Он открыл глаза. Эйла продолжала сидеть, опустив голову и глядя себе под ноги. Она снова надела одну из этих бесформенных шкур и заплела волосы в косички. От нее веяло чистотой и свежестью. От пятна на щеке не осталось и следа, и шкура, обернутая вокруг ее тела, была совсем новой и чистой. Его поразила бесхитростная покорность ее позы. Она не притворялась, не кокетничала, не пыталась украдкой взглянуть на него.
Он утвердился в выводах, к которым пришел ранее, увидев туго заплетенные косички и топорщившуюся шкуру, служившие прекрасной маскировкой. Все это отлично помогает ей скрыть пышные формы великолепного тела и роскошные блестящие волосы. Разумеется, ее лицо остается на виду, но привычка наклонять голову помогает отвлечь от него внимание. Почему она стремится скрыть свою красоту? Наверняка все дело в особых испытаниях. Он знал, что многие женщины постарались бы подчеркнуть достоинства столь красивых волос и тела и отдали бы что угодно, лишь бы иметь такое же прекрасное лицо.
Он лежал неподвижно, наблюдая за ней, позабыв о раздражении и боли. «Почему она сидит так тихо? Может, ей противно на меня смотреть, – подумал он и снова ощутил прилив стыда и боли. – Это невыносимо, – решил он, – я больше не могу не шевелиться».
Когда он повернулся, Эйла приподняла голову. Как бы она ни старалась вести себя по всем правилам, дождаться того, чтобы он похлопал ее по плечу, явно не удастся. Этот условный знак ему не известен. Джондалар с изумлением заметил признаки стыда в ее лице, прочел искреннюю мольбу в ее взгляде. Никакой холодности, снисходительности или жалости. Похоже, она скорее смущена. Но из-за чего бы ей смущаться?
Эйла протянула ему чашку. Он сделал глоток, скривился, ощутив горечь, выпил все до капли и потянулся за бурдюком с водой, чтобы напиться и избавиться от неприятного привкуса во рту. Затем он снова опустился на постель, продолжая ощущать неудобство. Эйла жестом велела ему приподняться, а потом перестелила и разгладила шкуры, чтобы ему было удобнее лежать. Но Джондалар еще некоторое время продолжал сидеть.
– Эйла, я многого о тебе не знаю и глубоко сожалею об этом. Не знаю, где ты научилась искусству исцеления, не знаю даже, как я тут очутился. Я знаю лишь одно: я бесконечно благодарен тебе. Ты спасла меня от смерти и, что еще важней, залечила мне ногу. Даже если бы я каким-то чудом остался в живых, мне не удалось бы добраться до дому, если бы я лишился ноги.
Мне очень стыдно за свое опрометчивое поведение, но ты так красива, Эйла. Раньше я не догадывался об этом – ты весьма искусно скрываешь свою красоту, уж не знаю почему, но наверняка на то есть свои причины. Возможно, когда ты сможешь говорить более свободно, ты расскажешь мне об этом, если ничто не обязывает тебя хранить это в тайне. А если нет, я смирюсь и с этим. Я знаю, ты не понимаешь всего, о чем я говорю, но мне очень хочется сказать тебе: Эйла, я больше не потревожу твой покой, даю тебе слово…
Глава 22
– Скажи мне правильно… Дон-да-ла.
– Ты нормально произносишь мое имя.
– Нет. Эйла говори не так. – Она изо всех сил замотала головой. – Скажи мне правильно.
– Джондалар. Джон-да-лар.
– Жжжон…
– Дж, – сказал он, приоткрыв рот, – Джон-да-лар.
– Жжж… джжж… – Эйла отчаянно пыталась совладать с непривычными звуками. – Джон-да-ларрр, – наконец произнесла она, сделав упор на раскатистом «р».
– Отлично! Просто прекрасно! – воскликнул он.
