Я быстро простилась с ней и остаток дня пребывала в унынии,
ожидая появления милиции с минуты на минуту.
Милиция не явилась, зато на следующий день вновь позвонил
Федосеев. Теперь голос его был слаще меда.
— Анна Михайловна… — захлебываясь от счастья, начал он,
далее счастье шло по возрастающей, что, признаться, насторожило меня больше
угроз.
Особенно тот факт, что Федосеев раз десять повторил, что все
недоразумения между нами улажены и он предлагает мне заключить долгосрочный
договор. — И давайте не будем тянуть. Встретимся завтра, у
нотариуса. — Он продиктовал адрес и с заметным облегчением отключился.
В назначенное время я прибыла к нотариусу.
Федосеев ждал меня, пританцовывая возле своей «Ауди».
Выглядел он так, точно ему на голову свалился кирпич и он по сию пору от этого
не оправился. Завидев меня, дернул щекой, физиономию его слегка перекосило, но
ее тут же украсила ласковая улыбка.
— Здравствуйте, — обрадовался он, шагнув
навстречу, и я только тогда заметила, что левая рука у него на перевязи.
— Что у вас с рукой? — испугалась я, хотя чего бы
мне пугаться, раз рука не моя, да и к Федосееву добрых чувств я не питала, уж
очень много крови он мне попортил в последнее время.
— Рука? — Он посмотрел на нее с отчаянием и
поспешно заверил:
— Ерунда.
Формальности много времени не заняли. Вскоре мы простились с
Федосеевым, я довольная, он почему-то не очень, и это меня озадачивало, коли уж
инициатива исходила от него. Он проводил меня до машины и неожиданно перешел на
шепот:
— Если вдруг, мало ли что.., так вы того.., скажите для
начала, зачем же сразу…
Из этой тарабарщины я мало что уяснила, забеспокоилась и
поторопилась уехать. Все произошедшее выглядело как-то подозрительно. И тут
внутренний голос шепнул мне: «Позвони Андрюхину».
Телефона офиса Андрюхина у меня не было, раз мы даже
незнакомы, но в справочной я его получила без проблем, набрала номер, женский
голос мне ответил. Я поинтересовалась, могу ли я поговорить с господином
Андрюхиным. Женщина вложила в свой голос всю земную скорбь, когда ответила:
— К сожалению, нет. А кто его спрашивает?
— Сестра, — брякнула я, хотя знать не знала, есть
ли у Андрюхина столь близкая родственница.
— Ольга Дмитриевна? — обрадовалась женщина и тут
же вновь начала скорбеть:
— Денис Дмитриевич в больнице.
— А что случилось? — пролепетала я испуганно,
притворяться не пришлось, я действительно была здорово напугана.
— Он вам сам расскажет. Ничего страшного. Это он так
говорит, — добавила она.
— А в какой он больнице?
— В «Красном Кресте». — Женщина назвала отделение
и палату, а я помчалась туда.
В «Красном Кресте» у меня работала приятельница. Я очень надеялась
застать ее на боевом посту.
Так, к счастью, и оказалось. Через двадцать минут Лариска,
посетив соответствующее отделение, сообщила, что господин Андрюхин доставлен в
больницу с черепно-мозговой травмой, жизни его ничто не угрожает, но от этого
легче мне не стало. Простившись с Ларисой, я выпорхнула из больницы и тут же
набрала Леркин номер.
— Это ты! — взвизгнула я, вышло как-то не очень
толково, так что неудивительно, что Лерка поняла этот визг по-своему и резонно
ответила:
— Конечно, ведь ты мне звонишь. Или нет?
— Тебе. Слушай, ненормальная, Андрюхин в больнице, а
Федосеев с перевязанной рукой и подписал со мной договор…
— Подписал? — обрадовалась Лерка. — Значит, у
тебя никаких проблем? Надо это дело отметить.
— Ничего я отмечать не буду. Скажи, это твоих рук дело?
— Что? — растерялась она, и я тут же подумала:
может, напрасно я ее обвиняю, может, она ни при чем, но все равно спросила:
— Кто-то проломил голову одному и покалечил руку
другому. Это ты?
— С ума сошла? Как бы я это проделала? Ты бы хоть
подумала: ну как я мужику руку сломаю? Во-первых, ломать замучаешься, раз
навыков нет, во-вторых, он столбом стоять не будет, пожалуй, и мне что-нибудь
сломает.
— Точно не ты? — теплея душой, спросила я.
— Конечно. Это Сашок:
— Ты чокнутая! — заорала я. — Не смей
вмешиваться в мою жизнь. А если меня в тюрьму посадят? — озарило меня.
— Не смеши, — вздохнула Лерка. — И чего ты
вообще орешь? Сашок восстанавливал справедливость. Эти гады тебе пакостили,
потому что ты слабее и вступиться за тебя некому. Это честно? Нет.
Теперь им накостыляли и они в курсе, что поступать
по-свински не стоит, можно нарваться. Мужики они здоровые, один дня через три
из больницы выйдет, а второй и так по городу бегает не хуже собаки. Не вижу
никаких проблем.
— Не суйся в мою жизнь, — повторила я и
отключилась, после чего начала размышлять: может, стоит аннулировать договор? Я
хотела быть честным человеком и законопослушным. Чем больше об этом думала, тем
больше хотела. И позвонила Федосееву.
Он мой порыв воспринял совершенно неожиданно.
— Что вы вытворяете? — спросил он с обидой. —
Я же на все согласился. Если арендная плата не устраивает, давайте спокойно
обсудим.
Стало ясно: он мой порыв не оценил и даже разглядел в нем
какой-то подвох.
Проклиная Лерку, я вернулась в офис и поделилась наболевшим
с Софьей Сергеевной. Почтенная дама вдруг заявила:
— Анечка, прекратите дурака валять. Слава богу, что все
так благополучно разрешилось, зачем же все портить?
Немного посидев истуканом, я пошла заваривать чай, пообещав
себе больше не ломать голову, а воспринять произошедшее как данность. Я
понимала, что хитрю и изворачиваюсь, но в свои душевные глубины я заглядывать
себе запретила и часам к шести смирилась с мыслью, что смогла устроить свои
дела за чужой счет и не совсем законно.
Около семи я покинула офис и в трех шагах от двери
обнаружила Лерку, она сидела прямо на асфальте, прислонясь спиной к стене и
подтянув ноги к животу. Само собой, на нее обращали внимание, но Лерку это
ничуть не волновало. Заметив меня, она улыбнулась и отбросила недокуренную
сигарету.
— Рабочий день закончен? — спросила она весело.
— Ну… — невнятно промычала я.
— Может, сходим куда?
— Я…
