– Как твои сородичи называют самих себя? – спросил он. Эйла ненадолго призадумалась.
– Люди. Мужчина… женщина… ребенок. – Она снова покачала головой, не зная, как ему объяснить. – Клан, – сказала она и сделала жест, которым обозначалось это понятие.
– Вроде семьи? Семья – это мужчина, женщина и ее дети, живущие у одного очага… как правило.
Она кивнула.
– Семья… но больше.
– Небольшая группа? Если несколько семей живут вместе – это Пещера, – сказал он, – даже если прибежищем им служит что-то другое.
– Да, – сказала она. – Клан маленький. И больше. Клан значит все люди.
Когда она в первый раз произнесла это слово, он не расслышал его толком и не обратил внимания на жест, который она сделала. В звучании слова было что-то глубокое, гортанное и еще какая-то особенность – ему казалось, будто она сглатывает звуки. Он не сразу догадался о том, что это слово. Раньше она лишь повторяла слова его языка следом за ним, и в нем проснулся живой интерес.
– Клын? – сказал он, стараясь подражать ей.
Он произнес его не совсем правильно, но похоже.
– Эйла говори слова Джондалара не так. Джондалар говори слова Эйлы не так. Но Джондалар говори понятно.
– Я думал, ты не знаешь никаких слов, Эйла. Я ни разу не слышал, чтобы ты говорила на своем языке.
– Не знать много слов. Клан не говорить словами.
Джондалар не понял.
– Как же они разговаривают без слов?
– Они говорить… руками, – сказала она, хоть и знала, что это не совсем так.
Она заметила, что машинально сопровождает собственные слова жестами, пытаясь выразить свои мысли. Увидев, что Джондалар пришел в недоумение, она приподняла руки и повторила еще раз, делая соответствующие движения.
– Клан не говори много слов. Клан говори… руками.
Он постепенно начал понимать, и морщины у него на лбу разгладились.
– Ты имеешь в виду, что твои сородичи разговаривают с помощью жестов? Покажи мне. Скажи что-нибудь на своем языке.
Эйла призадумалась, а затем начала:
– Я хочу о многом рассказать тебе, но для этого мне нужно научиться говорить на твоем языке. Мне не остается ничего иного, как следовать твоим обычаям. Как я могу сказать тебе, кто мои сородичи? Я уже не могу считать себя одной из женщин Клана. Как объяснить тебе, что я мертва? У меня нет сородичей. По понятиям Клана, я уже переместилась в иной мир, как тот человек, вместе с которым ты путешествовал. Наверное, это был твой родственник, твой брат.
Мне хотелось бы рассказать тебе о том, что я совершила ритуал над его могилой, чтобы помочь ему не сбиться с пути, ведь тогда у тебя на сердце стало бы немного легче. Я хотела бы рассказать о том, что я оплакала его гибель, хотя мы с ним и не были знакомы.
Я не знаю, какими были люди, среди которых я родилась. У меня наверняка были мама и родные, похожие на меня… и на тебя. Но мне известно лишь то, что их называют Другими. Другой матери, кроме Айзы, я не помню. Она раскрыла мне тайны целительства, благодаря ей я стала целительницей, но ее уже нет в живых, как и Креба.
Джондалар, мне нестерпимо хочется рассказать тебе про Айзу, про Креба, про Дарка… – Она остановилась и перевела дыхание. – Нас разлучили с сыном, но он жив. Мысль об этом согревает мне душу. А потом Пещерный Лев привел тебя ко мне. Раньше я боялась, что мужчины из племени Других окажутся такими же, как Бруд, но ты, скорей, похож на Креба, ты добр и терпелив. Я надеюсь на то, что мы с тобой станем парой. Когда ты только-только появился здесь, я подумала, что наши пути пересеклись именно поэтому. Пожалуй, мне хотелось так думать, ведь я ужасно истосковалась по людям, а ты оказался первым человеком из племени Других, которого мне довелось увидеть… других я не помню. Раньше мне было все равно, какой ты. Мне просто не хотелось жить одной, мне нужна была пара.
Но теперь все изменилось. С каждым днем, проведенным рядом с тобой, я все сильней и сильней привязывалась к тебе. Я знаю, что Другие живут не так уж и далеко отсюда и среди них тоже есть мужчины, которые могли бы стать мне парой. Но другие мне не нужны, вот только я боюсь, что мне придется расстаться и с тобой тоже. Как жаль, что я не могу сказать, как бесконечно я рада тому, что ты оказался здесь. Порой мне кажется, что от счастья у меня вот-вот разорвется сердце. – Она замерла, не в силах продолжить свой рассказ, но в то же время чувствуя, что он остался незавершенным.
Джондалару, смотревшему на нее, все же удалось уловить что-то в обращенной к нему своеобразной речи. Движения Эйлы – и не только ее рук, но и лица, глаз и всего тела – были настолько выразительны, что никак не могли не вызвать отклика в душе Джондалара. То, что делала Эйла, показалось ему похожим на танец, и странные резкие звуки, которые она издавала, служили на удивление удачным дополнением к ее изящным движениям. Подобное обращение к нему вызвало у него чисто эмоциональный отклик, но он не был уверен в том, что всколыхнувшиеся в его душе чувства соответствовали смыслу переданного ею сообщения. Впрочем, после того как она остановилась, у него не осталось ни малейших сомнений в том, что между ними только что происходило общение. Он также понял, что, вопреки создавшемуся у него поначалу впечатлению, этот язык отнюдь не являлся расширенной системой жестов, подобных тем, к которым он прибегал порой, чтобы придать большую выразительность своим словам. Ему показалось, что звуки, которые издавала Эйла, скорее предназначались для того, чтобы подчеркнуть значение того или иного жеста.
Закончив, Эйла на некоторое время замерла в задумчивости, а затем изящным движением опустилась на землю возле его ног и склонила голову. Он немного подождал, но она так и не шелохнулась, и через некоторое время ему стало не по себе. Она словно чего-то ждала от него, и он внезапно решил, что эта поза есть не что иное, как знак почтения. По его понятиям, подобное преклонение могла вызывать только Великая Мать Земля, и он знал, что Она ревнива и может отнестись весьма неблагосклонно к тем из Своих детей, которые вздумали бы принять почести, которые полагалось оказывать лишь Ей одной.
В конце концов он наклонился и притронулся к руке женщины, сказав:
– Вставай, Эйла. Что ты делаешь?
Конечно, он не похлопал ее по плечу, но все же притронулся к ее руке, и Эйла решила, что это по-своему похоже на условный знак людей Клана, который позволил бы ей заговорить. Она подняла голову и взглянула на сидящего перед ней мужчину.
– Женщина Клана сидеть – хочет говорить. Эйла хочет говорить Джондалар.
– Тебе вовсе не обязательно садиться на землю, чтобы поговорить со мной. – Он подался вперед и попытался приподнять ее. – Если ты хочешь что-то сказать, возьми и сделай это.
Но она отказалась сдвинуться с места.
– Обычай Клана. – Она умоляюще посмотрела на него, призывая его понять. – Эйла хотеть говорить… – От отчаяния на глазах у нее выступили слезы. Она начала заново: – Эйла не говори хорошо. Эйла хотеть сказать, Джондалар дай Эйла говорить, хотеть сказать…