Эйла улыбнулась, радуясь успеху, а затем лицо ее приобрело слегка лукавое выражение.
– Джон-да-ларрр из Зе-ланн-донии!
Он произносил название своего племени чуть ли не чаще, чем собственное имя, и она долго потихоньку тренировалась, пытаясь правильно воспроизвести его звучание.
– Потрясающе! – Джондалар искренне восхитился. Она выговаривала звуки не совсем правильно, но только человек из племени Зеландонии смог бы уловить разницу. Видя его одобрение, Эйла поняла, что ее усилия не пропали понапрасну, и на ее лице расцвела ослепительная счастливая улыбка.
– Что значит Зеландонии?
– Так называется мое племя. Дети Великой Матери, живущие в юго-западных краях. Дони значит Великая Мать Земля. Пожалуй, проще всего было бы назвать их Детьми Земли. Впрочем, все люди называют себя Детьми Земли на своем языке. Попросту это значит люди, народ.
Они стояли лицом друг к другу, прислонясь к березе. На небольшой высоте находилась развилка, от которой расходилось несколько крепких стволов. Хотя Джондалар до сих пор заметно хромал и при ходьбе опирался на палку, возможность оказаться среди зеленых лугов долины окрылила его. После того дня, когда он сделал первые робкие шаги, он постоянно тренировался, не жалея сил. Спуск по крутой тропе стал для него тяжелым испытанием, но он одержал победу. Потом он обнаружил, что подняться по ней к пещере куда легче, чем спуститься вниз.
Он до сих пор не понял, каким образом Эйле удалось без посторонней помощи притащить его в пещеру. А если ей помогали какие-то люди, куда они подевались? Ему уже давно хотелось спросить об этом Эйлу, но раньше она не смогла бы понять его, а потом он все никак не решался задать этот вопрос, боясь, как бы она не сочла его чрезмерно любопытным. Он все откладывал, дожидаясь подходящего момента, и теперь ему показалось, что такой момент настал.
– А как называется твой народ, Эйла? Где твои сородичи?
Эйла перестала улыбаться, и Джондалар начал жалеть, что спросил ее об этом. Она долго молчала, и он уже было решил, что она не поняла его.
– Нет народ. Эйла никакого народа, – наконец ответила она, рывком оторвалась от ствола и вышла из тени на солнце. Джондалар поднял свою палку и захромал следом за Эйлой.
– Но у тебя должны быть какие-то сородичи, например мать. Кто тебя растил? У кого ты научилась лечить людей? Где они теперь, Эйла? Почему ты живешь одна?
Эйла продолжала идти не спеша, глядя себе под ноги. Она вовсе не стремилась уклониться от ответа – она считала, что обязана ответить Джондалару. Ни одна женщина из Клана не имела права оставить без ответа вопрос, заданный ей мужчиной. Собственно говоря, все члены Клана – и мужчины, и женщины – всегда отвечали на вопросы. Просто женщины никогда не расспрашивали мужчин о чем-то глубоко личном, да и мужчины редко обращались друг к другу с такими вопросами. Чаще всего вопросы задавали женщинам. И теперь, когда Джондалар попытался расспросить Эйлу, в ее памяти всплыло множество воспоминаний, но на некоторые из вопросов она не знала ответа, а для того, чтобы ответить на другие, ей не хватало слов.
– Если ты не хочешь говорить мне…
– Нет. – Эйла повернулась к нему и покачала головой. – Эйла говорить. – Она растерянно посмотрела на него. – Не знать слова.
Джондалар подумал, что все-таки зря затеял этот разговор, но его донимало любопытство, и, судя по всему, его вопросы не вызывали неудовольствия у Эйлы. Они снова остановились у большого обломка скалы с неровными краями, который во время разлива ударился о скалистый массив и снес его часть, а потом остался лежать посреди поля. Джондалар присел на край в том месте, где находилась удобная выемка, похожая на сиденье со спинкой.
