- Но она поздно встает, вы же знаете, Ника.
- А она не может приходить домой немножко раньше и
немножко раньше вставать? Это ведь всего на три дня, Наталья Сергеевна.
- Она отказывается. Вы должны с пониманием отнестись к
этому, девочка закончила школу, в ее жизни закончилась строгая обязаловка, она
упивается свободой, в том смысле, что можно не соблюдать режим, не нужно рано
вставать… В общем, вы понимаете, что я имею в виду. Мы с Павлом Николаевичем
даже не можем заставить ее подать документы в институт. Сейчас она совершенно
неуправляема.
Уж это точно. Не могу сказать, что Аленой можно было успешно
управлять, пока она училась в школе, но сейчас ее независимость перешла всякие
границы и превратилась в наглость.
- А как же Николай Григорьевич? Если вас не будет дома,
а Алена спит, как же я буду уходить с собакой и оставлять его одного?
- Но это же всего три дня, Ника, - возразила мне
Наталья моими же словами. - Сейчас Николай Григорьевич чувствует себя неплохо,
и ничего страшного не будет, если вы уйдете ненадолго. В конце концов, не
обязательно отсутствовать целый час подряд, можно каждые десять-пятнадцать
минут возвращаться домой и проверять, как Николай Григорьевич себя чувствует.
- Я поняла, - вздохнула я. - Так что вы предлагаете?
Если вы не хотите увозить с собой собаку и если Алена
отказывается мне помочь, то какой выход? Я имею в виду Патрика. Я не уверена,
что Николай Григорьевич сможет за ним уследить, когда меня не будет.
- Позвоните ветеринару и договоритесь на другой день.
Пусть эти три дня выпадают на будни, когда или я, или Павел Николаевич дома
утром и вечером, и у вас не будет проблемы с выгулом Аргона.
У меня не будет проблемы. Хорошая постановка вопроса. Как
будто это моя собака и моя проблема.
- Или вообще не будем его кастрировать, - продолжала
Мадам.
Ну конечно, не ей же мыть, согнувшись в три погибели над
полом или ковром. У нее-то уж точно никаких проблем нет.
Я не успела выдвинуть очередную серию аргументов, как
распахнулась дверь и в комнату влетела бледная от ярости Алена.
- Почему телефон не работает? Вы опять торчите в
Интернете? Мне нужно позвонить, отключитесь, пожалуйста.
Очень мне понравилось это "пожалуйста", сказанное
таким тоном, будто это было самое страшное на свете ругательство. Уже и
позвонить, ведь только недавно пришла. Видно, господин Игорь Савенков и вправду
живет где-то неподалеку и успевает минут за десять-пятнадцать вернуться домой.
- Первый час ночи, Алена. - Я изображала всю глубину
тупой невоспитанности. - Неужели ты будешь звонить в такое время?
- Это не ваше дело. Освободите телефон.
Мадам, как и следовало ожидать, промолчала. Что ж
удивляться, что Алена такая выросла, если ей за всю жизнь ни одного замечания
не сделали.
Я послушно отключилась. Алена метнула полный ненависти
взгляд на Патрика, который уже успел умоститься на моей подушке и очень
серьезно приготовился спать, и выскочила. Наталья помялась, потопталась у меня
над душой и тоже ушла, посоветовав на прощание еще раз подумать, так ли уж
необходимо оперировать Патрика и нельзя ли обойтись без всех этих сложностей.
Я подумала. И пришла к выводу, что оперировать кота все-таки
надо. Алену он, само собой, от этого не полюбит и будет продолжать ей
пакостить, но хотя бы станет спокойнее, перестанет беспрерывно метить
территорию и не будет своей неугомонной подвижностью провоцировать громоздкого,
неповоротливого Аргона на игрища и ратные подвиги, в результате которых, если
не уследить, можно получить разбитую посуду, разлитую воду из вазы с цветами,
перевернутые горшки и рассыпанную по ковру цветочную землю.
На следующий день я снова позвонила ветеринару, и мы
назначили для богопротивной процедуры другой день. Юный Вертер пока не
появлялся, и я решила, что мои слова, может, и были излишне резкими, зато дали
нужный эффект. Со встречи с Никотином прошло три дня, и я подумала, что не
будет ничего неприличного, если я ему позвоню. Три дня срок вполне достаточный,
чтобы найти людей, которых можно послать к Евгению Николаевичу для проведения
разведывательного опроса.
Звонить из дома я не решилась, меня не покидало подозрение,
что Главный Объект периодически интересуется содержанием телефонных переговоров
своих домочадцев, а уж тем более - моими звонками, ведь я как-никак была и
осталась "чужой", и кто меня знает, а вдруг я связана с какими-нибудь
преступниками-уголовниками-ворами-вымогателями. В общем, я его понимала. Так
что во время похода в магазин купила телефонную карту и позвонила Назару
Захаровичу из автомата.
- А я уж думал, тебе неинтересно, как там дела, - с
насмешкой укорил меня Никотин. - Не звонишь и не звонишь.
- Не хотела вас попусту дергать. Я ведь понимаю, что
такие дела быстро не делаются, - кинулась я оправдываться.
- Вот такие-то дела как раз и делаются быстро. Где
встречаемся? Там же, где в прошлый раз?
- Да. В одиннадцать вечера вас устроит?
- Ох, детка, не жалеешь ты меня, старика! Ладно, ладно,
все понимаю, ты себе не хозяйка. Твой-то" козел не напьется сегодня? Не
придется, как в прошлый раз, встречу переносить?
- Надеюсь, что нет. Два раза на одной неделе - это для
него многовато.
"Мой козел" не только не напился, но даже и пришел
в немыслимую рань - аж в шесть вечера. Так что после десятичасового
"кефиринга" я быстро довела кухню до состояния стерильной
операционной и отправилась на плановый "собакинг". Ровно в
одиннадцать я стояла в условленном месте и таращилась в ту сторону, откуда
должен был появиться Никотин, Хорошо, что еще не совсем темно, а вот в прошлый
раз глубокой ночью мне было здесь страшновато.
Назар Захарович вопреки ожиданиям появился совсем с другой
стороны. Я где-то читала, что настоящие шпионы к месту явки никогда не приходят
одним и тем же путем…
- Ну, детка, слушай историю, - начал Никотин, сладко
затягиваясь "беломориной". - Жил-был мальчик Женечка, и ему очень
нравилась одна девочка из его класса.
Уж так нравилась, так нравилась, что просто сил не было
терпеть. А девочка на Женечку ноль внимания, потому как интерес ее лежал в
области совсем другого мальчика из этого же класса. Игорьком звали того
мальчика. Был он худеньким, невзрачненьким, неспортивненьким, даже, можно
сказать, на лицо страшненьким. Но зато Игорек был весь такой необыкновенный,
стихи писал, учительница литературы его все время хвалила, и девочка прямо
умирала по нему. А Игорек девочку не замечал. То есть Женечка любит девочку,
девочка любит Игорька, а Игорек вообще непонятно о чем думает, но уж точно не о
девочке. Вот такой вот наметился у них любовный треугольник…
