- Мне нужно подумать, дядя Назар.
- Это само собой, - охотно согласился он. - Деньги
немалые, обязательно надо подумать как следует. Время у тебя есть пока до
пятницы, это три полных дня, а потом, если правильно себя поведешь, он тебе еще
парочку дней подкинет. Так что подумай, не торопись. Но и не тяни, ребятам для
работы тоже время нужно, они тебе такой объем за один день не выполнят.
- Дядя Назар, а вы сами тоже за деньги работаете?
- - Я? - Он равнодушно пожал плечами, будто мой вопрос
не задел его и не обидел. - Нет, мне хватает зарплаты, хотя она, конечно, до
смешного маленькая. Но у меня запросы небольшие, я ведь почти старик, много ли
мне надо? На работе в форме хожу, ее бесплатно выдают, а вне работы и в старой
одежде сойдет, в мои годы модничать не пристало. В еде я неприхотлив, да и ем
немного, не обжорствую. Машины у меня нет, так что ни на бензин, ни на ремонт
не трачусь. Знаешь, детка, чем у человека меньше имущества, тем меньше денег
ему нужно, чтобы прожить. Странный закон, да? А ведь правильный!
Имущество - оно прожорливое, ненасытное, оно на себя затрат
требует. Купил большой дом - ремонтируй его, обставляй, содержи, котельная там
какая-нибудь, бассейн, сад, охрана, садовники. А живешь в малогабаритной
квартирке, так и денег на все это не тратишь. И потом, Ника, ты меня с молодыми
операми не равняй, я один, жены у меня нет, зато сын есть, он хорошо
зарабатывает и меня всем необходимым обеспечивает. Я имею в виду, тем, чего я
на свою зарплату купить не могу. А у молодых оперов у самих дети, которых надо
содержать, и жены, которые все требуют, требуют, требуют…
Он безнадежно махнул рукой и потянулся за очередной
"беломориной".
- Ладно, детка, иди домой, поздно уже. Пошли, провожу
тебя до подъезда. Вот тебе мой телефон. - Никотин протянул мне визитную
карточку, которую достал откуда-то из-за пазухи, вероятно из кармана пиджака,
который был, как я думаю, таким же старым, немодным и мятым, как и его плащ. -
Ты мне завтра обязательно позвони. Независимо от того, что ты надумаешь. Я
должен знать, как у тебя дела.
- Почему?
Вопрос был глупым, но мне было все равно. Названная
Никотином сумма, с которой мне, по всей вероятности, предстояло расстаться,
подавила все прочие эмоции и благоразумные порывы.
- Потому что ты мне нравишься, - он улыбнулся. - У тебя
приятный голос, красивое лицо и замечательная фигура. И вообще я люблю
блондинок. Твой телефон не спрашиваю, сама позвонишь, когда тебе будет удобно,
чтобы никто не подслушивал.
Он вошел в подъезд вместе со мной, и, пока мы ждали лифта, я
при нормальном освещении сумела наконец рассмотреть как следует своего нового
знакомца. Н-да, на роль благородного отца семейства его не утвердили бы не
только в Голливуде, но и на "Мосфильме". Некрасивенький, какой-то
плюгавенький, все лицо в глубоких морщинах, на голове три волосины. Но глаза!
Яркие, умные, цепкие, живые. Наверное, он украл эти глаза у своего сына. Это
были глаза веселого и неунывающего сорокалетнего мужика, уже кое-что
повидавшего в жизни и даже успевшего это осмыслить, мужика, сознающего свою
неотразимость для женщин. Это были глаза мужчины, твердо верящего, что для него
нет ничего невозможного. Это были глаза победителя.
* * *
К моему возвращению с вечернего "собакинга" дома
образовался полный сбор, и Гомер вернулся со своего делового ужина, и Денис
притопал. Окефиренный и отвороженный Главный Объект даже успел лечь спать.
- Как ваша голова, Ника? - заботливо спросила Наталья.
