– Мне жаль тебя, – бросила она в темноту. – Провести тысячи лет среди тех, кто стал твоим проклятием, – это страшное наказание. Жаль, что я не могу показать то, что увидела, людям. Жаль.
Молчание. Ни слова в ответ. Она и не ждала ответа. Тот, кому предназначались ее слова, услышал ее. Наемница знала это точно. Она повернулась и побрела к выходу. Собрав последние силы, вытащила все еще неподвижного монаха из пещеры, успела увидеть удивленно-радостное лицо жреца ларгов и потеряла сознание.
…Вскоре он подобрался к цели своего путешествия. Перед ним была довольно высокая для окружающего ландшафта одинокая вершина, увенчанная скалистым обрывистым пиком. Конечно, до настоящих гор ей было далеко, но все-таки ее можно было смело назвать царицей здешних мест. «Вот туда-то мне и надо». Он долго раздумывал, в каком обличье идти. То ли остаться просто человеком, то ли войти в боевой режим. Это словосочетание пришло ему на ум недавно. Он все никак не мог подобрать слов для своего когтисто-клыкастого состояния, пока однажды ему не вспомнилось это – «боевой режим». То ли в фильме каком-то услышал это, то ли в книге прочитал, сейчас и не вспомнишь. Что-то вроде о боевых роботах, у которых было два режима: обычный и боевой. Вот и у него так: обычный и боевой. За недолгое время он уже успел достаточно изучить свое новое состояние, чтобы четко понять: там в его мире, чтобы справиться с ним, находящимся в боевом режиме, нужно очень и очень постараться. Даже будучи вооруженным, даже группой. А здесь? У тех людей, которых он встречал, огнестрельного или какого-то другого серьезного оружия он не видел. С другой стороны, он помнил, что учинил Всевид с наемниками, причем вообще без всякого оружия. Так что спешить не стоило.
Все хорошенько обдумав, он решил дождаться темноты и тогда провести разведку. Естественно, в боевом режиме. Дождавшись полной темноты, отправился в путь. Трансформация проходила все легче, даже болевые ощущения уменьшились. А может, привык. Он так и не понял, как это происходит, да особо и не пытался понять. Зато научился делать это по своему желанию в любое время.
Когда темнота легла на уставшую за день землю, в округе началась другая жизнь. Просыпались ночные хищники, выползали из своих укрытий те, кто солнечному свету предпочитал лунный. Они были голодны и предвкушали хорошую охоту. Но сегодняшняя ночь была неправильной. Не такой. Потому что здесь появился чужой. Его никогда не было здесь, никто его не видел и не знал – что он и кто он. Но всех объединяло одно общее чувство по отношению к чужому – страх, переходящий в ужас. Чужой мягко и быстро двигался через ночной горный лес, и все старались убраться подальше с его пути.
Никита не осознавал себя. Он и не был собой. Человек-оборотень быстро и бесшумно двигался к цели. Остановить его сейчас стоило бы большого труда. В доме, к которому он шел, еще не спали. Вот они, цель его путешествия. Мужчина с изрядной долей седины в волосах и мальчишка. Всевид и Сашка. Всевид что-то тихо рассказывал, пацан внимательно его слушал. «Может, плюнуть на осторожность и рвануть сейчас? Нет. Торопиться не стоит». Хотя способность здраво и хладнокровно рассуждать значительно притуплялась в таком состоянии, но все же он смог себя удержать. Что-то его смущало. Звериный инстинкт, вытесняющий разум, шептал ему: «Не торопись, осмотрись, все вывери и точно рассчитай время удара». Всевид продолжал рассказывать, но при этом стал настороженно оглядывать окрестности. «Что-то почувствовал, гаденыш». Вдруг он прервал свой рассказ, что-то зашептал пацану на ухо. Тот встрепенулся, согласно кивнул и встал. «Осторожно, надо действовать очень осторожно, – мысленно предупредил себя Никита. – Пожалуй, следует немного отойти».
