Подразумевается, что отец всегда прав. Подразумевается, что
мама счастлива, выматываясь на основной работе и подработках, лишь бы
прокормить семью, в которой один мужик получает мизерную стипендию, а двое
других не работают. Подразумевается, что один из сыновей, Костя, с восторгом и
упоением служит идее отца, ловит каждое его слово и трепетно выполняет каждое
указание.
А второй сын с не меньшим трепетом лежит в больнице и ждет,
когда же папочка найдет подлеца и отомстит за обман, так дорого обошедшийся
Вадьке с его нежной и тонкой внутренней организацией. И этот второй сын с
пониманием относится к тому, что отец занят делом и не находит времени, чтобы
съездить в больницу.
А как на самом деле? На самом деле мама уже, как говорится,
на последнем издыхании, она жалеет отца и не перечит ему, лишь бы дать мужу
возможность чувствовать себя нужным и "при деле". И ни капельки она
не счастлива. Потому что женщина, идущая на поводу у мужа исключительно из
жалости к нему, не может быть счастлива по определению. Костя - что ж, Костя в
общем и целом с идеей отца согласен, хотя и не так безоглядно, как это было
вначале, но он не хочет служить только этой идее и ограничить свою жизнь
рамками поиска Главного Врага. У него есть учеба, приятели, у него есть Мила, с
которой хочется проводить больше времени, у него есть (вернее, могла бы быть)
жизнь обычного студента с ее радостями, заботами и проблемами. А вместо этого
он…, да ладно, и так все понятно. А Вадька? Да плевать он хотел на все
отцовские идеи, вместе взятые, и на месть эту, и на Главного Врага, ему отец
нужен. А отца вроде как и нет. И Вадька от этого страдает.
Чем дольше тянется эта странная игра, тем привычнее
становится для Кости скрывать свои мысли, а то и врать. Да-да, врать. Вот,
например, с Вероникой: ничего у него не получается, Вероника о муже ничего не
рассказывает и вообще ничего интересного не говорит, более того, она так явно
тяготится Костиным присутствием, ей так скучно, ей так это все не нужно, что
Костя теряется, не может найти тему для разговора. Вероника терпит его из
жалости, а он выходит на прогулки с ней, потому что отец заставляет. Они оба совершенно
не нужны друг другу, не нужны и не интересны, потому и не клеятся у них ни
отношения, ни даже просто разговоры. Но разве Костя может признаться в этом
отцу? Он пытался, еще в самом начале, честно пытался объяснить, что Вероника ни
на йоту не заинтересовалась перспективой заиметь молодого любовника, но отец,
вместо того чтобы отступиться и придумать что-то другое, настойчиво заставляет
Костю продолжать начатое, еще и бранит его постоянно за отсутствие выдумки,
изобретательности и инициативы. И Костя начал подвирать, сначала по чуть-чуть,
потом все больше и больше. Дескать, Вероника с удовольствием с ним общается,
обсуждает самые разные проблемы, но только вот про мужа - ни гугу. Отец
воспринимает это "ни гугу" как признак того, что, значит, "есть
что скрывать", и заставляет сына продолжать ухаживания. Зато хотя бы
ругать Костю перестал за то, что тот не может наладить контакт с женщиной.
Все приходится скрывать, и правду о Веронике, и отношения с
Милой, и собственные желания и мысли.
А тут вырвалось… Костя инстинктивно съежился в ожидании
неминуемой расправы. Однако ничего не произошло. Отец виновато взглянул на маму
и кивнул:
- Прости, Анюта, мы С Костей увлеклись своими
проблемами, не подумали, что ты устала. Действительно, давай ложиться, тебе
нужно отдохнуть. Да и Костику рано вставать.
"Мы с Костей". Это ж надо! Неужели отец так до сих
пор и не понял, что он не с Костей, и не с женой, и не с Вадиком? Он один. А
участие всех остальных в его грандиозных замыслах - не более чем видимость,
продиктованная жалостью и нежеланием конфликтовать.
Костя и сам не понимал; почему почувствовал в этот момент
радость. И только утром, вскочив по звонку будильника в шесть часов, вдруг
сообразил: значит, можно.
Можно перечить, можно настаивать на своем, можно бунтовать.
Земля не разверзнется под ногами, и небеса не рухнут. Все это можно делать,
только не сразу и не оглушительно, а по-умному, потихоньку, понемножку,
маленькими шажочками отвоевывать право на собственное мнение, потом - на
собственные желания, потом - на собственную жизнь.
Вероника вышла в шесть тридцать, и Костя выскочил из
квартиры и помчался вниз по лестнице, будто на крыльях летел.
- Это вы, - она безразлично взглянула на него и
отвернулась.
Костя заметил, что выглядит она неважно, если не сказать -
плохо. Глаза воспаленные, кожа на лице сероватая, болезненная, глаза потухшие.
Может, вчера на встрече с неизвестным что-то произошло? Или просто не
выспалась, ведь на сон ей выпало ровно столько же, сколько и самому Косте, а он
по себе чувствовал, как это мало.
- А я всю ночь не спал, - бухнул он.
- Я тоже.
- Из-за чего?
- Так., проблемы всякие. А вы почему не спали?
- Из-за ревности Вы вчера на свидание ходили, я видел.
И видел, как он вас потом провожал. Я понимаю, Вероника, у меня нет никаких
шансов, я слишком молод, вам со мной скучно… Но я действительно ревную. Вам
смешно?
- Нет, мне не смешно, - сухо ответила она. - У вас нет
никаких оснований для ревности. Я не изменяю мужу.
- А тот мужчина, с которым вы встречались ночью?
- Я ни с кем не встречалась. Я просто гуляла с собакой
и случайно встретила знакомого. Мы поболтали, потом он проводил меня до
подъезда. Что вы себе вообразили, юноша?
- Честно? - обрадовался Костя. - Вы не обманываете?
- Да нет, зачем мне вас обманывать. Вы, Костенька,
находитесь в плену книжно-киношных представлений.
Встречаться ночью, тайком… Что за глупости! Зачем? Учитывая,
что мужа целый день нет дома, а сама я на службу не хожу, я могу встречаться
днем с кем угодно.
Верно, верно, все правильно! Она просто гуляла с собакой. И
случайно встретила знакомого, который поздно возвращался домой. И никакой это
был не Главный Враг, зря отец бочку на него катил, орал и разорялся, обзывал
Костю, ругался. Не было в этой встрече ничего конспиративного, никакого
криминала. Она просто гуляла… Но почему так поздно? И почему сразу ушла в том
направлении, куда никогда прежде не ходила?
- Знаете, я так переживал всю ночь, - снова погнал
Костя. - Десять вечера - вас нет, одиннадцать - нет, двенадцать - нет, я уж
места себе не находил, думал, может, что-то случилось. А когда вы вышли, я
рванул к вам, а вас и след простыл. Я и на спортплощадке вас искал, и к
круглосуточному магазину бегал. А потом вы появляетесь в обществе мужчины. Меня
прямо как холодной водой окатило! Даже не думал, что могу так бешено ревновать.
Врать было нетрудно, за последние месяцы ложь стала самым
обычным делом для Кости Фадеева. Легкости и воодушевления прибавляла и та новая
радость, которая открылась ему ночью и стала такой явственной утром.