- Спасибо, прошла. Все нормально, Наталья Сергеевна.
- Может, все-таки таблетку какую-нибудь выпьете?
Ой, не могу, держите меня семеро! Она еще будет учить меня,
медика с высшим образованием, как мне лечиться! Ученого, говорят, учить -
только портить. Но до чего ж она, бедняжечка, боится, что я заболею… А что,
если нахально спекульнуть этим ее опасением? Кто знает, может, мне завтра
свободное время понадобится.
- Вы завтра дома? - спросила я как бы между прочим.
- А что? Вам надо отлучиться?
- Еще не знаю. Но если завтра голова опять меня
замучает, то надо будет подъехать к знакомому доктору в поликлинику, пусть
снимок черепа сделают - нет ли внутричерепного давления, чтобы я точно знала,
какие препараты принимать.
- Конечно, Ника, конечно, поезжайте. Со здоровьем
шутить нельзя. Я завтра буду дома, так что можете рассчитывать.
Ну вот и славненько. Теперь остается только простерилизовать
кухню после вечернего кормления, налить животным свежей воды на ночь, и можно
запираться в своей комнате и начинать обдумывать предложение Никотина. Через
сорок минут я приняла душ, надела халат и закрыла дверь в кабинет Адочки.
Времени у меня не так уж много, до утра всего, и за это время я должна принять
решение. Итак, что мы имеем? Четыре с половиной тысячи долларов, накопленные
ценой всяческих лишений, фактически - ценой утраты женственности. Чем еще я
располагаю? Одеждой из бутиков, а также несколькими цацками, которые в скупке
примут по цене лома. Могу я расстаться с тряпками? Наверное, могу, все равно
при том образе жизни, который я теперь веду, они мне не нужны.
Куда их надевать-то? Жарить отбивные в костюме за тысячу
долларов? Или, может, поливать цветочки в летнем платьице от Кензо? К тому
времени, когда я встану на ноги и снова смогу все это хоть куда-то носить (если
такое время вообще настанет), эти милые тряпочки за бешеные бабки уже давно
выйдут из моды. А с какой любовью я их выбирала! И Олег был рядом, терпеливо
пережидал мои примерочные страдания и щедро доставал купюры из бумажника.
Хорошее было время! Господи, как давно это было…
Я на цыпочках выкралась в длинный коридор, застроенный
сплошным шкафом-купе, где мне отвели отдельную секцию. Неслышно отодвинула
зеркальную дверцу, включила подсветку. Вот это черное длинное платье-стретч мы
покупали, когда получили приглашение в ресторан на празднование дня рождения
Олежкиного шефа. Олег тогда долго придирался и говорил, что я должна быть на
этом сборище самая красивая и он не позволит мне выглядеть абы как. А вот этот
костюмчик я покупала одна: Олег выдал мне перед Новым годом некую сумму и
сказал, чтобы я сама выбрала себе подарок.
А в этой юбке я ему почему-то особенно нравилась… Неужели у
меня рука поднимется продать вещи, с которыми связано столько воспоминаний?
Ведь у меня не осталось от жизни с Олегом ничего, кроме тряпок и украшений, ни
дома, ни мебели, ни книг, которые мы вместе читали, ни телевизора, который мы
вместе смотрели.
Я выключила свет и пошуршала тапочками назад, к себе.
Включила компьютер, вышла в Интернет. Вот на что в Семье денег не пожалели, так
это на компьютеры: их было целых три. Одним безраздельно обладала Алена, никого
к нему не подпуская и ревностно оберегая свои смешные девичьи секреты, вторым
владел Денис на паях с Мадам, а третий стоял у Адочки. То есть этим компьютером
могла пользоваться я, что я и делала примерно раз в неделю - проверяла почту,
писала письма друзьям, а если по ночам вдруг охватывала тягучая тоска, липкая и
отвратительная, похожая на протухшую тянучку, то развлекалась какой-нибудь
незатейливой игрой.
