— Я тебе женюсь. Распоясался совершенно. Марат еще
больше углубится в ненужные мысли. Все мужики придурки, — возвысила она
голос, обращаясь к Сашуне. — Короче, надо его разжалобить.
В тот же вечер мы начали осуществлять очередной гениальный
замысел. Лерка предложила отправиться в ресторан. «Поужинаем по-семейному, раз
уж теперь прятаться мне глупо», — сказала она, на что Марат насмешливо
улыбнулся, но в ресторан пошел. Мы выпили, я поспешно вскочила и бросилась в
туалет, где и просидела минут пятнадцать. Намазала лицо кремом зеленоватого
цвета, после чего приобрела нездоровую бледность и вернулась за стол.
— Ты что, плохо себя чувствуешь? — заботливо
спросила Лерка.
— Нет, все нормально.
* * *
— Расспрашивал? — интересовалась она на следующий
день, позвонив мне на работу.
— По-моему, все наши ужимки совершенно напрасны, он
даже ничего не заметил.
— До чего невнимательный народ. Ладно, вода камень
точит. Ты уж постарайся. В глазах грусть, на лице печаль, слезы беспричинные,
не забывай лицо кремом мазать и почаще бегай в туалет из-за стола.
— Как ты мне надоела, — вздохнула я, но исправно
все выполняла.
Был от этого какой толк или нет, так сразу и не скажешь.
Иногда мне казалось, что Марат приглядывается ко мне и даже впадает в
задумчивость, хотя думать он может не обо мне, а о вопросах глобальных,
например, выиграем мы хоть один чемпионат мира по футболу или нет. По случаю
хронической мужской несообразительности Лерка решила добавить драматизма.
— Значит, так, сваливаешь сегодня с работы и дуешь в
центр «Семья и здоровье» на Бакунина. Да, не забудь записать на календаре
адрес, номер кабинета и фамилию врача. Вот прямо сейчас и пиши.
Записала? Так. Оттуда двигаешь в аэропорт. Сегодня один рейс
в Москву, в двадцать два ноль-ноль. До этого момента он должен хватиться тебя и
пойти по следу.
— Слушай, может, не надо всего этого? Может, я просто
скажу…
— Не волнуй меня, деньги заплачены, врач готов, все
дело за тобой. И помни: от того, как ты все это обтяпаешь, напрямую зависит
наша дальнейшая счастливая жизнь. Отключи сейчас же мобильник, чтоб Марат
забеспокоился. Удачи.
Конечно, я уже жалела, что дала свое согласие на эту
авантюру, слегка пожаловалась на судьбу, разглядывая угол напротив, но
заспешила к врачу, как и было условлено. Коридор был пуст, я устроилась возле
окна, ожидая вызова. Ждать пришлось минуты две. Врач оказалась милой дамой лет
сорока, мы прошли за ширму, после чего меня поздравили с тем, что я скоро стану
мамой. Поздравили так убедительно, что я растерялась, пробормотала в ответ
что-то невразумительное и спешно покинула центр, а потом сразу отправилась в
аэропорт. Сидеть там несколько часов было скучно, и я позвонила Лерке.
— Твой рыщет по городу, — сообщила она весьма
довольная. — Начал проявлять беспокойство часов с двенадцати. Позвонил
мне, я, конечно, сказала, что ты на работе. Он поехал туда. Твоя Софья
ответила, что знать не знает, где ты. На твоем столе он успел пошарить, потому
что сразу поехал к врачу. Сашок за ним приглядывает. Врач говорить с ним
отказалась по причине профессиональной этики. Отвалил ей триста баксов, этика
перестала играть какое-либо значение, и Марат узнал, что станет папой. Сашок
докладывает, парень разом поглупел и вроде как в прострации. Опять звонил сюда,
очень ты ему нужна. Я сказала, что тоже не в состоянии найти тебя, вспомнила,
что ты с утра искала свой загранпаспорт.
После этого он просто обязан закрыть вокзалы и аэропорт.
Сейчас мечется в районе железки. Так что готовься, скоро твоя очередь.
От этих слов мне стало худо, и я бросилась в дамскую
комнату. Кремом пользоваться не пришлось, я и так напоминала привидение. Выйдя
из туалета, я нос к носу столкнулась с Маратом. Он, кстати, выглядел не лучше.
С идиотским видом мы стояли и пялились друг на друга, после чего он взял меня
за руку и сказал:
— Поехали домой. Я все знаю.
По дороге я разрыдалась и объяснила свой побег отчаянием.
Разумеется, я хотела сохранить ребенка и очень боялась, что у Марата на этот
счет свое мнение.
* * *
Не знаю, чего ожидала Лерка от моего дурацкого признания,
но, по мне, так стало только хуже. Прежде всего пришлось переехать к Марату. Он
вдруг впал в задумчивость, говорил мало, а смотрел настороженно. Возлагал руку
на мой живот и замирал.
Иногда в животе урчало, в основном от голода, потому что на
нервной почве у меня пропал аппетит и я таяла на глазах.
— Боже, какая я дура, — жаловалась я Лерке. —
Как мне в голову пришло согласиться на это. Он меня убьет. Конечно, убьет. Он
же псих. И правильно, между прочим, сделает. Я бы себя тоже убила.
— Жениться не предлагал?
— Что? Нет, это уж слишком. Послушай, надо срочно
что-то делать. В конце концов, живот просто обязан расти. Ты не находишь? И
когда он наконец уедет?
— Это вопрос не ко мне, — вздохнула Лерка. —
Я бы его хоть сегодня проводила. Но что-то его здесь держит, причем крепко. Не
догадываешься, что?
— Я буду каждый день ему письма писать, только бы он
уехал.
— Не вздумай сказать ему такое.
— Я не успокоюсь, пока не услышу от тебя, как мы все
это прекратим.
— Драматически, разумеется. Как же еще? Слушай, почему
он такой грустный? Может, ты редко говоришь о своей любви?
— Помолчи, пожалуйста, без тебя тошно.
— Он переживает, — подал голос Сашок, хоть его и
не спрашивали.
— Вот придурок, — покачала головой Лерка. Я-то
думала, это относится к Сашуне, оказалось, к Марату. — Ну конечно, небось
считает и так и эдак. И все равно в сомнениях. От ребеночка надо срочно
избавляться, он нам теперь не в масть. Значит, так — завтра идешь обедать в
«Сударушку», и по дороге тебя собьет машина.
— Ты спятила? — ахнула я.
— За рулем будет Сашок и сделает все в лучшем виде.
Угонит тачку, комар носа не подточит.
— Ни за что, — заявила я.
— Не боись, машина «Скорой помощи» будет дежурить в
переулке. Доставят в «Красный Крест», вечером тебе станет хуже, и тебя
переведут в гинекологию. Последствие травмы и все такое.
— Это не годится. Он ведь не идиот. А если что-то
заподозрит?
— — Он завтра в Москву уедет, на два дня. Вернется,
когда дело уже будет сделано.
— Откуда ты знаешь?
