Как только меня привезли сюда, вся команда
"поисковиков" подтянулась в больницу и ждала, пока не закончится
операция и я не проснусь после наркоза. Теперь, когда уже понятно, что все
хорошо, что операция прошла успешно и я ее отлично перенесла, народ
подуспокоился, некоторые даже уехали домой поспать, а остальные, самые стойкие,
сидят в холле и отказываются уходить, пока им не дадут возможности увидеть меня
бодрствующей и внятно разговаривающей.
Я отказывалась это понимать и в это верить. Для меня это
было запредельно. Как могло получиться, что вокруг меня, такой одинокой и
никому не нужной, затерянной в огромном мегаполисе, есть, оказывается, люди,
которым не безразлично, где я и что со мной? Может, я все еще сплю и все это
мне снится? Или я брежу?
- А кто там, в холле? - осторожно спросила я.
- Аленка сидит, Наташа, наш Вадик. Назар Захарович тоже
здесь, но он у Юры в кабинете. Говорит, что вот хоть случай представился с
сыном подольше пообщаться, а то они оба такие занятые, что редко видятся. А ваш
дедушка в соседней палате.
- Какой дедушка? Николай Григорьевич?!
- Ну да.
- Что с ним?! - перепугалась я. - Сердце? Язва?
- Да ничего страшного, не волнуйтесь вы, - засмеялась
Анна. - Он сам вызвался полежать тут с вами, чтобы вам не скучно было. Юра
сказал, что лежать вам долго, как минимум месяц, а то и два, тогда Наташа стала
беспокоиться, кто же будет с дедушкой сидеть, пока вы болеете, потому что
другую сиделку нанимать они не хотят, в общем, там целое дело… И вот Николай
Григорьевич сам подал идею лечь сюда, и врачи под рукой, и к вам поближе. Он
сказал, мол, вы столько для него сделали за то время, пока работали, что ему не
грех и долг вам отдать.
- Что, прямо так и сказал? - не поверила я, чувствуя,
как из глаз потекли слезы, а губы свело предательской судорогой.
- Так и сказал. Он еще сказал, что будет сам приносить
вам чай с булочками., нет, с плюшками Да, точно, чай с плюшками И взял с собой
несколько книжек, своих любимых, собирается вам читать вслух. Почему вы
плачете? Я что-то не то сказала? - забеспокоилась Анна.
Я помотала головой.
- Нет, - выдавила я сквозь слезы, - все в порядке.
Это я от радости… Растрогалась. Надо же… Николай
Григорьевич… Не ожидала - А вы любите чай с плюшками? - Анна, спасибо ей,
постаралась меня отвлечь. - Хотите, я буду вам печь каждый день свежие плюшки?
Я хорошо пеку, честное слово, моим мужчинам нравится.
Я не люблю плюшки. Я их пекла для Сальниковых, но сама
никогда не ела. Анна просто не знала и не могла знать, почему Старый Хозяин
хочет приносить мне чай с булочками. А я знала. И еще я знала, что готова
полюбить эти самые сладкие плюшки с корицей и есть их тоннами только за одно
то, что кто-то захотел печь их для меня и приносить их мне с чаем в постель. Не
я кому-то, а кто-то - мне.
- Анна, давайте перейдем на "ты", -
предложила я. - И не зовите меня Вероникой, это слишком официально. Просто
Никой, ладно?
- Конечно, - она улыбнулась и повторила, словно пробуя
на вкус:
- Ника. Ника.
Она помолчала, погладила меня по руке и встала.
- Надо позвать их… А то они сидят там и не знают, что
ты уже в порядке. Пусть посмотрят на тебя и едут отдыхать, они трое суток на
ногах.
- Погоди, - остановила я Анну, - у меня еще вопрос… Ты
не знаешь, кто за меня платит?
- В каком смысле?
- Ну, вот за это все… За больницу, за операцию. Ты же
сказала, это платное отделение. Наверное, это дорого, мне не по карману.
- Да выбрось ты из головы! - она махнула рукой. - Павел
платит, и за тебя, и за дедушку. Когда Юра сказал ему, сколько это стоит, он
даже глазом не моргнул, ответил, что его устраивает.
Еще одна потрясающая новость: Гомер готов платить за меня.
Гомер, скупой и считающий каждую копейку…
Нет, или мир действительно перевернулся за последние три
дня, или я чего-то в этой жизни не понимаю.
Анна ушла, и через несколько минут в палату ввалилась
развеселая компания из четырех человек во главе с одетым в красивую пижаму
Николаем Григорьевичем.
Лица у всех, правда, были осунувшиеся и почерневшие, на
Аленку вообще страшно смотреть, не лицо, а сплошной опухший блин, однако все
улыбались и старались выглядеть веселыми и бодрыми. Но так было только в первые
три секунды, видно, они собрались с духом перед входом в палату тяжелобольной,
но запас положительных эмоций быстро иссяк. Алена тут же начала рыдать, и
мальчик Вадик оттер ее в угол, загородил от всех и принялся утешать. Похоже, у
девочки затяжная истерика, судя по ее лицу, она плачет постоянно и уже очень
давно.
Наверное, из-за Игоря. Наталья захлопотала, осматривая
палату, поднимала и опускала жалюзи, пытаясь создать оптимальную (на ее вкус)
освещенность, и вслух обсуждала сама с собой, что еще сюда нужно привезти из
дома.
Старый Хозяин держался с достоинством и, как человек, немало
поболевший в последние годы, правильно понял, что вся эта шумная суета со
слезами и обсуждением бытовых вопросов мне сейчас совсем ни к чему. Я устала,
мне нужно спать, и, желательно, в тишине. Николай Григорьевич присел на кресло
рядом с кроватью, на котором недавно сидела Анна, и наклонился ко мне:
- Ну, как вы, Никочка? - тихонько спросил он.
- Отлично, - бодро прошептала я. - А вы как?
- Да уж получше, чем вы, - усмехнулся он. - Я сейчас
всю эту банду уведу, а вы отдыхайте. Я тут рядышком, в четвертой палате, если
захотите меня видеть, попросите медсестру меня позвать. Как станет скучно -
зовите, не стесняйтесь, я специально книжек набрал, буду вам читать.
- Спасибо, Николай Григорьевич. Можно вас попросить
подозвать Наталью Сергеевну? Хочу с ней пошептаться.
Он с готовностью поднялся с кресла и уступил место Мадам. Я
жестом попросила ее наклониться ко мне.
- Что с Аленой? - я старалась, чтобы никто, кроме
Натальи, меня не слышал. - Вы что-нибудь ей даете, чтобы она успокоилась?
Сколько времени она плачет?
- Вторые сутки, как Игорь… - она сглотнула и запнулась,
- погиб. Она и до этого плакала, с того момента, как вы домой не вернулись, а
после Игоря вообще все время… А что нужно ей дать?
Господи, ну за что мне судьба послала такую бестолковую
хозяйку! Видит, что девчонка исходит слезами, и не может сообразить, чего ей
накапать! Как вчера на свет родилась, честное слово!
- Феназепам дайте, у Николая Григорьевича есть, пусть
рассосет две таблетки под языком. Валерьянку давайте постоянно, можно
валокордин на ночь, тридцать капель, вместе с феназепамом. А еще лучше
обратитесь к Юрию Назаровичу, здесь же больница, пусть ей укол сделают. Надо
вывести ее из истерики чем-нибудь ударным, а потом уже поддерживать.
