Женщины понимающе улыбнулись.
Набирая в корыто, сделанное из мамонтового черепа, холодной и горячей воды, Диги случайно выловила из чана с кипятком хвойную ветку. Затем она взяла что-то мягкое из объемистой рыхлой горки и разделила это между собой и Эйлой.
— Что это? — спросила Эйла, чувствуя шелковистую мягкость и упругость этого странного материала.
— Это мочалка из шерсти мамонта, — сказала Диги, — к зиме они отращивают густой подшерсток, а весной сбрасывают лишнюю шерсть, оставляя ее на кустах и деревьях. Иногда мы находим ее прямо на земле. Намочи мочалку в воде и смывай ею грязь.
— Волосы у меня тоже в глине, — сказала Эйла, — может, их тоже вымыть?
— Пока не стоит, сначала мы немного попаримся, а потом уже вымоемся хорошенько.
Окатившись чистой водой, они вынырнули из клубов пара, и Эйла села на лавку между Диги и Неззи. Диги слегка откинулась назад и, удовлетворенно вздохнув, закрыла глаза. Эйла недоумевающе поглядывала на женщин, размышляя, зачем они так долго сидят и исходят потом в этом жарком подполье. Она взглянула на Лэти, сидевшую рядом с Тули, и они обменялись улыбками.
Кто-то вошел в баню, и Эйла, почувствовав приятный холодок, поняла, как сильно она распарилась. Все обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших. У низкого входа стояли Руги и Тузи, а вслед за ними появилась Трони, держа на руках Нуви.
— Мне пришлось задержаться с Харталом, — сообщила Трони. — Торнек решил взять его с собой попариться, и я не хотела, чтобы малыш раскричался.
— Неужели мужчинам не разрешается входить в эту баню, даже маленьким мальчикам? — с удивлением спросила Эйла.
— Трони, ты не знаешь, взял ли кто-то Ридага? Может, мне надо привести его сюда? — сказала Неззи.
— Дануг взял его с собой. По-моему, наши мужчины решили на этот раз собрать всех без исключения мужчин в своей бане, — заметила Трони, — даже малышей.
— Это точно, даже Фребек взял с собой Ташера и Кризавека, — вспомнила Тузи.
— Да уж, пора ему наконец научиться заботиться о наших мальчиках, — проворчала Крози. — Мне кажется, только ради этого ты и согласилась стать его женой. Так ведь, Фрали?
— Нет, не так, мама, не только ради этого.
Эйла удивилась. До сих пор ей не приходилось слышать, чтобы Фрали возражала своей матери, даже в мягкой манере. Но все остальные не обратили на это никакого внимания. Возможно, поскольку здесь находились одни женщины, Фрали не стала скрывать своих мыслей и вступилась за мужа. Крози сидела чуть подальше своей дочери, закрыв глаза; просто удивительно, до чего были похожи эти две женщины. В общем-то только благодаря выпирающемуся из-за беременности животу можно было отличить дочь от матери. Фрали сильно исхудала и выглядела почти такой же старой, как ее мать. Эйла также отметила, что у Фрали отекли ноги, а это был недобрый знак. Ей захотелось осмотреть эту беременную женщину, и она вдруг поняла, что, возможно, именно в бане ей будет легче сделать это.
— Фрали, у тебя сильно отекают ноги? — немного нерешительно спросила Эйла. Женщины насторожились, ожидая ответа Фрали, как будто все они понимали, какая мысль пришла в голову Эйле. Даже Крози не сказала ни слова, а просто поглядывала на дочь.
В легкой задумчивости Фрали посмотрела на свои ноги, словно оценивая, насколько сильно опухли ее лодыжки. Затем она подняла глаза и сказала:
— Да, в последнее время они стали часто опухать.
Неззи вздохнула с явным облегчением, которое передалось и остальным.
— Тебя все еще тошнит по утрам? — спросила Эйла, подавшись немного вперед.
— Да, а во время первых двух беременностей меня никогда так долго не тошнило.
— Фрали, может быть, ты согласишься… чтобы я осмотрела тебя? Фрали окинула взглядом женщин. Никто не проронил ни слова.
Неззи улыбнулась и кивнула ей, молчаливо побуждая ее к согласию.
— Хорошо, — сказала Фрали.
Эйла быстро приступила к делу, внимательно осмотрела ее глаза, проверила дыхание, пощупала лоб. Конечно, в таком полумраке трудно было провести нормальный осмотр, тем более правильно оценить, нет ли у Фрали жара.
— Ты можешь прилечь на лавку? — попросила Эйла.
Все быстро переместились, освобождая место, чтобы Фрали могла вытянуться в полный рост. Эйла с явным знанием дела тщательно обследовала беременную женщину, а остальные с интересом наблюдали за ее действиями.
— По-моему, тошнота у тебя бывает не только по утрам, — заметила Эйла, заканчивая осмотр. — Я могу помочь тебе. Но ты должна будешь есть то, что я приготовлю тебе. Тогда ты сразу почувствуешь себя лучше. И ноги перестанут отекать. Ты согласна?
— Не знаю, — нерешительно сказала Фрали. — Фребек проверяет все, что я ем. Думаю, он начнет беспокоиться и не позволит мне сделать этого. Он вечно спрашивает, кто готовит то, что я ем.
Крози сидела, плотно сжав зубы, и явно изо всех сил старалась, чтобы неосторожное слово не сорвалось с ее языка. Крози боялась, что если она сейчас опять начнет ругать Фребека, то Фрали встанет на его защиту и откажется от помощи Эйлы. Неззи и Тули обменялись выразительными взглядами: Крози проявила просто потрясающую сдержанность.
Эйла понимающе кивнула.
— Мне кажется, я знаю, как это можно устроить, — сказала она. Диги удовлетворенно вздохнула и сказала:
— Не знаю, как вы, но я уже достаточно попарилась и собираюсь мыться да выходить. Как ты считаешь, Эйла, не пора ли нам пробежаться по снежку?
— Отличная мысль. Я уже изнываю от жары.
Глава 17
Лежанка, на которой обычно спали Эйла и Джондалар, была занавешена. Джондалар приподнял край полога и улыбнулся. Эйла, скрестив ноги, сидела на меховом покрывале и расчесывала мокрые волосы, ее розовое тело влажно поблескивало.
— Какое чудесное ощущение, — сказала она, тоже улыбнувшись ему. — Диги была права, сказав, что мне это понравится. А тебе понравилась баня?
Он забрался на кровать и сел рядом с ней, опустив полу занавеса. Его кожа тоже была розовой и распаренной, но он уже полностью оделся, а его расчесанные волосы были приглажены и стянуты шнурком на затылке. После парилки он почувствовал себя помолодевшим и даже подумывал, не сбрить ли бороду, но ограничился тем, что слегка подровнял ее.
— Я всегда любил попариться, — сказал он. Затем, не в силах сдерживать свое желание, он привлек Эйлу к себе и, поцеловав ее, начал ласкать руками ее теплое тело.
Она с готовностью откликнулась на его ласки, подавшись ему навстречу, и тихо застонала, когда Джондалар припал губами к ее груди.
— О Великая Мать, как соблазнительна эта женщина! — воскликнул он, откидываясь назад. — Ты представляешь, что скажут люди, собравшись на церемонию твоего Удочерения к очагу Мамонта и обнаружив, что мы с тобой делим Дары Радости и совсем не готовы к празднику?
