Он делал Дело, а все остальное значения не имело. Можно пока
прогуляться до парка, подышать воздухом, подумать, проанализировать события -
весь разговор, каждое слово, каждый взгляд - и наметить план на пятницу.
Продумать заранее, что и как говорить, как вести себя во
время спектакля и после него, какие цветы купить, как одеться, чтобы произвести
на учительницу нужное впечатление. И самое главное - какие жесты можно себе
позволить уже послезавтра, а какие еще рано, есть опасность спугнуть. Можно ли
накрыть ладонью ее руку в темноте зрительного зала? Или пока ограничиться
только "случайным" прикосновением?
Игорь не любил импровизаций, он предпочитал загодя
составлять план и строго и неуклонно ему следовать.
Через полчаса он вернулся к машине и с удовлетворением
отметил, что выезд свободен, а в голове у него сложилась четкая и понятная
картина похода в театр.
Глава 4
НИКА
Это был во всех отношениях удачный день. Удача как таковая
наметилась еще накануне вечером, когда Наталья Сергеевна сообщила, что весь
следующий (то бишь сегодняшний) день намеревается провести дома, поскольку в
работе ее наступил временный перерыв. Такие перерывы случались и раньше, ведь
дизайнер-архитектор - творец свободной профессии, заказчик есть - работает,
заказчика нет - сидит дома. Перерывы у Мадам бывали как короткими - два-три
дня, так и подлиннее, например, однажды она просидела без заказов целых две
недели, в течение которых я могла уходить днем куда угодно.
- Ника, завтра я буду дома, так что вы можете, если
хотите, планировать собственные дела.
Нет, что ни говори, а Наталья хороший человек Ни Гомер, ни
Денис, ни Алена никогда не снисходили до того, чтобы по собственной инициативе
отпустить меня.
Ну, Великий Слепец - еще ладно, он, по-моему, за год так и
не сообразил, что я существо одушевленное и могу иметь какие-то потребности.
Денис, похоже, понимал, что я живая, но со свойственным молодым людям апломбом
полагал, что женщина в тридцать семь лет (да-да, это в начале истории мне было
тридцать шесть, а теперь уже, увы, на год больше) не живет, а доживает свою
жизнь, доволакивает, с трудом шевеля ногами, свое бренное существование,
посвящая всю себя беззаветному служению детям и внукам (если повезет) или чужим
людям (если не повезет, как мне). Денис вообще редко сидел дома, у него, помимо
учебы в институте, находилась масса преинтереснейших занятий, он рано уходил и
поздно возвращался, а бывало, что и не возвращался вовсе, поскольку оставался
ночевать у своей пассии. В те же редкие дни, когда он никуда не уходил с самого
утра, он никогда не мог ответить со всей определенностью, сколько времени
собирается пробыть дома. Он мог твердо пообещать мне два часа
"отгула", но когда я возвращалась, то заставала в квартире только
Николая Григорьевича в обществе немногочисленных животных и многочисленных
растений. Оказывается, Денис вдруг вспомнил, что кому-то что-то пообещал или
ему куда-то срочно нужно. (Помните у Жванецкого: "Мне в Париж по делу
надо".) Или наоборот, парень явно собирался уходить, одевался, с кем-то
созванивался, а спустя некоторое время я обнаруживала его лежащим на диване с
пультом от телевизора в руках или сидящим за компьютером с неизменным Патриком
на плече. Он, видите ли, передумал ехать туда, куда только что собирался. Но,
может быть, опять вскоре надумает.
Алена же - это вообще особая статья. Она девушка
целеустремленная и собранная, всегда точно знает, когда, куда и зачем пойдет,
она все записывает в ежедневник и постоянно заглядывает в него, чтобы ничего не
забыть и никуда не опоздать. Но! Она так и не простила мне измены Патрика.
Алена убеждена, что самим фактом извлечения котенка с улицы и водворения его в
Семье получила незыблемое и непреходящее право на его любовь и преданность.
Патрик же этой точки зрения почему-то не разделял, в руки своей спасительнице
не давался, а спать уходил ко мне. Из-за этого девочка безумно ревновала
несчастного кота и, как я подозреваю, столь же безумно ненавидела меня. И
потом, ей, ученице выпускного класса, очень нравилось чувствовать себя
"новой русской, имеющей прислугу". Она, как и Денис, не давала мне
возможности планировать выходы из дома, но в отличие от брата делала это
умышленно, а не от безалаберности. Ее коронным номером было ожидание
мифического телефонного звонка, после которого ей станет ясно, будет она
уходить или нет. По-моему, ей доставляло удовольствие измываться надо мной. Ну
да ладно, она еще маленькая и глупенькая, какой с нее спрос. Это когда тебе за
пятьдесят, ты имеешь полное право считать прожитые годы той высотой, с которой
лучше видно. А когда тебе семнадцать, ты не то что не на высоте, ты даже и не
на равнине пока, так, в ямке сидишь, а из ямки обзор, как известно, весьма и весьма
ограниченный, да и перспектива искажается, и все, кому за тридцать, кажутся
тебе ветошью, доброго слова не стоящей, и прошлым веком.
В тот день удачи просто сыпались на меня как из рога
изобилия. Мало того, что Мадам осталась дома, так еще и Денис, вопреки
обыкновению, заявил прямо с утра, что в институт ему не надо и он будет в своей
комнате готовиться к зачету. А чтобы голова лучше работала, он, пожалуй, выйдет
на прогулку с Аргоном. Таким образом, имея возможность сходить в магазин днем и
избавленная от утреннего "собакинга" (как я маленьким язычком
называла выгул пса), я получила в подарок первую половину дня без суеты и
спешки, без страха опоздать с чьим-нибудь завтраком и без беспрестанного
поглядывания на часы.
В очередной раз мне повезло, когда я заканчивала выжимать
сок для завтрака Мадам. На кухне возникла Кассандра собственной серо-голубой
персоной и, сверкая апельсинового цвета глазами, вывела затейливую руладу,
подразумевающую вполне конкретное содержание.
Бросив соковыжималку, я кинулась в комнату Алены - и вовремя
Зловредный Патрик уже облюбовал брошенную на диване книжку и пристраивался к
ней с самыми недвусмысленными намерениями. Меня прямо в жар бросило! Он ведь не
трепать ее собрался и не грызть, а кое-что похуже… Книжку можно, в конце
концов, выбросить, а вот что потом делать с диваном, воняющим кошачьей мочой?
Схватив наглеца под брюшко, я выволокла его из Алениной комнаты и буквально
швырнула в лоток. Однако лоток его совершенно не устроил, Патрик немедленно
вылез из него и сел рядом в позе непонятого гения, глядя на меня в упор
растопыренными изумрудно-зелеными глазами, словно говоря: "До чего ж ты,
Кадырова, неумная. Неужели ты в самом деле решила, что я хочу в туалет
по-маленькому и забыл, где лоток? Неужели ты так и не усвоила, кого я в этом
доме люблю, а кого терпеть не могу? Можешь теперь делать со мной что захочешь,
но я от своих принципов не отступлюсь".
- Ну и не отступайся, - буркнула я, возвращаясь на
кухню и тихо радуясь про себя, что успела предотвратить катастрофу и неминуемый
скандал по поводу испорченного дивана.
Все- таки, наверное, зря я ворчу на Каську, ябедничать -оно,
само собой, нехорошо, но иногда бывает так кстати!
