Не соображая, что делаю, я тут же вскочил на ноги, чтобы определить, куда умчался самолет, но в то же мгновение полетел вверх тормашками по насту. Подхваченный мощным вихрем четырех воздушных винтов, я очутился футах в двадцати от места, на котором только что находился. Весь в ушибах, бранясь на чем свет стоит, я снова вскочил на ноги и, не успев прийти в себя, двинулся в ту сторону, откуда доносился встревоженный и перепуганный лай собак. Внезапно рев моторов стих: самолет садился.
Всем телом я ощутил мощный толчок и понял, что посадка оказалась неудачной. Похоже, что пилот переоценил высоту. От такого удара может сжать в гармошку фюзеляж и от машины останутся одни обломки.
Но случилось иное. Я снова прижался к поверхности ледника и не то услышал, не то почувствовал вибрацию и какое-то шипение. Оно продолжалось шесть-восемь секунд. Видно, это изувеченный фюзеляж бороздил ледяную поверхность. Затем до меня донесся другой, еще более громкий звук, заглушивший свист ветра. Это был скрежет деформирующегося металла. Потом наступила тишина — глубокая и зловещая, которую не в силах был нарушить вой пурги.
Я с трудом встал на ноги. И тотчас заметил, что потерял снежную маску.
Очевидно, ее сорвало с меня, когда я летел кубарем, подхваченный воздушной струей. Вытащив фонарь из-под парки — я держал его там, чтобы не разрядить батарейку, — я посветил кругом. Однако маску не обнаружил: ветром ее могло унести и за сотню футов. Худо дело, но ничего не попишешь. Не хотелось думать о том, во что превратится моя физиономия, когда я вернусь в нашу берлогу.
Джосс и Джекстроу все еще пытались утихомирить собак.
— С вами все в порядке, сэр? — спросил Джосс, когда я подошел к ним, и тут же воскликнул:
— Господи, да вы без маски!
— Я знаю. Пустяки. — Но это были не пустяки: при каждом вдохе я чувствовал жжение в горле и легких. — Ты заметил, где сел самолет?
— Приблизительно. Пожалуй, к востоку от нас.
— Джекстроу?
— По-моему, чуть севернее. — Вытянув руку, он показал в ту сторону, откуда дул ветер.
— Пойдем точно на восток. — Ведь кому-то надо было принимать решение, пусть даже ошибочное. Вполне вероятно, что ошибку совершу я. — Пойдем на восток. Джосс, какая длина троса на этой катушке?
— Ярдов четыреста.
— Хорошо. Пройдем четыреста ярдов, затем повернем точно на север.
Наверняка на снегу остались следы. Если нам повезет, то мы их обнаружим.
Дай-то Бог, чтобы самолет приземлился не дальше четырехсот ярдов отсюда. Подойдя к ближайшей мачте, я удалил с нее похожие на длинные перья кристаллы инея и привязал к ней конец троса. Привязал прочно. Ведь от этого троса зависела наша жизнь: без него в такую темную, штормовую ночь мы не смогли бы вернуться назад. Отыскать свои собственные следы нам бы не удалось: поверхность ледника настолько тверда, что даже пятитонный трактор оставил на ней лишь едва заметные вмятины.
Мы двинулись в путь. Ветер дул нам почти прямо в лицо. Первым шел я, за мной — Джекстроу с собачьей упряжкой; замыкающим был Джосс. Преодолевая сопротивление возвратной пружины, он разматывал катушку с тросом. Оставшись без снежной маски, я задыхался. Горло жгло огнем, лицо мерзло от ледяного ветра, и разум отказывался повиноваться. Хотя я и пытался защитить рукой рот и нос и делал неглубокие вдохи, легкие мои разрывал мучительный кашель.
Хуже всего было то, что я задыхался. Мы бежали изо всех сил по гладкой поверхности льда в громоздкой полярной одежде, отдавая себе отчет в том, что от нашей скорости зависят жизнь и смерть полураздетых людей, очутившихся на морозе. Возможно, самолет развалился на части и оставшихся в живых пассажиров выбросило на лед. Только вряд ли кто-нибудь из них уцелел. У человека, испытавшего перепад температур свыше 100° по Фаренгейту, или не выдерживает сердце, или же пять минут спустя он умирает от переохлаждения.
Возможно, все, кто находился в самолете, очутились в ловушке и, не в силах оттуда выбраться, замерзают с каждой минутой. Как до них добраться? Как доставить их к нам в лагерь? Ведь только у тех нескольких человек, которых мы эвакуируем первыми, есть хоть какая-то надежда на спасение. Даже если мы перевезем всех к себе на станцию, чем их кормить? Съестных припасов у нас до жути мало. Да и где разместить всю эту уйму народа?
Резкий крик Джекстроу застал меня врасплох, и я едва не упал. Я оглянулся: ко мне бежал Джосс.
— Трос кончился? — спросил я. Он кивнул и, направив луч фонаря мне в глаза, прокричал:
— У вас нос и щека обморожены!
Сняв рукавицы, я остался в перчатках и начал растирать лицо до тех пор, пока не почувствовал, что кровообращение восстановилось. Потом из рук Джекстроу взял старую шерстяную фуфайку и обмотал ею лицо — какая-никакая, а защита.
Мы повернули на север. Теперь ветер дул нам в правую щеку. Пришлось пойти на риск: ведь мы не знали наверняка, что направление ветра осталось неизменным. Освещая фонарями дорогу, через каждые пятнадцать — двадцать футов мы останавливались и втыкали в звенящий лед заостренный бамбуковый шест. Мы прошли с полсотни ярдов, но ничего не обнаружили. Я уже начал подозревать, что мы проскочили западнее места приземления самолета, и стал ломать голову над тем, что делать дальше. Но в эту минуту мы угодили в выбоину глубиной восемнадцать дюймов и шириной десять футов. Эту выбоину, оставленную приземлившимся или разбившимся самолетом, мы обнаружили по чистой случайности. Западнее на поверхности почвы не было ни единого следа.
Пройди мы в десяти футах левее, мы бы ее не заметили. Восточнее же углубление плавно уменьшалось, а справа и слева от него возникли глубокие борозды, похожие на следы гигантских плугов. Очевидно, при ударе порвалась обшивка нижней части фюзеляжа. Было бы странно, если бы этого не произошло.
Чуть подалее к востоку, вправо от основной борозды, мы заметили еще два параллельных углубления в снежном покрове ледника. Вмятины, ясное дело, были проделаны все еще вращавшимися винтами. Похоже, после соприкосновения с поверхностью самолет накренился вправо.
Я успел понять, что все произошло именно таким образом, обведя лучом фонаря полукруг. Я велел Джоссу принести еще одну охапку бамбуковых палок и прикрепить к ним трос, привязанный одним концом к мачте радиоантенны, а потом вернуться к нам. Иначе веревку замело бы через какие-то десять минут.
Затем бросился за Джекстроу, мчавшимся со своей упряжкой по следу, оставленному потерпевшим аварию самолетом.
Ветер, который нес с собой тучи снежных частиц, усилился. Мы едва передвигались, наклоняясь вперед, чтобы устоять на ногах. Так мы прошли двести, затем триста ярдов и вдруг почти в четверти мили от того места, где авиалайнер коснулся земли, наткнулись на него. Машина остановилась поперек импровизированной посадочной полосы, но сохранила горизонтальное положение.
