Джондалар уже начал разогревать камни в очаге, и Эйла очень этому обрадовалась. Чашка горячего чая – как раз то, что ей сейчас нужно. Перед уходом она оставила ему еды и понадеялась, что ей не придется теперь готовить. Заниматься этим некогда: ей нужно освежевать двух оленей и нарезать мясо, чтобы потом высушить его.
Она специально выбрала туши, которых не коснулся огонь, зная, что ей потребуются шкуры. Но, взявшись за работу, она вспомнила, что так и не собралась сделать новые острые ножи. Со временем ножи тупятся, ведь под нажимом от режущего края откалываются мелкие кусочки. В таком случае лучше сделать новый нож, а старый можно использовать для других целей, например в качестве скребка.
Она измучилась, орудуя тупым ножом, но все пыталась разрезать шкуру, пока из глаз у нее не хлынули слезы от отчаяния и усталости, от сознания того, что она не может ничего объяснить.
– Эйла, в чем дело? – спросил Джондалар.
Она промолчала, продолжая безуспешные попытки справиться со шкурой. Что она может сказать? Джондалар отобрал у нее тупой нож и заставил ее выпрямиться.
– Ты устала. Может, приляжешь и отдохнешь?
Она покачала головой, хотя ей больше всего на свете хотелось поступить именно так.
– Снять шкура, суши мясо. Не ждать, гиена придет.
Джондалар не стал говорить о том, что тушу можно затащить в пещеру, Эйла уже явно с трудом соображала.
– Я постерегу ее, – сказал он. – Тебе необходимо отдохнуть. Пойди приляг, Эйла.
Она преисполнилась глубочайшей благодарности к Джондалару. Он сможет постеречь тушу! Ей даже в голову не пришло попросить его об этом, ведь она давно уже отвыкла полагаться на чью-либо помощь. Вздохнув с облегчением, она, пошатываясь, отправилась в пещеру и рухнула на постель. Ей захотелось сказать Джондалару, как она благодарна ему за помощь, и тут слезы снова навернулись ей на глаза. Нет смысла даже пытаться, она не может разговаривать!
На протяжении ночи Джондалар несколько раз заходил в пещеру и, тревожно хмуря лоб, смотрел на спавшую женщину. Ей что-то снилось, и она металась по постели, размахивая руками и бормоча что-то непонятное.
Эйла брела сквозь туман и время от времени принималась кричать, взывая о помощи. Высокая женщина, окутанная белесоватой дымкой, лица которой ей не удалось толком разглядеть, протянула к ней руки. «Я пообещала, что буду осторожна, мама, но куда же ты подевалась? – пробормотала Эйла. – Почему ты не пришла, хотя я звала тебя? Я все кричала и кричала, но ты не вернулась. Где ты была? Мама! Мама! Только не уходи больше! Останься! Мама, подожди меня! Не оставляй меня одну!»
Высокая женщина исчезла, а пелена тумана развеялась. На ее месте появилась другая женщина, невысокая и коренастая. Ее сильные, мускулистые ноги были слегка кривоваты, но при ходьбе она держалась прямо. Большой нос с горбинкой и четко очерченной переносицей, нижняя челюсть выдается вперед, но подбородка нет. Лоб у нее низкий и покатый, голова большая, а шея толстая и короткая. Мощные надбровные дуги, а под ними карие глаза. Взгляд ее светится умом, любовью и печалью.
Она взмахнула рукой. «Айза! – закричала Эйла. – Айза, помоги мне! Помоги, прошу тебя! – Но Айза лишь недоуменно посмотрела на нее. – Айза, неужели ты меня не слышишь? Почему ты меня не понимаешь?» – «Никто тебя не поймет, если ты не научишься разговаривать как положено, – донесся до нее чей-то голос. Она увидела мужчину, старого и хромого, который опирался при ходьбе на палку. Вместо одной из рук – культя, заканчивающаяся у локтя. Левая половина лица покрыта жуткими шрамами, левого глаза нет, но правый на месте, и взгляд его говорит о силе, мудрости и сострадании к ближним. – Ты должна научиться разговаривать», – сказал Креб с помощью жестов, взмахивая одной рукой, но до Эйлы донесся его голос, очень похожий на голос Джондалара. «Как же я научусь? Я не могу вспомнить! Помоги мне, Креб!» – «Твой тотем – Пещерный Лев, Эйла», – сказал старый Мог-ур.
В воздухе промелькнуло желто-коричневое пятно – хищник подобрался к стаду зубров и повалил на землю огромную самку с рыжеватой шкурой, а та в ужасе взревела. Эйла ахнула, услышав рычание саблезубого тигра. Он обнажил клыки, и она увидела, что морда у него измазана в крови. Он подступал все ближе и ближе к ней, и казалось, что с каждым шагом его клыки становятся все длиннее и острее. Эйла оказалась в маленькой пещере и прижалась спиной к каменной стене, понимая, что отступать некуда. Послышалось рыканье пещерного льва.
«Нет! Нет!» – закричала она.
В воздухе промелькнула огромная лапа, и острые когти оставили на ее левом бедре четыре параллельные красные полосы.
«Нет! Нет! – воскликнула она. – Я не могу! Не могу! – Ее окутала волна клубящегося тумана. – Я не могу вспомнить».
Высокая женщина вновь протянула к ней руки: «Я помогу тебе…»
На мгновение в завесе тумана появилась прореха, и Эйла увидела лицо, очень похожее на ее собственное. Ее сильно затошнило, а в земле появилась глубокая трещина, из которой на нее пахнуло запахом гнилья и сырости.
– Мама! Маа-маа!
– Эйла! Эйла! Что с тобой? – Джондалар принялся будить ее. Он стоял в конце каменного карниза и вдруг услышал, как она выкрикивает слова на незнакомом языке. Несмотря на хромоту, он тут же оказался в пещере.
Эйла приподнялась и села. Джондалар обнял ее.
– Ох, Джондалар, мне приснился сон, и такой страшный! – всхлипывая, проговорила она.
– Ну ничего, Эйла. Все в порядке.
– Мне приснилось землетрясение. Вот что произошло тогда. Она погибла во время землетрясения.
– Кто погиб во время землетрясения?
– Моя мать. И Креб, но гораздо позже. Ох, Джондалар, я ненавижу землетрясения! – Она содрогнулась, прижимаясь к нему.
Держа ее за плечи, Джондалар отстранился от нее так, чтобы видеть ее лицо.
– Расскажи, что тебе приснилось, Эйла, – попросил он.
– Сколько я себя помню, мне постоянно снятся эти сны, они преследуют меня. Сначала я оказываюсь в маленькой пещере и ко мне тянется когтистая лапа. Очевидно, тогда мой тотем и оставил отметку у меня на бедре. Второй сон мне раньше не удавалось вспомнить, но я каждый раз просыпалась, когда меня начинало трясти и тошнить. Но на этот раз я его запомнила Я видела ее, Джондалар, я видела свою мать!
– Эйла, ты слышишь?
– О чем ты?
– Ты разговариваешь, Эйла. Ты свободно говоришь!
Когда-то Эйла умела разговаривать, хоть и на другом языке, она обладала всеми навыками, необходимыми для овладения устной речью. Потом она отвыкла произносить слова вслух, потому что ей пришлось освоить иной метод общения ради того, чтобы выжить, и потому что ей хотелось позабыть о трагедии, в результате которой она осталась одна. Но, слушая Джондалара, она не только запоминала слова, она постепенно усваивала структурную и интонационную основу его языка, хоть и не прилагала к этому сознательных усилий.
