— Я хотела сказать «лунатик». Это ведь лунатиком надо быть,
чтобы с ним связаться. Ладно, а кто тебе сказал?
— Мэтт. Он говорил, что Тревора видели на карнавале с
девушкой-готом. Я было подумала на тебя, но он сказал, что у нее белые волосы,
прямо как у призрака.
— Гот? О ней так говорят?
— Ага. Она, мол, ужас какая хорошенькая. Мэтт, конечно, это
не от себя говорит, пересказывает то, что слышал от ребят из команды. Сама
понимаешь, к новой девчонке всегда повышенный интерес.
— Но Тревор презирает всех, кто не выступает за школу на
спортивных состязаниях.
— Так-то оно так, но она обхаживает его, словно он принц.
Они с братцем его просто облизывают, словно он капитан не только футбольной
команды, но и сборной всех готов. Тут у кого хочешь голова закружится.
Наверное, она ему и правда нравится, — продолжила Беки. — Хотя влюблен он,
конечно, в тебя. Втрескался еще в детстве, это же ясно. Но тебя ему не
заполучить, вот он и берет лучшее из возможного. Ну и хорошо, может быть,
Тревор, по крайней мере, перестанет к тебе приставать.
Да уж, если Тревор стал вампиром, то его укусы будут опаснее
подначек.
— Вроде бы она появлялась на их футбольной тренировке и
болела за Тревора, — продолжила Беки.
— Вот как? Этого-то я и боялась.
— Чего именно?
— Ну... — Я смешалась. — Того, что Тревор снова обретет
популярность, после того как мы с таким трудом вывели его на чистую воду.
— Теперь, когда рядом нет Мэтта, никого не волнует, что он
говорит или делает.
— Но кто знает...
— Мы живем своей жизнью, — решительно заявила Беки. — А раз
так, то почему бы ему не жить своей?
Я смотрела в окно, размышляя о соперничестве, существовавшем
между мной и Тревором с самого детства, умом понимала, что Беки права, но все
равно чувствовала себя так, словно от меня что-то отрывали. Даже при том, что я
любила Александра и на дух не переносила Тревора, где-то внутри мне все равно
не хотелось, чтобы Митчелл снова стал популярен и обзавелся подружкой —
неважно, вампирша она или нет.
Мы с Беки явились на футбольный стадион и застали Мэтта на
скамейке. Он сидел и слушал плеер. Подружка бросилась ему на шею с таким пылом,
словно он сошел с военного корабля после кругосветного плавания.
Я подошла к пылкой парочке, хмыкнула, прокашлялась и
похлопала Беки по плечу. Они с трудом разжали свои объятия.
— Беки говорит, что у Тревора завелась подружка. Это правда?
— выпалила я.
— Я бы так не сказал, — отозвался Мэтт, покосившись на свою
пассию.
— А вот Беки говорит, что она болела за Тревора.
— Может быть. Я думал, тебя Тревор не колышет.
— Так оно и есть, но посплетничать-то охота. Он с ней ушел?
— Она была с каким-то прикольным парнем в черной вязаной
шапке. Думаю, тебе этот малый глянулся бы. Бледный, весь в татушках. Когда
команда вышла из раздевалки, они уже смылись.
Мэтт забросил рюкзак на плечи, взял Беки за руку и намылился
было в школу.
— Подожди, — остановила его я. — Что, Тревор выглядел
необычно?
— Татуировками он пока не обзавелся, — рассмеялся Мэтт.
— Не о том речь. Я имею в виду необычную бледность,
постоянную жажду, красные глаза.
Мэтт помолчал, потом припомнил.
— Точно, плохо ему было. Он сам об этом сказал. А чего это
тебя так заинтересовал Тревор?
Сладкая парочка уставилась на меня с любопытством, ожидая
ответа, но тут зазвенел звонок.
— Век бы стояла и болтала, но терпеть не могу опаздывать, —
соврала я и быстренько смылась.
На протяжении трех первых уроков меня здорово донимали мысли
о Треворе. Желая отвлечься, я переключилась на грезы об Александре, нашей с ним
любви, и занесла в дневник строчку: «Рэйвен Мэдисон и Александр Стерлинг —
любовь до гроба», в виньетке из черных роз.
Когда прозвучал звонок на большую перемену, я не стала
встречаться с Беки и Мэттом, а принялась прочесывать школьную территорию в
поисках Тревора. Мне не удалось найти врага детства ни на футбольном поле, ни в
спортзале, ни на ступеньках, где прочие пижоны и их подружки уминали свои
лакомства.
— Эй, где Тревор? — спросила я девчонку, переобувавшую
кроссовку.
Она раздраженно закатила глаза, а потому смерила меня таким
взглядом, словно была королевой, а я — простолюдинкой, имевшей наглость
заявиться к ней в замок. Потом эта особа подхватила свои красно-белые помпоны и
отвернулась, словно и так потратила на меня слишком много своего драгоценного
времени.
— Ты Тревора видела? — повторила я.
— Он дома, — буркнула она.
— Хочешь сказать, что неплохо бы и мне посидеть дома? — пробормотала
я. — Вообще-то я сегодня притащилась в школу только затем, чтобы увидеть его.
Она закатила глаза.
Я ответила ей уничтожающим взглядом, представляя себе, каким
леденящим мог бы он быть, стань я настоящим вампиром. Вот бы мне превратиться в
ужасную летучую мышь, закружить вокруг нее и вцепиться коготками в аккуратно
уложенные светлые волосенки, когда она истошно завизжит от страха.
— А чего удивительного, он ведь болен, — сообщила наконец
девица, поглядывая на меня с подозрением, как на потенциального разносчика
заразы.
Болен? А ведь и Мэтт говорил мне, что Тревор был весь из
себя бледный и чувствовал себя плохо. С чего бы это? От солнечного света? Из-за
чеснока? Возможно, Джаггеру с Луной удалось заманить его на городское кладбище.
Может быть, сейчас Тревор уже спит в красно-белом гробу?
Действовать следовало быстро.
Большую часть своей жизни я провела, пробираясь и
прокрадываясь то куда-то, то откуда-то. Это касалось родного дома, особняка,
городского кладбища, да и начальной школы. Но вот в нашей средней школе порядки
были как в Алькатрасе, а потому мне, простой смертной, не обладающей
способностью обращаться в летучую мышь, выбраться из нее представлялось весьма
затруднительным.
По распоряжению директора у обоих входов на территории
дежурила охрана. Учеников не выпускали из здания даже в большую перемену.
Оставалось только окопать территорию рвом и запустить туда акул, но раз
ускользнуть было невозможно, следовало получить право уйти открыто.
Я открыла дверь школьного медпункта и обнаружила в комнате
ожидания еще трех таких же умников, как я, чихающих, кашляющих, сморкающихся и
жаждущих освобождения от занятий. Видя, что дело долгое, я достала дневник и
стала вносить в него свои заметки, чтобы хоть как-то скоротать время.
Вскоре перед нами появилась медсестра Уильямс, отвечавшая за
здоровье школьников и разделавшаяся с предыдущими больными. Постоянно имея дело
с простудами, аллергиями и прочими хворями, она отличалась полнейшей
невосприимчивостью к недомоганиям и выглядела так, словно вышла из
гимнастического зала, а не из смотрового кабинета.