Он медленно, стараясь не произвести ни малейшего звука, стал пятиться назад, не спуская глаз с Всевида и мальчишки. И тут ночную тишину прорезал пронзительный крик, несущийся сверху. Он поднял голову и увидел на фоне луны четкий крылатый силуэт. Он быстро снижался, и было понятно, что он приземлится как раз на площадку перед домом. Через пару мгновений летун был на земле. Грифон!
«Вот оно! Вот что смущало. У мальчишки с этим таинственным существом явно неплохие отношения. Дело осложняется». Никита сорвался с места и мгновенно растворился в темноте за секунду до того, как грифон учуял опасность и, мгновенно взлетев, сделал круг над тем самым местом, где только что сидел Никита, но того и след простыл. Покружив еще для порядка, грифон вернулся к дому.
Еще сутки Никита в обычном облике кружил вокруг дома. Подготовку для такого рода дел он имел приличную и сейчас был в великолепной форме. Даже оставаясь человеком, он был и сильнее, и быстрее, и неслышнее себя прежнего. Разведка ничего нового не принесла. Кроме Всевида и мальчишки, в доме никого не было, вокруг на многие километры никакого жилья. Это точно. Грифон больше не появлялся. Видимо, он не жил с ними, а просто иногда прилетал на зов пацана. «Очень интересный мальчик, очень», – бормотал Никита, двигаясь к дому. Он шел, не таясь, оставаясь в облике человека. Это решение созрело сегодня утром. Не стоит сразу пугать ребят, не стоит. Увидев оборотня, они наверняка сразу же начнут драку и грифона своего позовут. А человек… с человеком сначала поговорят. Это уж точно. А там видно будет…
Глава 18
Кот был зол и голоден. За последние два дня ему ни разу не улыбнулась удача. Это раздражало. Есть хотелось все больше, а сил оставалось все меньше. Конечно, он и сейчас, и в ближайшие день-два без труда справится с взрослым оленем-секачом, но того ведь надо еще поймать.
Кот насторожился, чуткие уши замерли, ловя каждый звук большого леса. По тропе кто-то шел. Не олень, не кабан. Двуногие. Точно. Двое. Кот раздумывал. Связываться с двуногими он не любил. Он не боялся их, но в большинстве случаев обходил стороной. Он не понимал этих странных созданий, единственных, кто не жил по законам большого леса. Им вообще было плевать на лес. К тому же коту не очень нравилось их мясо, оно впитывало в себя слишком много чужих и непонятных запахов. Запахов другого мира, не леса.
Двуногие шли, не торопясь, и были абсолютно беспечны. В животе забурлило – организм напоминал, что неплохо бы поесть. И кот решился. Двуногие – легкая добыча. Он убьет их и насытится. Он подобрал задние лапы, приготовившись к прыжку. Сейчас. Еще несколько шагов, и расстояние будет идеальным для броска. Кот полностью отрешился от окружающего. Сейчас перед ним был только двуногий, шедший впереди. Второй отставал от него на целый прыжок. Это хорошо. Он убьет первого и успеет сгруппироваться для повторной атаки. Два броска. Два удара. Две смерти. Все. Пора. Он прыгнул. Это был хороший бросок. Короткий низкий рык – пусть жертва слышит. Пусть собьется ее шаг и затрепещет в страхе сердце. Глупый двуногий остановится на мгновение и поднимет голову, чтобы посмотреть, кто рычит. Они всегда так делают. Этого мгновения ему хватит. Среди листвы мелькнуло желто-черное тело, вытянулось в струну, смертоносные когти плавно вышли из мягких подушечек лап, обнажились клыки. Двуногий повел себя неправильно. Он не остановился. Он только сделал малюсенький шажок в сторону и поднял на кота глаза. Кот словно налетел на преграду. Во взгляде двуногого он увидел свою смерть. Ему вдруг захотелось стать маленьким котенком и забиться поглубже в какую-нибудь щель. Он попытался сделать невозможное, остановить свой такой просчитанный и такой глупый бросок, свернуть с линии атаки, извернуться, убежать. Стальной болт вошел в открытую пасть. Кота крутануло в воздухе, подбросило, он сделал сальто и рухнул к ногам двуногого.
