Макс отпустил и отступил на шаг. Гроздана снова уронила голову на грудь, не подавая признаков жизни. Но это продолжалось недолго. Второй раз было еще хуже, чем первый. Раздался жуткий дикий крик, так что птицы в панике рванулись, ломая ветки и роняя перья. Где-то далеко завыл непонятный зверь. А Гроздана снова стала рваться, пытаясь освободиться от пут. При этом она смеялась. Уж лучше бы она снова кричала на непонятном языке, чем этот смех. Было в нем что-то дьявольское. Правда, в этот раз все продолжалось совсем недолго, и вскоре Гроздана снова впала в забытье. Они стали ждать. Через три часа повторили процедуру. Уже имея опыт, Макс с Татьяной быстро влили ей остаток жидкости. Они ждали третьего приступа, а Макс покрутил головой, потрогав веревки.
– Даже не знаю, выдержат ли.
Но ничего не произошло. Гроздана пришла в себя, обвела вокруг невидящим усталым взглядом, посмотрела на людей, стоявших в сторонке, что-то пробормотала, а потом стала петь, откинув голову и рассматривая облака.
– Максим, так и должно быть? – спросила Татьяна.
– Не знаю, она ничего не говорила про песни, подождем.
Гроздана попела еще немного, а потом тихо заснула, именно заснула, а не потеряла сознание, как в предыдущие разы.
– Наверное, все, давайте отвяжем ее. – Татьяна уже кинулась к Гроздане, но Макс остановил ее:
– Не надо! Она сказала ждать до утра.
– Но ведь все уже закончилось, посмотрите, ей же очень больно!
– Она сказала ждать до утра! – четко повторил Макс, держа Татьяну за руки.
Та не стала больше возражать.
– Все будет хорошо, – успокаивающе произнес он.
Они присели у костра. Оба понимали, что вряд ли заснут в эту ночь. Посидели, помолчали. Вдруг Макс встрепенулся, будто что-то вспомнив.
– Послушайте, Татьяна, тогда, еще в городе, когда ты… черт, вы… Слушай, давай на «ты». – Татьяна согласно кивнула. – Так вот, тогда, когда ты спросила меня, где я живу, а я сказал на Островского, ты назвала номер дома и квартиры, откуда ты узнала?
– Я не узнала, это он сказал.
– Кто?
– Князьев. Константин Арсеньевич Князьев, – растягивая слова, сказала она.
– Не понял.
– Видишь ли, Максим, у меня пропал сын. Недавно. Потом появился один человек по имени Никита и сказал, что он адвокат и ищет этого, Всевида, что и Сашка мой тоже где-то с ним. Я, дура, поверила ему. Господи! Ну почему я всем верю? Ну когда же я научусь? А потом пришел второй. А рожа точь-в-точь, понимаешь? Как две капли воды! И он сказал, что есть человек, который сможет мне помочь, и оставил бумажку, а там этот адрес. И имя. Максим Алексеевич. Фамилия еще такая… на «ша».
– Шелепин.
– Да! Так это ты?! – В ее голосе почти не было эмоций, только усталость, огромная усталость.
– И чем же я могу помочь? Постой! Постой, постой! – Макс пытался выудить из бессвязного рассказа Татьяны хоть каплю информации. – Ты сказала – пропал… Может, он тоже сюда попал? А этот Князьев знал, что я могу… в общем, ты понимаешь.
Татьяна внимательно посмотрела на него. Взгляд ее был спокоен и чист.
– А мы с тобой мастера излагать, да?
– Да, это точно! – Он рассмеялся. – Просто мастера слова. Прямо-таки краснобаи мы с тобой, Татьяна, э-э, как по батюшке?
– Анатольевна.
– Татьяна Анатольевна.
Сон сморил их уже под утро. Они сидели, вяло подбрасывая ветки в костер и так же вяло разговаривая. То вспоминали студенчество, то Союз, великий и могучий, то еще что-то. Оказалось, что жили практически рядом, удивились, что никогда не встречались. Потом удивились: а почему, собственно, должны были? В городе-миллионнике? Еще раз договорились называть друг друга на «ты.» Макс попросил не называть его Максимом, а просто Максом. Как заснули, не заметили. Разбудил их голос Грозданы:
– Э-эй! Перевертыши! Макс! Татьяна! Да проснитесь же вы!
Макс с трудом открыл глаза. Гроздана смотрела на него вполне осознанно.
– Утро доброе! – весело прохрипел он, откашлялся и встал.
– Развяжи меня наконец, уже все тело затекло.
– Да-да, сейчас.
Он как мог быстрее развязал ее. В это время проснулась Татьяна.
– Спасибо, – устало проговорила Гроздана. Села, разминая руки и ноги.
– Как вы себя чувствуете? – подошла Татьяна.
– Нормально, вы как?
– Нам-то что? У нас все хорошо., – Татьяна улыбалась.
– Вот мучает меня один вопрос, – начал Макс, дождавшись, когда Татьяна отошла по интимным делам, как она выразилась.
– Какой?
– Ведь пока ты была связана, мы могли тебя пристукнуть, да и все. Или просто уйти, а ты бы болталась в веревках.
– Пристукнуть – это вряд ли, а вот уйти могли. – В голосе Грозданы не было и тени волнения.
– Н-да, – протянул Макс. – Слушай, амазонка, а куда ты нас ведешь?
– Я же говорила, есть люди, которые вам помогут. Как ты меня назвал?
– Амазонка.
– Это что?
– Это кто. Жили когда-то – у нас жили, как ты сама понимаешь, – девы-воительницы. Племя – одни бабы, простите, женщины. Воинственные до жути. Как увидят мужика, так давай его резать.
– Дуры, – бросила Гроздана, копаясь в своем замечательном мешке. – Не знали, видать, бедняжки, что мужикам и другое применение найти можно. Например, мешки таскать. – И она бросила Максу их общую поклажу. Макс мешок поймал.
– И все-таки. Куда ты нас ведешь?
– Это один из храмов Единого. Вернее, не сам храм, а одна из обителей. Монахи строят их в разных местах. Сам храм далеко на севере. Я обещала вам помочь, это единственный способ, который я знаю. Я приведу вас туда. Братья помогут вам. Они всегда помогают нуждающимся. Тем, которые до них добираются.
В путь они вышли уже после полудня, перед этим обув Татьяну. Гроздана осмотрела ее скулу, на которой уже почти не осталось следов, удовлетворенно хмыкнула, а потом вдруг заявила:
– Ты не дойдешь!
– Не поняла.
– В такой обуви не дойдешь; разве нормально носить это. – Она указала на ее туфли-лодочки.
– Ну, в общем, да.
Гроздана фыркнула и стала разуваться.
– На, должны подойти. – Она бросила ей свои сапожки.
– Что ты, Гроздана, не надо, я так!
– Не спорь, ты сотрешь ноги, и нам останется либо бросить тебя, либо остаться с тобой. В первом случае это смерть для тебя, во втором – для всех.
– А ты?
– А я привычная, до схрона доберемся, а там уж обуемся.
