- Две с половиной тысячи долларов, - произнесла я
одеревеневшими губами.
Почему я назвала эту сумму? Не знаю. Она как-то сама
назвалась. Не две тысячи, не три, а именно две с половиной.
- Сева, ты подписываешь с Вероникой контракт,
формулировки сам придумай, и работаешь в пределах обозначенной суммы. Когда
затраты доходят до двух с половиной тысяч, мы собираемся здесь снова и решаем,
что делаем дальше. Либо продолжаем работу, потому что осталось совсем
чуть-чуть, либо прекращаем, потому что в имеющиеся у Вероники деньги ты никак
не укладываешься.
- Годится, дядя Назар, - согласился Огородников.
Через полчаса мы с Никотином покинули Кощеево гнездо. Вместо
фотографий, присланных шантажистом и оставленных в агентстве у Севы, в моей
сумочке лежал контракт.
- Ты торопишься? - спросил меня Назар Захарович. - Нам
с тобой надо бы поговорить, обсудить кое-что.
Я посмотрела на часы. Без десяти шесть. Через час нужно
кормить ужином Старого Хозяина. Правда, у меня все готово, остается только
разогреть и подать, но неизвестно, как на такие вольности посмотрит Мадам. Она
уже и без того обед сама грела и подавала.
- Мне нужно позвонить.
- Звони, - он протянул мне мобильник.
Опасения мои подтвердились, но не полностью. Наталья, само
собой, не пришла в восторг от того, что мне нужно задержаться, но, когда я
наплела что-то насчет своей больной головы, внутри которой образовалось
какое-то невероятное давление, и мне нужно ставить капельницу, а потом меня
посмотрит профессор, и ко всему этому я присовокупила неизвестные ей и пугающе
звучащие слова про периферическую вазоконстрикцию и гиперволемию, Мадам сразу
же заголосила:
- Конечно, Ника, лечитесь, лечитесь, сколько нужно,
главное, чтобы вы не разболелись всерьез. А вас в больницу не положат?
Ах вот, оказывается, чего мы боимся!
- Нет-нет, никакой больницы, я сразу предупредила, что
это невозможно, поэтому меня и будут лечить амбулаторно. Только это, может
быть, займет несколько дней, и мне придется отлучаться.
- Ой, да ради бога, Ника, о чем речь? Я все равно
сейчас без работы, так что посижу с дедушкой, а вы лечитесь.
Врать нехорошо. Но иногда приходится. Оставив Наталье все
руководящие указания по питанию и тщательно объяснив, где какая мисочка и что в
какой кастрюльке, я вернула мобильник хозяину.
- Я готова разговаривать.
- Экая ты быстрая, - усмехнулся Никотин. - Такие
разговоры на ходу не ведутся. Пойдем куда-нибудь, посидим, поедим, мы же с
тобой оба без обеда сегодня остались. И поговорим.
Предложение мне понравилось по сути, но напрягло по
финансовой стороне. И я решила быть прямой, как черенок от швабры.
- Дядя Назар, я не могу тратиться на общепит, у меня
весь бюджет до копейки расписан.
- Да брось, Ника, я же тебя приглашаю. Я, конечно, тоже
не миллионер, но на обед с блондинкой денег хватит.
НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ
- Мне теперь придется долго разбираться с собой.
Не понимаю, что на меня нашло, зачем я это сделала.
Игорь лениво повернулся к лежащей рядом женщине.
Ну и ничего особенного, зря он боялся. Конечно, времени на
нее потрачено ого-го сколько, ни на одну свою даму он не тратил четыре месяца,
чтобы уложить в постель. Но дело того стоило. Вернее - Дело. И вовсе не так
страшно заниматься любовью с теткой, которой за пятьдесят, разницы практически
никакой, что пятьдесят, что двадцать пять, все устроены одинаково. Другое дело,
что он ее и не хотел вовсе, и потому боялся, что получится плохо или даже
совсем не получится. Но - получилось. Все-таки здоровье у него могучее, да и на
сексуальную самооценку зловредная тетя Аня повлиять не смогла.
И пусть Игорь долгие годы прожил в убеждении, что он
некрасивый, никудышный, глупый и никому не нужный, но уж в том, что он далеко
не импотент, он никогда не сомневался. Уговорил себя, настроился. И мысль о
выполненном Деле будоражила, поднимала тонус.
- Ну что ты, - он подумал, что надо, пожалуй, быть
ласковым, и погладил Ольгу Петровну по волосам, - не надо так говорить. Ты
сделала то, что хотела, и не надо теперь себя корить. Мы же с тобой оба этого
хотели, разве нет?
Она вздохнула и отвернулась.
- Я не имею права спать с мужчиной моложе себя на
двадцать лет. И тем более не имею права этого хотеть.
- Почему? - он прикинулся непонимающим, хотя, конечно
же, все отлично понимал.
- Потому что это неприлично. Потому что я бабушка, у
меня внучка растет. И еще потому, что я учитель, и ты по возрасту годишься мне
в ученики. Понимаешь, Игорь? Ты мог бы быть моим учеником, ведь когда тебе было
десять лет, мне было уже тридцать и я к тому времени работала в школе восемь
лет. Ты еще в ясли ходил, а я уже была учителем.
Конечно, была. И тем более была, когда ему было пятнадцать.
Когда он был влюблен в нее без памяти. До одури, до темноты в глазах, до
непристойных мыслей и ужасных снов. И ведь она об этом знала. Вот чего Игорь
Савенков не мог простить Ольге Петровне - она знала и не приняла всерьез, более
того, позволила вынести эту оглушающую любовь на всеобщее осмеяние. Не
заступилась за своего ученика, не защитила его. Он до сих пор с трудом верил в
то, что она его не помнит. Но ведь действительно не помнит, за четыре месяца
Игорь смог в этом убедиться.
Игорь подавил в себе острое желание сказать ей все сейчас,
именно сейчас, и покончить с этой частью Дела.
Нет, рано, пока рано. Что такое один постельный эпизод?
Тем более Ольга в нем раскаивается. Нужно подождать, пока
она увязнет в их отношениях, увязнет окончательно, нужно дождаться, чтобы она
просила его о встречах и умоляла о ласках, вот тогда он ей все скажет, и Дело
можно будет считать завершенным.
Он не мстил, Игорь вообще не был мстительным. Он лишь
расставлял все на те места, на коих всему этому надлежало находиться. Он возвращал
вещи, мысли и события на круги своя. Тетя Аня убила в нем любовь и уважение к
самому себе - он вернул эти чувства ценой упорного, ежедневного, многомесячного
труда. Он работал над собой, над своим самосознанием, над самооценкой, над
поведением, он прочел великое множество умных книг и почерпнул в них дельные
советы, которые успешно воплотил в жизнь. Теперь его чувства, изгнанные тетей
Аней и запертые в пыльную темную кладовку, извлечены на свет божий, отмыты,
отчищены, причесаны, аккуратно одеты и водворены на место, на почетное место в
его душе.
Тетя Аня, воспитывая племянника, почти не пользовалась
пряниками и орудовала в основном кнутами в виде запретов. Игорю запрещалось
все, и не только то, что родители всегда запрещают своим детям, то есть курить,
воровать, нецензурно выражаться, посещать школу с невыученными уроками и так
далее, но и то, что большинству детей все-таки разрешают. Приводить домой
друзей. Смотреть допоздна телевизор. Читать взрослые книжки. Ходить в кино не
только в выходные дни и во время каникул, но и по будням. Носить хорошие вещи.
