– В конце месяца.
– Спасибо вам, брат Горан, вы очень добрый человек, это сразу видно, но я должна идти. Прощайте. – Она развернулась и вышла за ворота.
От стен обители тянулись две дороги – та, по которой они приползли с Грозданой, и другая, сперва идущая вдоль стен, окружавших храм, а далее уходившая в сторону. Татьяна свернула на нее. Проводив ее взглядом, брат Горан вернулся к магистру.
– Она ушла, великий.
Тот молча кивнул, погруженный в свои мысли.
Татьяна довольно долго шагала вдоль стены. «Ничего себе обитель, целый город, – думала она. – Какой же тогда сам храм?» Стена в конце концов закончилась, а дальше дорога ныряла в лес и терялась среди деревьев. Впрочем, деревья не росли вплотную к ней. С одной и с другой стороны шла широкая просека, кое-где виднелись указательные столбы. Правда, что на них написано, было непонятно. Татьяна, не останавливаясь, шла и шла, пока совсем не обессилела. Тогда она присела прямо на обочине, устало вытянув ноги.
– Господи, ну за что мне это? – Она была здесь одна, вдали от родного дома, от привычного для нее мира, на старой проселочной дороге, с маленькой котомкой в руках. Она настолько устала за последние дни, что думать о том, куда ее занесла судьба и что с ней будет дальше, уже не могла. – Я должна найти Сашку, – твердила она, как заклинание. – Должна!
Она достала флягу, сделала пару глотков воды, развязала котомку. Там, в храме, она даже не поинтересовалась, что в ней. Внутри оказалась еда: две большие булки, сухари, немного фруктов, кусок сыра и немного копченого мяса. Еще был небольшой моток веревки, какой-то коробок. Она заглянула – спички. Да, спички, хотя и выглядят непривычно – большие, толстые щепы с чем-то красным на конце. В отдельном мешочке нашелся десяток монет из красноватого металла. Медь? Интересно, а это сколько? И где здесь магазин? И не было никого, кто мог бы ответить уставшей отчаявшейся женщине на ее вопросы.
Она съела пару яблок и кусок булки, запила водой, уложила все обратно и продолжила свой путь, усиленно прогоняя мысли о том, куда она идет и как ей разыскать Сашку.
Ночевала она рядом с дорогой, прямо под деревьями. Ей повезло. То ли хищники выбрали себе другие места для охоты, то ли просто не позарились на нее, бедолажную, но только ночью ее никто не потревожил. А могли бы.
Проснулась Татьяна разбитой и совсем не отдохнувшей. Попила воды. Есть не стала – не хотелось. Встала и снова побрела по дороге. Когда солнце уже было почти в зените, ее остановили. Прямо из придорожных кустов к ней вышло трое мужчин. Она даже вскрикнула от неожиданности, чем позабавила самого молодого из них. Мужчины окружили ее со всех сторон и остановились, внимательно рассматривая. В руках у них было оружие. Татьяна испугано прижимала свою котомку к груди и ждала.
– Ты откуда здесь взялась, девка? – спросил самый старший, длинноусый крепкий мужик лет под пятьдесят.
– Оттуда. – Она махнула рукой в ту сторону, откуда пришла.
– У-у, – многозначительно протянул он, – понятно. – И куда топаешь? Туда небось? – Он махнул в другую сторону.
Татьяна кивнула, а мужики заржали в ответ.
– Снага, проверь!
Самый молодой быстро подошел к Татьяне, первым делом отобрал нож, затем вырвал из рук котомку. «Наверное, меня сейчас убьют», – мелькнуло в голове.
– Ну что там?
– Да ерунда всякая, еда… о! – Он извлек мешочек с деньгами, быстро развязал, заглядывая туда, разочарованно причмокнул. – Десяток медяков, тьфу ты!
Тем не менее он передал мешочек старшему, а котомку забросил за плечо.
– И выглядит, как облезлая кошка, больная, что ли? Прирезать, чтоб не мучилась? – он деловито достал из ножен длинный широкий тесак.
«Все! Эх, Сашка, Сашка, прости», – подумала Татьяна, и вдруг ее захлестнула злость. На дорогу эту, на мужиков этих грязных, на всю эту дурацкую ситуацию. Все перекрыло вечное теперешнее заклинание: «Я должна найти сына!»
Она оскалилась, как кошка, с которой ее сравнили, развернулась и пнула ногой ничего не ожидавшего Снагу в пах. И попала. Тот заскулил поганой собачонкой, роняя свой тесак и сгибаясь чуть ли не вдвое, а Татьяна примерилась и добавила ему коленом. Удар вышел слабым и неумелым, но тому, видать, хватило. Правда, на этом боевые победы Татьяны и закончились. Второй удалец быстро шагнул к ней и просто засадил кулаком в затылок, Татьяна полетела вниз лицом, едва успев выставить руки.
– Сука! – зло выплюнул он.
– Тише, Кот, не зашиби девку, только свяжи, чтоб не рыпалась.
Татьяна почувствовала, как ей заламывают руки и связывают жесткой веревкой запястья. «Отведем ее к Пузану Боло», – услышала она, теряя сознание.
– Э-э, ты чего? Ворон, она, видать, того, гикнулась. – Вязавший Татьяну оглянулся на старшего.
– Плесни ей в рожу водой, она и очухается, не на себе ж ее тащить. А ты перестань скулить, урод! – прикрикнул он на Снагу.
Тот сразу замолк. Кот взял Татьянину же флягу и стал плескать ей на лицо, пока та не открыла глаза.
– Ты это брось, девка, я тебя тащить не собираюсь! – Он рывком поднял ее на ноги. – Шагай! – Грубый толчок в спину.
Татьяна снова чуть не упала, с трудом удержавшись на ногах. Они свернули с дороги и углубились в лес. Нести пленницу все же пришлось, потому что через пару часов она повалилась без сознания. Поручили это Снаге в наказание за то, что лопухнулся. Татьяна не слышала, как он кряхтел, закидывая ее на плечо, не слышала, как ругался, спотыкаясь; она немного приходила в себя, только когда он на коротких привалах бросал ее на землю, словно куль с мукой. Тогда ей разжимали рот и вливали несколько капель воды.
Когда она окончательно пришла в себя, то услышала шум течения. Открыв глаза, постаралась сесть. Это с трудом, но получилось. Руки у нее оказались больше не связанными. Она увидела перед собой небольшую речку, на берегу которой стоял деревянный дом. От него к воде шли деревянные мостки, у которых покачивалась большая лодка.
– У-у, очухалась, стерва! – Снага, сидевший рядом, замахнулся на нее. – Была б моя воля, я бы тебя так отделал!
– Да ты уже раз отделал, – спокойно сказала Татьяна, гладя ему в глаза.
– Ах ты, мразь! – Он вскочил на ноги.
– Снага! Не мельтеши! – Из травы поднялся второй, Кот, кажется. Он лежал, Татьяна его и не заметила. Снага, услышав окрик товарища, сразу сник.
– А чего она, зараза! – Он отвернулся, отходя в сторону. – Сколько пер ее на своем горбу, все плечи отдавила, дура тощая! – бормотал он себе под нос.
Кот пожевал травинку, посмотрел на него, на Татьяну, на речку и снова лег, закинув руки за голову.
В этот момент к ним подошли еще двое – усатый, бывший у дружков за старшего, и с ним огромный толстый человек с сильно выпиравшим вперед животом. Он уставился на Татьяну маленькими поросячьими глазками. Ей стало неприятно, будто ее облапили его волосатые руки с короткими толстыми пальцами.
