В одну из суббот он явился гордый, сияющий – в форме. С новенькими подполковничьими погонами!
– И квартиру под звание выделили! На Васильевском острове! Трехкомнатную! Пойдем поглядим? Тебе все равно гулять надо.
Раздеваясь после прогулки, Женя подняла глаза и похолодела от ужаса. Старый дом в очередной раз осел, и крошечная трещинка под потолком, справа от окна, появившаяся много лет назад, через месяц после Жениного вселения в квартиру, теперь разверзлась на полстены. То есть не то чтобы совсем разверзлась – Женя тяжело взобралась на стул, вгляделась, но улицы сквозь трещину, слава богу, видно не было, – однако холодом оттуда тянуло вполне ощутимо. А на полу валялись куски штукатурки. Господи! А зимой как же?! А если угол совсем начнет обваливаться? Как тут жить с грудным ребенком?
«Квартирный вопрос» стал последним, решающим аргументом. Ну что ж, замуж так замуж, стерпится – слюбится.
Свадьбу делать не стали – какая уж свадьба с таким животом. Расписались тихонько, Женя ушла в декрет и все время и силы тратила на обустройство нового «гнезда»: это убрать, это отмыть, то постирать. Да и готовка на троих мужчин – мальчишки еще подростки да аппетит, как у взрослых – тоже немало времени требует. От пацанов-то никакой помощи. Нет, она и не ждала помощи – лишь бы не мешали. А они ревновали, конечно, и постоянно подстраивали всякие каверзы. Пустяковые, но обидные. Женя очень хорошо понимала, что такое – расти без матери, и мальчишек жалела, изо всех сил стараясь найти с ними общий язык. Но старший, Леонид, каждый день изобретал какую-нибудь пакость, а младший, Игорь, во всем брату подражал.
Одна радость – свекровь Наталья Михайловна приняла невестку как родную. Ну и что, что с пузом – ребенок есть ребенок. Да и то сказать – раньше-то заботы о сыне и подрастающих внуках на ней были, никаких сил не напасешься, а Женя почти все на себя взяла. Да и жалела Наталья Михайловна невестку – шутка ли, первого ребеночка родами потерять, теперь втрое беречься надо – и помогать старалась, забегала почти каждый день, благо с ее Петроградской стороны до Васильевского рукой подать.
– Женечка, я вам курочку купила и картошки! – бухнув в прихожей тяжелые сумки, она незаметно потерла поясницу.
– Наталья Михайловна! Ну зачем столько тащить? Вам же тяжело! За картошкой и мальчики могут сходить.
– Да видела я, как они ходят, – отмахнулась свекровь. – Не допросишься! А картошечка-то глянь – сегодня в угловой завезли – гладкая, желтая, чисто масло! Батюшки, а у тебя уж и обед готов? А я-то подсобить хотела, борщ – дело небыстрое. А ты уж управилась. А запах-то, запах – хоть ложкой его ешь!
– Ой, бабушка, а ты с нами обедать будешь? – почему-то удивился Игорь.
– Что ж мне с вами не пообедать? Ну-ка, быстро за стол!
Мальчики, все время переглядываясь и что-то друг другу шепча, вымыли руки и уселись чинно, как образцовые дети. Что это с ними, подумала Женя, опять каверзу какую-то затеяли?
– А красный-то – прям генеральские лампасы! – Наталья Михайловна отправила в рот первую ложку и замерла с полураскрытым ртом.
– Горячо? – с беспокойством спросила Женя, но свекровь отрицательно помотала головой, по-прежнему дыша раскрытым ртом.
Игорь и Леонид все так же чинно сидели над нетронутыми тарелками в гробовом молчании. Только ходики на стене стучали беззаботно: так-так, так-так, так-так.
Женя зачерпнула прямо из кастрюли, попробовала – и выплюнула мерзкую горькую жидкость в раковину. Господи! Что они туда насыпали? Соль? Перец? Или чего похуже? На глазах выступили слезы. Женя схватила кастрюлю со злополучным борщом – на помойку, немедленно – и тут же грохнула ее на плиту, так что крышка, звонко подпрыгнув, слетела на пол. Живот прорезала знакомая боль.
Женя метнулась в спальню. Наталья Михайловна – за ней.
– Ну не плачь, не плачь, – приговаривала она, присев на краешек кровати и гладя вздрагивающие плечи невестки. – Дети ведь еще! Ревнуют, терпение твое проверяют – сорвешься, не сорвешься.
Но Жене было уже не до испорченного обеда:
– Наталья Михайловна, «Скорую»! Рожаю!
Свекровь выскочила из спальни, но тут же вернулась:
– Господи, еще и телефон не работает! Я к соседям! Женечка, ты потерпи, девочка моя!
Из прихожей раздался испуганный басок Игоря:
– Бабушка, я починил телефон.
«Это они вилку из розетки выдернули, – догадалась Женя. – Чтоб я отцу не позвонила, не нажаловалась. Господи, да я же никогда…» Она замычала от боли. Лица мальчиков, робко заглядывающих в спальню, виделись как в тумане.
– Тетя Женя, простите, мы больше не будем. Простите, пожалуйста!
«Испугались, бедные, – подумала Женя, – решили, что мне из-за борща плохо стало. Действительно, хоть и вымахали под притолоку, а дети еще совсем». Она нашла в себе силы улыбнуться и почти спокойно сказать:
– Ничего-ничего, не бойтесь, просто срок подошел…
Девочка родилась светленькая, голубоглазая.
– Светик мой, – целовала ее Женя. – Никому ты, кроме меня, не нужна.
Мальчики перестали ее изводить, даже помогали немного, но вот отношения с мужем становились все хуже и хуже. Поначалу Женя упрекала себя: он ко мне со всей душой, а я? Зря она надеялась, что после родов все наладится, – супружеские «ласки» вызывали только отвращение. Да и «ласки» становились все грубее: Виктор Петрович не мог не заметить ее холодности, а какой мужчина это стерпит? Муж должен властвовать, а жена подчиняться, разве не так? Вот он и властвовал. А на маленькую Светочку смотрел сперва равнодушно, а после – со все большей и большей злобой, как будто именно она была во всем виновата.
Женя, гуляя с дочкой – каждый раз как магнитом ее тянуло, честное слово, – останавливалась на Тучковом мосту и долго смотрела в масляно-свинцовую воду. От ее тяжелого колыхания невозможно было оторвать взгляд – так бы и бросилась. Ведь сил никаких нет так жить!
Наталью Михайловну разбил инсульт, пришлось забрать ее на Васильевский. Из-за ширмы, которой отгородили угол гостиной, полз острый и тяжелый запах лекарств, болезни, беспомощности. Стирка, готовка, уборка – к ночи Женя валилась с ног. Зато мужнины «ласки» практически перестали ее беспокоить – от усталости ей было все равно, что там делают с ее бессильным телом.
– Тьфу, бревно! – злился Виктор Петрович и как-то раз, когда Женя вывернулась из супружеских объятий, чтобы подойти к проснувшейся Светочке, даже попытался ее ударить.
– Ну бей, бей! Завтра же на развод подам! И твоему начальству свои синяки продемонстрирую! – пригрозила она.
– У, тварь! – бессильно выругался «нежный супруг».
– Тихо! Слышишь? – Женя замерла.
– Ничего не слышу, – удивился Виктор Петрович.
– Вот и я не слышу. Наталья Михайловна всегда во сне постанывает, а сейчас?
