Закрыв глаза, Дорис медленно возвращалась на землю. Итан пошевелился, устроился поудобнее, нежно обнял ее и легонько подул на ресницы.
Она яростно замотала головой, не желая ни смотреть на него, ни отвечать ему. Но он медленно провел ладонью по ее грудям, коснулся мгновенно набухших сосков, и она тут же открыла глаза.
— Не спрашивай, удовлетворен ли я, ладно? — протянул Итан.
Дорис покачала головой. Она была близка к отчаянию. Они наслаждались друг другом без любви, даже без симпатии! Все, что произошло между ними, теперь показалось ей унизительным. Он любил ее не больше, чем она его. Это была только похоть и больше ничего!
— Не спрашивай меня, что теперь будет, — продолжал он тем же мягким, тягучим голосом, — потому что сейчас ты все сама увидишь.
И она увидела. Она не могла, не хотела отталкивать его, порабощенная собственным телом. Он заставил ее кровь зазвенеть в жилах, разбудил в ней такие чувства, о существовании которых она и не подозревала. Более того, было ясно, что и она вызывала в нем такое же вожделение, потому что он тоже не мог, не желал останавливаться.
Дорис не знала, что можно заниматься любовью так долго. В своей неопытности она полагала, что после того, как пик блаженства достигнут, все должно закончиться. Вы встаете, готовите чай или кофе, разговариваете и так далее. Ей и в голову не приходило, что можно продолжать еще и еще…
Он прикасался к ней с такой нежностью, почти с благоговением, изучая каждый сантиметр ее тела, но… В его глазах не было любви, только страсть, всепоглощающее желание.
Итан оказался невероятно изобретательным, неутомимым любовником и терпеливым учителем. В последующие двое суток он научил ее наслаждаться теми ощущениями, о которых она раньше только читала в книгах. Теперь Дорис постоянно хотелось близости, но всякий раз она испытывала стыд. Ведь порядочным девушкам не полагается ложиться в постель с незнакомцами.
Иногда Итан уходил — чтобы переодеться, покормить и выгулять собак, а также поработать с рукописями, которые он привез с собой. Когда его не было рядом, Дорис обретала способность мыслить рационально и приходила в ужас от собственного поведения. Но если Итан не появлялся слишком долго, ее охватывало беспокойство, и она бесцельно слонялась по дому, чувствуя себя брошенной, опустошенной. Дорис ненавидела себя за это, злилась на свою рабскую зависимость от этого мужчины. Он приказывал, хоть и мягко, а она подчинялась. И даже с радостью. А он бы подчинился, если бы она начала командовать? Это просто унизительно, думала Дорис, она бы ни за что не поверила, что отважится на такое. Ей всегда казалось, что в отношениях между мужчиной и женщиной должны быть радость, искренность и любовь. Но у них ничего этого не было. Как бы много времени и сил не отдавал ей Итан, он оставался для нее недоступным. Впрочем, и ее душа была для него тайной за семью печатями.
Когда несколько минут спустя Итан появился в ее кухне с улыбкой на лице, Дорис задумчиво посмотрела на него. Он вопросительно поднял бровь.
— Скажи, чего ты ждешь от меня? — спросила она в лоб.
Привалившись к стене, он сложил руки на груди. Взгляд его был серьезен.
— Я не думал об этом, — ответил он так же прямо. — А ты чего ждешь от меня?
— Не знаю, — призналась она. — Я даже не уверена, что ты мне нравишься. Я совсем не знаю тебя, Итан.
— Объявляешь мне войну? — мягко спросил он и, выпрямившись, подошел к маленькому столику и уселся в кресло. — Как насчет кофе?
Дорис автоматически встала, чтобы поставить чайник, но на полпути остановилась.
— Нет, — сердито сказала она, — сам приготовь. Ты все время приказываешь, а я подчиняюсь. Мне это не нравится!
— А что тебе нравится? — спросил он все еще мягким, рассудительным тоном.
— Я не знаю!
Итан улыбнулся, поднялся из-за стола и поставил чайник на огонь.
— Ты не проверил, есть ли в нем вода, — буркнула Дорис.
Бросив на нее насмешливый взгляд, он приподнял чайник, поболтал им в воздухе и вернул на плиту. Раздраженно хмыкнув, она села за стол, подперев голову руками.
— Кофе? — спросил Итан.
— Да.
— Пожалуйста, — поправил он.
— Пожалуйста. Не слишком крепкий.
Итан улыбнулся и начал готовить кофе. Затем он налил его в чашку, поставил перед Дорис и уселся на прежнее место, вопросительно глядя на нее через стол.
— Еще что-нибудь прикажешь?
— Не сейчас, — сварливо ответила она.
Он внимательно смотрел на нее.
— Тебе нужно признание в вечной любви?
— Нет.
— Но тебе кажется, что я тебя использую, так ведь?
— Не совсем так, — вздохнула она. — Просто я хочу чувствовать, что мною дорожат, что меня ценят. А вместо этого я испытываю унижение. Как будто у меня нет ни собственной воли, ни разума.
— Но тебе все равно хочется заниматься со мной любовью? Ведь в этом вся проблема?
Она обхватила руками кружку и опустила глаза, затем снова подняла их и в упор взглянула на Итана.
— Да. Но в наших отношениях нет радости, ощущения счастья. Так не должно быть! Или я не права?
— Права, — согласился он, — ты ведь действительно ни разу не засмеялась.
— И ты тоже.
Сказать по правде, он только и делал, что занимался с ней любовью, а в промежутках — сбивал ее с толку.
— Я редко смеюсь, — сказал он, беззлобно усмехнувшись. — Расскажи мне о том, как ты работала в авиакомпании. О том, что такое быть стюардессой. Красивые пилоты, и все такое.
Дорис иронически хмыкнула.
— Твой единственный любовник был летчиком?
Она отрицательно покачала головой:
— Они все, как правило, уже женаты.
— Что не мешает им заводить романы на стороне.
— Да, не мешает, — согласилась она, припомнив одного или двух пилотов, которые открыто изменяли своим женам. — Но мы практически не общались с ними, — я имею в виду, помимо работы.
— И тебе никто из них не нравился, Дорис?
— Нет.
— А потом ты стала знаменитой, и все стали тебя немного побаиваться.
Дорис удивленно посмотрела на него.
— Не говори глупостей. Я всего только поучаствовала в рекламной кампании наших авиалиний, вот и все.
— И все?! Это же просто золотая жила для того, кто хочет сделать себе имя!
— Да, но все началось совсем не так, как ты себе представляешь. Я вообще не собиралась в этом участвовать.
— А ты не кривишь душой? — недоверчиво спросил Итан.
— Нет! Ты думаешь, что я такая расчетливая, а все вышло совершенно случайно. У всех стюардесс спрашивали, кто хочет сняться для фотопробы, потому что авиалинии, по замыслу начальства, должен был рекламировать кто-нибудь из своих, а не оплачиваемая фотомодель.
