— С тобой, да! А вот с твоими друзьями…
Один ноль в его пользу.
— Только попробуй.
Это было ошибкой. Что, кроме наглости, я мог противопоставить? Ничего!
— Оставим взаимные угрозы. Не для того я вас пригласил.
— Я и не знал, что это сейчас так называется.
— Я тебе не враг, скорей даже наоборот.
Он выжидающе посмотрел, но мне нечего было сказать.
— Наверняка у тебя есть цель.
Утвердительный кивок был ему ответом.
— Прекрасно! Я готов тебе помочь.
— С чего бы это?
— Ты мне нравишься.
— Я люблю тебя, Петрович!
— Не понял.
Чертов язык. Ведь с детства мне твердили — не доведет тебя язык до добра.
— Не бери в голову.
И мысленно продолжил расхожую у моего поколения фразу. Покумекав, я решил, что лучший способ обороны — это нападение.
— Перстень Мрака.
— Ну, знаешь ли.
— Погодь! Я понимаю…
Вскочив с кресла, Князь расхохотался. Захлебываясь, он не мог остановиться.
— Повеселил. Ничего ты не понимаешь. Даже если бы я его отдал тебе, перстень нельзя унести отсюда.
— Можно!
И опять — откуда эта уверенность. Остатки веселья как рукой сняло. Точно в цель.
— Ты пытался, но не смог?!
— Мне незачем.
Я попытался припомнить все, что слышал о Князе Тьмы. На Болоте Ужаса жила нечисть, но раньше она никогда не переходила Реку Судьбы. Два столетия назад появился Князь, и нечисть значительно расширила территорию, ей подвластную. Постепенно продвижение в глубь континента замедлилось. И почти полвека пребывает в неизменном состоянии. Потом появляется Цветочная Колдунья, и Князь заключает с ней союз. По-видимому, очень шаткий, поскольку Колдунья преследовала собственные цели. Ну, прямо-таки шахматы, только трехмерные, белые против черных, патовая ситуация, вмешивается третья сторона, и белые начинают сдавать позиции, медленно, но неотвратимо. Тогда какова моя роль. Пешки? Да, уж вряд ли ферзя.
— Послушай, у тебя есть имя?
— Карлос.
— Отлично! У меня есть предложение — давай устроимся поуютней и поболтаем.
Князь брезгливо сморщился.
— Знаю, знаю. Политесу не обучены. Грузчики — мы!
— Тебе никто не говорил, что ты Змей!
Пришло мое время удивляться. Дед Серега с детства звал меня Змеем, да и в армии тоже. Хотя ни особой хитрости, или коварства за собой я не замечал. А уж выражение мудрый, как змей, вообще никаким боком ко мне не клеится. А вот поди-ка ты — в разное время разным людям я непременно напоминал рептилию. Лично мне это безразлично.
Свою первую кличку я получил лет в десять. В лагере, куда меня отправляли родители на лето, я выменял на солдатский ремень гадюку. Ребята из старшего отряда уверяли, что зубы у нее вырваны и она безопасна, как резиновый шланг. Я полюбил ее и не расставался ни на минуту. Днем она находилась за пазухой, а ночью спала на моей подушке. У нас с ней был коронный номер — когда в самый неожиданный момент, в какой-либо компании я легким шлепком будил ее, и она показывалась из рукава или ворота рубахи. Визгу было — не передать. Самые отчаянные пытались уверить более слабонервных, что это всего лишь уж, но вскоре и сами бледнели, когда моя полуметровая подруга, обвив мою шею, угрожающе шипела на храбрецов.
Сезон закончился, я привез ее домой. Не помню уже почему, но я звал ее Матильдой. Можете представить восторг моих родителей, которые и без того устали находить в нашей квартире ежей, ворон, крыс, не говоря уже о котятах, хомяках и щенках. Матильда их доконала.
Мама ее панически боялась, а отец возненавидел. Впрочем, гадюка его — тоже, хотя вела себя более благородно. Спустя пару месяцев они буквально умоляли выкинуть ее из дома. Этому предшествовал период беззастенчивого подкупа, но я устоял перед соблазном обладать футбольным мячом, велосипедом и даже электрической железной дорогой. Я чувствовал себя хозяином положения, поскольку, в отличие от прежних моих питомцев, к Матильде они не решались приблизиться.
Не знаю, чем бы это все кончилось, но в конце лета приехал дед Серега. Он змей не боялся, да и Матильда отнеслась к нему благосклонно. Первое же открытие повергло всех в ужас, в том числе и меня. Оказывается, у Матильды наличествовали все зубы и ядовитые в том числе. Объяснить ее загадочную привязанность ко мне не смог никто. К тому же дед Серега сказал, что Матильда скоро впадет в зимнюю спячку. Я согласился не искушать судьбу дальше, и в ближайший выходной мы с дедом выпустили ее за городом…
Далеко идти не пришлось. Комната напоминала уютную гостиную в благородном аглицком поместье. Самому мне в такой бывать не приходилось, но ТВ давало общее представление. Камин, свечи, удобные кресла, бокал вина, что еще нужно двум благородным джентльменам. Я нагло развалился.
— Надо полагать, что предварительный отбор я прошел успешно.
— О чем это Вы, Змей? Если не возражаете против такого обращения.
— Да, бога ради.
Покручивая между ладонями бокал, Карлос вздохнул, и левая бровь взметнулась вверх.
— Хорошо!
— Что хорошо?
— Я покажу Вам перстень.
Он взял с каменной доски колокольчик. Раздался мягкий мелодичный звон.
— Но я хотел бы ответной услуги.
Наглость буквально распирала мою грудь, и я благосклонно пообещал обдумать предложение. Чувство, что удача поперла валом, как в старом анекдоте — джентльмен джентльмену должен верить, захлестнуло всякое благоразумие.
Я поднял бокал:
— За то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было!
И залпом выпил.
— И все-таки, уважаемый, Вы настоящий варвар.
— Неужели?
Карлос пригубил вино, на миг прикрыл глаза.
— Божественный аромат. Ему двести лет.
Я поднес пустой бокал к лицу и принюхался.
— Не знаю. Агдам, Агдамом. Ну, может, чуть поприятней. А вообще — грущыки мы.
Что такое Агдам, по всей вероятности, Карлосу было неизвестно, но это вряд ли улучшило его мнение обо мне. Между тем, за портьерой кто-то робко кашлянул.
— Входи, не заставляй нашего гостя ждать.
Я был заинтригован. Если кто-нибудь может представить себе красавицу Кармен, то именно она сейчас и стояла предо мной. При виде пустого бокала в моей руке ее зрачки на мгновение расширились… И все! Я догадался, что судьба вновь была ко мне благосклонна.
— Что же Вы, милейший. Отравить меня пытались?
