— Ты слышишь, Сашок? — хихикнула Лерка. — Она
их не знает. Да, идет время, и новое поколение не испытывает почтения к прежним
героям. Конечно, сейчас они приличные люди, по крайней мере, стараются таковыми
казаться, но еще пять лет назад.., очень крутые ребята. И вряд ли они оставили
прежние замашки. По крайней мере, если их как следует разозлить, прежние
замашки махом вернутся. Ты понимаешь, о чем я?
— Я даже не слушаю.
— Зря. Послушать умного человека всегда полезно. Про
ребят я тебе все рассказала, и начальник их службы безопасности проявляет к
тебе интерес.
— К тебе тоже проявит, — напомнила я. — Мы в
квартире вместе с тобой были.
— У меня Сашок, мне не страшно. К тому же оба —
приятели моего муженька, следовательно, неплохо меня знают и хорошо подумают,
прежде чем беспокоить. Хотя, если честно, белобрысый сегодня побеспокоил. По
телефону. Я подтвердила твои слова и дала тебе исключительно похвальную
характеристику.
— Спасибо большое. А кто твой муж? — решила я
проявить любопытство.
— Векшин Григорий Николаевич.
Я немного покопалась в памяти, потому что фамилия показалась
мне знакомой.
— Тот самый? — спросила я где-то через минуту.
— Наверное, — пожала Лерка плечами. — Другого
такого точно нет.
— Значит, денег у тебя действительно много, если верить
людской молве.
— Я много тратила, но кое-что еще есть. Главное,
конечно, фирма. Она приносит большой доход. Ее он и захочет вернуть. А по документам
она моя. По брачному договору, который он сам же предложил составить, потому
что брал в жены голодранку. При разводе никто из супругов не имеет права на
собственность друг друга. Переводя фирму на мое имя, он об этом забыл. Или был
уверен в моей любви. Я и в самом деле его любила. Даже вены резала, когда он
хотел меня бросить. Видишь, шрамы остались. — Я посмотрела на ее руки и
покачала головой. — С такими дружками он много чего придумает, чтобы
денежки вернуть. Но меня не это сейчас беспокоит.
Что-то у них произошло, не зря белобрысый рыщет по городу и
натыкается на трупы. Твой Арсений, случайно, планами с тобой не делился?
— Он что, тоже из их компании? — испугалась я.
— Нет. По крайней мере, никогда о нем раньше не
слышала. Ты слышал? — обратилась она к Сашку.
Тот замотал головой, как лошадь.
— Но это дела не меняет. Они им заинтересовались. Он
мертв. Они заинтересовались тобой. Тебе следует быть очень осторожной. В этих
делах ты мало чего смыслишь, так что одна не справишься.
Ты поможешь мне, я тебе.
— Я в твоей помощи не нуждаюсь. И помогать тебе не
буду. Я вообще ни во что не хочу вмешиваться.
— Хорошо, — пожала плечами Лерка, чем вызвала мое
беспокойство, не пожатием плеч, разумеется, а тем, что уж больно легко со мной
согласилась.
Потом она достала из сумки паспорт и протянула мне. Только я
хотела поинтересоваться, зачем мне ее паспорт, как сообразила, что паспорт мой
собственный. Так и есть: фотография моя, и фамилия тоже моя.
— Откуда у тебя мой паспорт? — сурово спросила я,
чтобы Лерка не вздумала увиливать.
— Ты его в машине выронила.
— Ерунда. Говори, как мой паспорт попал к тебе и для
чего он тебе понадобился?
— Я нашла его в машине, — спокойно ответила Лерка,
и стало ясно: сколько бы я ни спрашивала, ничего нового не услышу.
— Вот что, — разозлилась я, — катитесь
отсюда, и давайте договоримся: я вас не знаю, вы меня тоже.
Я не хочу иметь с вами ничего общего.
Лерка молча направилась к двери, Сашок особо разговорчивым
никогда не был и сейчас молчал. Услышав, как хлопнула входная дверь, я
выглянула в прихожую, убедилась, что оба ушли, и вздохнула с облегчением.
* * *
Ночью мне снились кошмары и мучила совесть.
С кошмарами я боролась валерьянкой, а с совестью пыталась
договориться. Ранее людей мне гнать от себя не приходилось, оттого-то и было
скверно на душе, но Лерка, твердила я самой себе, это заслужила. И еще
неизвестно, с какой целью она меня обхаживала… Опять же паспорт. Едва мне
удавалось убедить себя, что я поступила правильно, изгнав ее из своей жизни,
как тут же вспоминала ее слова об одиночестве. Без друзей, без родни, с
сумасшедшим Сашком и мужем, который спит и видит себя вдовцом.
Утром я отправилась на работу, невыспавшаяся и несчастная, а
когда часов в восемь вечера вернулась домой, поняла, что все мои несчастья
только начинаются. Я вошла в квартиру и поначалу решила, что меня навестили
грабители: в квартире разгром, вещи валяются на полу, все шкафы открыты. Я
вызвала милицию, а пока они в течение двух часов добирались до меня (райотдел
был на соседней улице, потому и приехали так быстро), я убедилась, что ничего
ценного из квартиры не пропало. Деньги я храню в сейфе на работе (не очень-то
их бывает много), а золотые украшения и шуба остались нетронутыми, так же как
телевизор и видеомагнитофон. Пропала лишь стеклянная вазочка, но ее осколки я
обнаружила в мусорном ведре — таким образом выяснилось, что и на нее не
позарились.
Милицию это тоже удивило. Они даже на меня слегка обиделись,
потому что побеспокоила я их напрасно. Как только они меня покинули, я сильно
затосковала и даже хотела позвонить Лерке, но гордость пересилила. Тут я
вспомнила про ключ и бросилась к шкатулке. Крышка открыта, шкатулка опрокинута,
ее содержимое разбросано по тумбочке.
Я нашла ключ и вздохнула с облегчением, хотя чего мне за
него так волноваться, собственно говоря. Ваза стояла нетронутой, я вытряхнула
шпильки и прочую ерунду и увидела брелок с номером. Еще раз взглянула на свою
разгромленную квартиру и поспешила ее покинуть, решив некоторое время пожить у
бабушки. Уже из машины позвонила Софье Сергеевне и предупредила, что в
ближайшие два дня на работе не появлюсь.
* * *
Общение с бабушкой, а также близость к природе произвели на
меня самое благоприятное впечатление. Я успокоилась и решила, что Лерка
сознательно запугивала меня, ничего особо страшного мне не грозит. О том, что
ключ у меня, никто не знает. К тому же вовсе не факт, что искали именно ключ.
Арсений погиб, меня с ним в самом деле ничего не связывало, так что могут
проверять и перепроверять мои слова, пока не надоест, лишь бы не переходили к
физическим мерам воздействия.
Я задержалась у бабушки на выходные, а потом и понедельник
прихватила. Домой возвращаться я все-таки побаивалась.
