улыбку, сказал он.
– Думаешь?
– Раньше для встреч ты выбирал другие места, менее людные.
– Может быть, у меня вкусы меняются.
– Как и образы. Мальчишкой ты был более интересным.
Тот посмотрел на него и заулыбался:
– Знаешь ли, ловлю себя на мысли, что привыкаю к общению с тобой.
– А я так на мысли, что даже соскучился по твоей болтовне.
– Хамишь, приятель, – беззлобно бросил он.
Помолчали.
– Как оно, в общем и целом? – Макс понимал, что вопрос донельзя глупый, но надо же что-то спрашивать.
– Ничего, в общем и целом если. А как тебе?
– Тоска зеленая, – буркнул Макс.
– Тоска – это плохо, я бы даже сказал, погано. Значит, вернуться хочется?
– Хочется, – резко выпалил Макс, – сам не знаю почему. Здесь дом, друзья, родня, а вот хочется, и все. Без удержу. К тому же там Татьяна осталась с Сашкой, а я им обещал. Слушай, ты можешь мне помочь?
Нельзя сказать, что Макс целыми днями только и думал о том, как бы вернуться. По правде говоря, его такие мысли особо не терзали. Да, вспоминал, не без этого, но чтобы уж сильно рваться туда – так нет. Но сейчас, когда он снова столкнулся с этим непонятным типом, ему вдруг резко захотелось туда. К замку над водопадом. К пещерам с выползнями. К Игольчатой башне. Вот так-то. Бывает.
– Так поможешь? – Макс напрягся: вдруг откажет?
– Да не нужна тебе моя помощь. Я же тебе говорил, тебе теперь врата не нужны.
– Говорил, только ни хрена я не понял. И как это делать – ума не приложу.
– Это другой вопрос. Способность есть, умения нет. Но это дело поправимое.
– Так поправь! – почти вскрикнул Макс.
– Я не могу, у меня, выражаясь вашим языком, техника другая; твоя оболочка для этого не приспособлена, не выдержит. А вот они – могут. – Он кивнул в сторону кустов напротив. Макс перевел взгляд. Кусты мягко раздвинулись, и на дорожку вышли двое.
– Здравствуй, хадават, пришло время последнего урока, – сказал Тримир.
