Летят, траву хватая,
С шипеньем кровь по головням
Бежит, подобная ручьям…»
В общем, муть. Лицо Бернарда выражает вежливый интерес, а лицо Зигфрида не выражает вообще ничего. Он, кажется, и не пошевелился ни разу с начала концерта. Впрочем, бурные восторги остальных вполне компенсируют холодность гальдорцев. Похоже, им действительно нравится!
— Мэтр Кат, вам нравится творчество маэстро Котика? — через плечо спросила Софья.
— Музыка неплоха, — дипломатично заметил я.
— То есть слова вам не нравятся? — продолжала наседать Софья, — или у вас вызывает неприязнь сам выбор темы?
— Возможно, всему виной мое не слишком хорошее знание общего. Все же язык для меня неродной.
— Кстати, я тоже не совсем поняла, что есть «либен», — Тиана все же взялась за изучение языка, и теперь не упускала возможности расширить словарный запас.
— О боги! Зачем вы задали этот вопрос, девушка? — простонал я, — сейчас вас похоронят под кучей ничего не значащих слов.
Наш диалог уже привлек внимание остальных.
— Ну, вот например, вспомните своих родителей, — обратилась к Тин хозяйка замка, — они ведь наверняка любят друг друга?
Наивный восторженный ребенок, выросший на дамских романах.
— Ну-у-у — протянула Тин после некоторых раздумий, — они до сих пор не убили друг друга.
Я улыбнулся такому определению.
— А как определите это чувство вы, мэтр? — Софья даже немного развернулась в кресле, чтобы лучше меня видеть.
— Об этом вам лучше спросить мастера Элеандора. Это он у нас Цветочный Лучник.
— Меня интересует именно ваше мнение, — чуть нахмурилась девушка, — как целителя, ответственного за ваше здоровье. Как физическое, так и душевное.
Интересный поворот. Но, подчиняясь правилам игры, я должен ответить.
— Любовь подобна бриллианту, что ослепляет нас блеском множества граней. Можно дать тысячу определений; все они будут верны, но, ни одно из них не опишет его полностью.
— Браво! — Алисия даже в ладоши захлопала, — я придумала отличную игру: каждый должен дать свое определение любви. Только не повторяться! Рассмотрим как можно больше граней!
И понеслась! Кто-то читал стихи, кто-то ограничивался парой слов. Задумавшись над определением Зигфрида: «любовь есть поклонение» — кому поклонение? Богу? Даме? В средние века, я слышал, дамский образ нередко обожествлялся. Или риттер в принципе не представляет иной любви кроме как к богу? Или имел в виду нечто свое, мне не понятное? — я не заметил, как подошла моя очередь.
Определения хотите?
— Любовь — это страх. Страх за тех, кого любишь, — не то чтобы я считал это определение самым верным, мне просто захотелось немного разбавить эти потоки меда.
Разошлись относительно рано — завтра утром уже выезжать. Спать не хотелось, так что мы собрались в гостиной девушек. Кроме нашей пятерки там же разместилась маркиза (они с Софьей, кажется, успели всерьез подружиться) и маэстро Котик, тихонько перебирающий струны риттоны. Кстати, ударение в его имени ставится на второй слог.
— Простите, мэтр, вот ваш заказ, — в комнату заглянула служанка.
— Что там такое? — заинтересовался Мэт.
— Подарок для Тин. Продолжение нашего разговора, — пояснил я для изумленной девушки, — подойди сюда.
С некоторой опаской Тиана все же приблизилась.
— Спиной повернись. Я должен сделать это сам.
Реакция была абсолютно противоположной — девушка отпрыгнула в противоположный угол комнаты и развернулась ко мне лицом, яростно сверкая глазами. Хорошо хоть облик не сменила, а то конфуз бы вышел.
Стою, не шевелясь, сохраняя на лице выражение легкого любопытства.
— Никогда, слышишь?! — шипит Тин.
Лица непосвященные подобной реакцией явно заинтригованы.
