– Ладно, проехали. Теперь к нашим баранам. Так вот. Они меня все расспрашивали, кто ты мне.
– И?
– Что «и»? Муж, конечно. Ой, только не надо на меня так смотреть. Вот-вот, лучше молчи. У них тут семейные отношения очень строгие. Если женщина осталась одна, то какой-нибудь мужчина может взять себе вторую и даже третью жену. Разумеется, это должно быть не только его решение, но и законной жены или жен: им ведь между собой мужика делить.
– Ты к чему клонишь? – забеспокоился Дмитрий.
– Не волнуйся, брать вторую жену не предлагаю. – И, видя его растерянный вид, подначила: – Я с ними пока плохо знакома, но очень даже может быть.
– Надеюсь, за мужиком тут не последнее слово.
– Да успокойся ты. Первое.
– Это радует.
– Ты будешь слушать?
– Весь внимание.
– Так вот, этим они интересовались не просто так. У них есть обычай, что если забредает к ним какой чужеземец и при этом не собирается оставаться, то он способствует обновлению крови. Заметил у них разные волосы, в основном рыжие, но и светлые встречаются? Вижу, что заметил. Так вот, тут одна девушка во время мора потеряла мужа и ребенка. Сейчас у них такая ситуация, что род нужно возрождать, вот они почти все и в положении. Но она в близком родстве с оставшимися мужиками, а на такое строжайший запрет.
– А как же так вышло, что она из своего рода не ушла в род мужа?
– Муж был из пришлых.
– И что, теперь я должен ее того?
– Именно поэтому они и завели со мной разговор – мол, как наши обычаи, позволяют ли такое. Если бы ты был один, то тут уж будь любезен уважь, иначе обида. Но раз уж ты с женой, то тут мое мнение важно, чтобы в чужую семью не влезть.
– И что?
– Нет у тебя выбора, Димочка. Ни капельки, – хитро улыбнувшись, заявила она. – Я сказала, что все понимаю и не против, чтобы деваха понесла от тебя. Да не парься ты. Нормальные люди, вполне чистоплотные, мыла не видели, это да, но за собой следят, насколько позволяют условия. Да и она не страшная. А потом, выбора у тебя нет, я согласие дала, жена вождя ему все передала, – теперь или так, или обида.
– Нормально.
– Дим, так ведь если понесет, то мы породнимся, понимаешь, тогда они нас будут воспринимать не как чужаков, а почти как своих. Нам ведь жить по соседству.
А что тут скажешь, права Лариса. Только такой ее прагматизм отчего-то резанул по нутру. Это что же – обида на нее за то, как она легко от него открестилась? Хм. Похоже на то. Но делать нечего, сейчас нужно действовать, исходя из сложившихся обстоятельств.
– Хоть не из малолеток?
– Размечтался. Те девочки пока чистые, так что им выйти замуж можно будет только на арухе, это что-то типа…
– Я знаю, что это, – перебил ее Дмитрий.
– Тем лучше. Так, по-семейному, можно окрутить только ту, что уже была замужем. Кстати, не такие уж они и маленькие: как вошла в детородный возраст, так и невеста.
– Нормально.
– И я о том же. Знаешь, сколько тут женщин умирает? Ладно, потом поговорим. Вон вождь уже на тебя пялится, и костер почти прогорел.
Прогорающий костер в центре поселка означал окончание праздника, а также говорил о том, что пора отправляться на боковую. Дальше оставался только небольшой костерок, который поддерживает остающийся в карауле охотник. Да-а, нелегкая им досталась доля, поди возроди род до былого могущества. Можно и за поколение управиться, если работать над этим вопросом по-стахановски, да только здесь очень высокая смертность, так что быстро не получится.
Как оказалось, Дмитрию все же повезло. Нет, не с той, кто разделит с ним ложе, хотя она и была хороша. Лариса позаботилась о том, чтобы ему выделили отдельную палатку. А может, все же интим и тут был сугубо личным, и этими делами тут занимались в отсутствие других. Мало они еще знают о них. Очень мало.
Одно из двух: либо ему попалась нимфоманка – страсти у нее было столько, что он очень сильно засомневался в своих силах, хотя его пассия оказалась довольно искусна в играх, так что процесс реанимации всегда был успешным, – либо она хотела во что бы то ни стало понести от него. И то и другое имело право на существование, – ему же оставалось только стойко исполнять долг желанного гостя. Именно что долг: об удовольствии тут уже не могло быть и речи.
…Утро встретило его радостно светящимся на небосводе солнышком и ухмылками обитателей поселка, занятых своими делами. Как видно, радость, обломившаяся их соплеменнице, не осталась незамеченной. С другой стороны, не мудрено: девушка не сдерживалась и наслаждалась от души. Поди не услышь такого, когда вокруг стены не капитальные, а из кожи. Лариса, паразитка такая, тоже присоединилась к своим новым товаркам, о чем-то там беседуя. Вообще-то Дмитрию был понятен практически весь разговор, несмотря на то что слов он не слышал. Еще бы, ведь беседа происходила на языке жестов. В общем, там всесторонне обсуждались достоинства ее мужа, и, судя по всему, он не подкачал. Вот и ладушки. Не хватало еще опозориться.
В одеяниях местных произошли некоторые изменения. Девушки все так же продолжали щеголять в платьях, только качество выделки кожи было значительно выше – не такое, как на праздничных одеяниях вчера, но все же. Мужчины и вовсе обходились набедренными повязками, но опять же не такими, какие были вчера в лесу, а куда как проще – просто две широкие полоски кожи спереди и сзади, – как они умудрялись носить их и при этом не отсвечивать хозяйством, Дмитрию было решительно непонятно.
Вероятно, более грубая одежда предназначена для шастанья по лесам, чтобы и тело уберечь от различных царапин, и одежду не изодрать. Кстати, их одежде все же досталось: и у него, и у Ларисы образовались некоторые прорехи, незначительные, но все же иголку с ниткой пускать в дело пришлось.
А ничего так, зажиточно живут, если судить по обилию одежды и всего остального в шатрах. Хватало там различных шкур, которые использовались и как полы, и на устройство постелей, и в качестве одеял. Имелось в достатке и зимней одежды, которая была изготовлена из шкур, сохранивших мех. Столь же разнообразна была и обувь. Имелись домашние мокасины, предназначенные для ношения в пределах лагеря, походные – это для выхода в лес, зимние, отличающиеся наличием голенищ на шнуровке спереди, также в двух вариантах: для дома и для похода. Принципиальные отличия были только в выделке кожи.
Наскоро переговорив с Ларисой, Соловьев понял, что слегка попал. Девушка не особо горела желанием расставаться с новыми товарками, тем более что начала делать успехи и не просто общалась жестами, но и вставляла кое-какие слова. Впрочем, у него была та же песня. С другой стороны, слова ее звучали довольно убедительно: вождя рода нужно было поставить на ноги, потому как если после их помощи он все же окочурится, то очень даже можно получить обратный эффект. Поэтому, пока не начнется процесс заживления, ходу им отсюда нет. Логично в общем-то. Только время терялось безвозвратно. На помощь местных рассчитывать не приходилось – те сами были в очень тяжелом положении, – дел же было невпроворот. Он сильно сомневался, что Лариса предпочтет проживанию в нормальном, хотя и тесном доме обитание в таком вигваме, с выложенным по центру из камней очагом, а точнее, простым кострищем. Но пока так будет правильнее.
