Интересно, подумал я, почему вы сами не предприняли никаких попыток перегородить ущелье в этом месте? Разве что кому-то нападение вайхов выгодно – иного объяснения мне в голову не приходит. Но кому и зачем – вот вопрос. Иначе как объяснить бездействие офицеров, находящихся передо мной? Их нельзя обвинить в предательстве – ведь они приготовились здесь умереть. В таком случае почему мне вообще дают высказаться? Голову сломать можно. Ладно, идем дальше.
– Для этой узости у меня другое предназначение. Вот здесь и здесь, мне думается, необходимо заложить пороховые заряды, достаточно мощные, чтобы взрывом перегородить ущелье, но не раньше, чем половина вайхов пройдет через это место. Очень надеюсь, что завалы, образующиеся на месте взрывов, разделят орду вайхов на какое-то время. Хотя порох и обладает больше фугасными, нежели бризантными свойствами, но в нашем случае выбирать не приходится. Главное – заложить его в достаточном количестве. Надеюсь, с этим проблем не будет.
Несомненно, присутствующие здесь не имеют понятия, чем отличается бризантный заряд от фугасного. Они таких слов вообще не слышали, но это даже к лучшему – придаст весомости моим словам.
В этом мире еще нет другой взрывчатки, кроме пороха, потому и соответствующих терминов тоже нет. Граф фер Стянуа согласно кивнул: мол, чего уж там, и пороха достаточно, и люди найдутся, сделаем такое в случае необходимости.
Я продолжил:
– Попав под перекрестный огонь, будучи отрезаны от хвостовой части отряда, вайхи придут в замешательство на некоторое время – вот тут-то мы и атакуем их в лоб.
– Кто это «мы», барон? – задал вопрос фер Стянуа.
– Мы – это шестеро моих людей во главе со мной и сотня тяжелых кирасир, господин граф, – ответил я. – Нас всего девять, но двое останутся среди стрелков, там они пригодятся больше.
– Скажите, барон, вам-то зачем все это нужно? Что вас здесь держит?
Я обвел всех собравшихся взглядом и ответил:
– Откровенно говоря, господа, я и сам задавал себе подобный вопрос – и не нашел ответа. Но потом вспомнил слова, сказанные в другом месте и по другому поводу: «Если не я, то кто же?» Мне кажется, что они относятся к каждому из присутствующих здесь, – если не мы, то кто же? Там, – я махнул рукой в сторону Ингарда, – женщины и дети, и наш прямой долг, как мужчин, защитить их или хотя бы попытаться это сделать.
Затем, чтобы не заканчивать свою речь слишком уж патетически, задумчиво произнес:
– Хотя, положа руку на сердце, признаюсь вам, что в большей степени мною движет обыкновенная человеческая зависть.
– Зависть? Чему можно завидовать, господин барон?
– Ну как же – разгромите бандитов в пух и прах, вас осыплют наградами, вы прославитесь… Я же до конца жизни себе не прощу, что был здесь и не принял участия.
Граф фер Стянуа взглянул на Коллайна, тот слегка пожал плечами: мол, такой вот он, воспринимайте как хотите, а я уже привык.
Погоди, барон Анри Коллайн, я тебе припомню это.
– И поэтому вы хотите лично повести кирасиров в самоубийственную атаку? – спросил Анри Дьюбен.
– Ну конечно, дорогой граф. Мы набросимся на них, сверкая доспехами, круша направо и налево, крича при этом: «Да здравствует император Конрад III и его венценосная супруга Элеонора!»… Или что там нужно кричать?
– Барон, его императорское величество и его супруга скончались больше месяца назад от вьенской лихорадки. На трон взошла Янианна I, являющаяся единственной прямой наследницей. Императрице едва минуло шестнадцать.
Я посмотрел на Анри. Тот опять пожал плечами: дескать, знаю, но не имел возможности сказать.
– Хорошо, мы будем кричать: «Да здравствует императрица Янианна I». – И дальше уже серьезно: – Посудите сами, как это выглядит. Я приезжаю сюда, весь такой умный, предлагаю блестящий план, следуя которому вы легко одолеете вчетверо превосходящих вайхов, и со спокойной совестью удаляюсь. Это мой план, господа, и отвечать за него мне, – конечно, в том случае, если вы его поддержите, и я считаю, что место мое там, среди кирасир… Кстати, на мой взгляд, атака не такая уж и самоубийственная. Посмотрите, пройдя по центру, мы развернемся в этом месте и будем пробиваться вдоль южного склона ущелья. Стрелки, находящиеся в этих окопах, смогут поддержать нас огнем прямо через наши головы. В это время оба редута успеют перезарядить свои пушки и открыть огонь по левому флангу противника, не боясь нас задеть. – Объясняя это, я показывал все маневры на бумаге с планом обороны. – Вот таков мой план обороны ущелья. Теперь слово за вами, господа офицеры… – Я замолчал, ожидая реакции собравшихся в палатке. Обсуждение длилось недолго, и фер Стянуа наконец высказал общее мнение, которое сводилось к тому, что общая концепция обороны ущелья принята в том виде, в каком я ее представил.
– Господа, в таком случае у меня две маленькие просьбы. Первая заключается в том, чтобы мне и моим людям предоставили кирасы. Когда мы героически убегали от вайхов, нам пришлось бросить практически все вещи, мешающие нашей ретираде.
Фер Стянуа кивнул: эта проблема решаема.
– Вторая просьба касается ваших солдат. Мне кажется, им необходимо объяснить, что, выполняя приказ, они будут защищать не сам по себе город Ингард, а конкретных людей, проживающих в нем, – женщин, детей, стариков.
Граф секунду подумал, затем снова кивнул: хорошо, сделаем и это. Вреда не будет, а если случится какая-то польза, то вообще замечательно.
Здесь подал голос еще один офицер, до этого молчавший и всем своим видом показывающий, что слушает весь этот бред только из уважения к присутствующим. Я не запомнил его имени, да и представился он, буркнув неразборчиво себе под нос.
Граф не понравился мне с первого взгляда, и дело тут не в его реакции на мой план по защите города. Не знаю, как у остальных, но у меня бывает так, что не нравится человек – сразу, как только в первый раз его увижу. Я не могу с такими людьми общаться, воспринимаю в штыки все их слова и действия.
Так вот, граф высказал свое мнение в том духе, что быдло – оно и есть быдло и, перед тем как вспахать поле, вовсе нет необходимости объяснять лошадям или буйволам важность поставленных перед ними задач. Достаточно подгонять этот скот кнутом.
Я видел предостерегающий взгляд Анри, но уже ничего не мог с собой поделать.
– Дорогой граф, – обратился я к нему, – как известно, родителей не выбирают. Единственное, чем мы от этих солдат отличаемся, – это наличие (но вполне допускаю, что и отсутствие) образования и манер. А если раздеть вас и этих скотов, мы совсем не увидим между вами разницы: у них нет ни рогов, ни копыт. Или они имеются у вас? Тогда извините, неправ.
Судя по реакции собравшихся офицеров, этот человек не являлся душой компании – кое-кто с трудом удерживался от смеха. Граф вскочил, собираясь что-то сказать в ответ, но я довольно бесцеремонно перебил его, заявив:
– Господин граф, если вы испытываете ко мне еще какие-то чувства, кроме немого обожания, готов встретиться с вами когда угодно и где угодно, но только после того, как все закончится. Кроме того, буду очень рад видеть вас рядом, когда мы пойдем в атаку.