Все так же молча продолжаю смотреть на девушку. Некоторое время мы сверлим друг друга взглядами. Наконец Тиана сдается:
— Что ты от меня хочешь?
— Чтобы ты подошла, повернулась спиной и открыла шею, — повторяю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно. Эмоции сейчас лишние.
— Я никогда этого не сделаю! — Тин почти переходит на крик.
— Я не могу доверять человеку, который не доверяет мне.
Все с интересом наблюдают за развитием ситуации. Некоторое время длится внутренняя борьба. Было бы интересно посмотреть на ауру, но я не использую темное зрение, чтобы не пугать девушку еще больше. Тин все таки подходит, напряженная до предела. Видно, каких усилий ей стоит взять инстинкты под контроль. Наконец, она поворачивается спиной и убирает волосы в сторону. Делаю шаг, чтобы оказаться к ней вплотную. Такая хрупкая, изящная, беззащитная. И снова этот едва ощутимый аромат. Не удержавшись, провожу кончиками пальцев по бархатистой коже там, где бьется тоненькая жилка. Тин дрожит. Ладно, хватит мучить девочку. Аккуратно застегиваю крючки широкой черной ленты и делаю шаг назад.
— Вот и все.
— Интересно, вы сами бы так смогли, мэтр? — вопрос Софьи звучит несколько иронично, но искренне.
— Нет.
— А что означает данный узор? — интересуется Матеуш.
— Крылья — мой личный знак, а традиция делить изображение пополам таким образом, характерна для гербов Рыцарей Пепла. Нет! — поднимаю я руки в ответ на взгляд Тианы, — по большому счету, я не имею права на подобный знак. Но это моя проблема. В любом случае, прежде чем убить вас, пыльник сначала захочет выяснить, что все это значит. А дальше это опять же мои проблемы.
Тин как будто что-то хотела сказать, но, развернувшись, выбежала из комнаты.
— А вы злопамятный человек, Даркин, — задумчиво протянула Софья, — вы специально выбрали форму оберега так, чтобы он был максимально похож на рабский ошейник?
А вот это она зря. Я-то, конечно, хрен признаюсь, но у рахудени очень хороший слух.
— Что вы, уважаемая! — почти натурально возмущаюсь я, — у Тианы очень изящная шейка, и мне показалось, что подобное украшение только подчеркнет ее красоту.
Тин так и не вернулась, а в коридоре я обнаружил сорванную повязку. Мимо я прошел с каменным лицом, делая вид, что меня подобное поведение девушки совершенно не трогает и вообще я эту тряпочку не заметил. Элли за спиной только вздохнул.
Утром мы, понятное дело, не выехали. Учитывая количество дворян (а особенно дворянок) на квадратный метр, странно, что мы покинули замок хотя бы к полудню. Кроме отряда гальдорцев, которые, нужно сказать, собрались быстрее всех, леди Алисию сопровождали: полтора десятка молодых дворян, составлявших то ли еще один отряд охраны, то ли свадебный кортеж; с полдюжины благородных девиц (надо полагать, чтобы молодым людям было перед кем красоваться своими конями и доспехами); знаменитая целительница Софья со своей командой, а также музыканты, повара и слуги в невероятном количестве. И шесть фургонов с приданым, сервизами, коврами, любимыми вазами, креслами и другими «крайне необходимыми» в путешествии вещами. Плюс пять карет. Тащилось все это безобразие со скоростью пешехода, так что к Кермонту мы подъехали уже ближе к вечеру. От Кермонта под небольшими углами расходились два наиболее удобных пути в Гальдор. Соответственно «правая рука» и «левая рука». Город, находящийся в долине потому носил поэтическое название «Сердце гор». Правда, «наиболее удобные» пути все равно проходили по горам и перевалам. Правый перевал — наиболее удобный, перекрывала крепость со странным названием «седьмой клык». Левый был гораздо уже и сложнее, так что там крепость ставить не стали, ограничившись простой заставой. Все это за время пути поведал Элли, рассказав также, что остряки давно переименовали перевалы в правую и левую ноги, но Кермонтцы на такое очень обижаются.
