— Если, к примеру, не спать, а только сделать вид, что
спишь. Тогда согласна?
— Ну, если он такой дурак, что будет доволен тем, что я
делаю вид, ради бога.
— Вот спасибо, вот уважила, — залепетала Лерка и в
порыве благодарности расцеловала меня.
* * *
Гришка по-прежнему отсиживался неизвестно где, правда,
звонил регулярно и клялся в любви, а я охмуряла Вадима и Громова. Последний,
кстати, явился на следующий день в мой офис и с неким лукавством заявил:
— Хочу купить квартиру.
— Какую? — спросила я, демонстрируя сугубую
деловитость.
— Да все равно, — ответил он чересчур поспешно,
но, откашлявшись, поведал, что ему нужно, настояв на том, что сопровождать его
на смотрины буду я.
Дураку ясно, парню квартира не нужна, но ездили мы с ним
исправно, и после каждой такой поездки Громов непременно приглашал меня в
ресторан то пообедать, то поужинать.
Иногда я соглашалась, делая вид, что следую мудрым Леркиным
советам. На самом деле я боялась, что Громов узнает во мне девицу-брюнетку из
«Лотоса» и припомнит свою черепно-мозговую травму. Вот я на всякий случай его и
задабривала.
Вадим от него не отставал, причем оказался мастером по
изобретению предлогов появиться в моем офисе или позвонить. После катания на
яхте, где я демонстрировала свои лучшие качества: скромность, дружелюбие и
целомудренность, — а он, соответственно, свои: гостеприимство и
понимание, — Вадим стал задумчив, смотрел на меня с томлением и начал
подбирать слова, даже когда говорил о вещах простых и особых раздумий не
требующих.
— Все, — удовлетворенно констатировала
Лерка, — поплыл мужик. Я, конечно, надеялась, что Димка непременно
заведется и захочет тебя трахнуть, а смотри как повернулось, страдает человек и
мысли насчет тебя имеет. Да, плохо мы знаем своих товарищей, все «привет» да
«пока», нет бы, в душу человеку заглянуть, покопаться…
— И напакостить, — подсказала я.
— Ну, зачем же так, — обиделась Лерка. — Он
хочет большой любви, он ее получит. — Посверлила меня взглядом и
закончила:
— Тебе что, жалко?
К тому моменту я и сама увлеклась дурацкой игрой,
балансируя, как канатоходец, и даже получала от этого удовольствие. Сказывалось
дурное влияние Лерки и собственная склонность к авантюрам. Громов с Вадимом
вроде бы устроили соревнование, вход пошли цветы, потом подарки, потом
прозрачные намеки на большое счастье. В самые ответственные моменты я
вспоминала Гришку и с тихим вздохом давала понять, что поспешила с помолвкой,
теперь надо дождаться его возвращения и прочее в том же духе. Как ни странно,
все это срабатывало, и мужчины, вздохнув, терпеливо ждали, зорко приглядывая за
тем, чтобы один не обошел другого. Страсти шли по возрастающей, и я оглянуться
не успела, как образовался классический треугольник, да такой, что Шекспир
позавидует. И вдруг все пошло наперекосяк, вопреки моим ожиданиям и Леркиным заверениям.
Мы только что простились с Громовым, посмотрев очередную
квартиру (он к тому моменту перестал делать вид, что они его интересуют). Он
поцеловал меня куда-то в ухо, усаживая в машину, и отбыл по своим делам с
легкой грустью на челе, а я поехала домой, что-то напевая под нос. Сворачивая
во двор, я обратила внимание на «БМВ», который нахально закрывал проезд к моему
жилищу. «БМВ» был мне хорошо знаком, и я перепугалась, хоть теперь и дружила с
обоими хозяевами «Олимпии».
Дальше стало хуже. Дверцы распахнулись, и ко мне направились
двое мужчин, в одном из которых я без труда узнала белобрысого из охраны казино
и даже имя припомнила, должно быть, с перепугу:
Костенко Леонид Сергеевич. Сохраняя спокойствие, я открыла
свою дверь, ожидая, когда они приблизятся.
— В чем дело? — спросила я с намеком на
недовольство.
— Поедешь с нами, — заявил белобрысый, но угрозы в
его голосе не было, что позволило мне расхрабриться до такой степени, что я
спросила:
— С какой стати?
— Давай по-доброму, — вздохнул он. — Мне приказали,
я приказ выполняю. Так что пересаживайся в мою тачку.
Я с тоской перевела взгляд на родные окна, потянулась к
телефону, но белобрысый возложил ладонь на мою руку и покачал головой, опять же
с грустью, но стало ясно: в случае малейшего неповиновения он перейдет к
активным военным действиям.
Слегка покачиваясь, я направилась к «БМВ», но все-таки
спросила:
— Куда вы меня везете?
— Сейчас увидишь, — ответил Костенко.
Самые черные мысли пришли мне в голову, и одна весьма
неприятная: происходящее — расплата за мое безнравственное поведение,
корыстолюбие и лживость. Кому приятно сознавать, что наказание справедливо? Я
впала в отчаяние и поклялась покончить с пороками, если все как-нибудь
обойдется.
Между тем мы подъехали к «Олимпии», свернули во двор,
металлические ворота распахнулись, пропуская нас, а потом захлопнулись. Этот
звук болью отозвался в моей душе. Вслед за Костенко я вошла в казино с черного
хода и по длинному коридору направилась в левое крыло здания.
Тот факт, что мы приехали в «Олимпию», меня слегка успокоил.
Может быть, я сама себя пугаю и появлению белобрысого найдется объяснение,
простое и безопасное для меня.
Тут одна из дверей, выходящих в коридор, открылась, и на
пороге возник Вадим. Увидев нас, он слегка опешил, потом нахмурился и шагнул ко
мне.
— Анечка, — начал он медово, и тут взгляд его
обратился к Костенко. — Что за черт?
Костенко по-кошачьи приблизился к нему и что-то зашептал на
ухо. Чем больше он шептал, тем больше тот мрачнел. Под конец он поджал губы и
вновь помянул черта. Поведение его вызвало в моей душе смутную тоску, потому
что стало ясно: к моему появлению здесь Вадим не причастен. Что же тогда
происходит?
Помянув вслед за ним черта, я, повинуясь кивку белобрысого,
пошла дальше, Вадим, недовольный и задумчивый, шел рядом и явно готовил себя к
неприятному разговору. Коридор закончился дубовой дверью. Белобрысый постучал,
а Вадим, опередив его, толкнул дверь и вошел первым. Белобрысый пропустил меня,
и я из-за широкой спины Вадима увидела своего злейшего врага: парня из
«Мерседеса», который с хозяйским видом сидел в кресле и листал журнальчик.
Он поднял голову, отшвырнул журнал и скрестил руки на груди,
с насмешкой глядя на нас. Если мне это не понравилось, то Вадиму и подавно, он
сцепил зубы, собираясь с силами, но повел себя совсем не так, как я ожидала.
