Первой ее реакцией было швырнуть в волка палкой; страх вызвал у нее прилив энергии, и действовала она проворно. Но поскольку дело происходило в зарослях, размахнувшись, она ненароком задела ствол дерева и сломала об него палку. В руках у нее остался только сгнивший сучок, но зато обломок палки угодил прямо в морду зверю. Этого хватило, чтобы отогнать его. Застигнутый врасплох, волк уже не так рвался в бой. Остановившись на мгновение и подобрав тушу горностая, он нырнул в заросли кустарника.
Эйла была вне себя — она испытывала смешанные чувства: испуг, гнев, удивление от неожиданности. Никто прежде у нее не уносил добычу прямо из-под носа. Она вновь бросилась вдогонку за волком.
— Да пусть он себе идет, — кричала Диги. — Тебе хватит того, что осталось. Пусть волк уносит, что взял…
Но Эйла не слышала: она не обратила внимания на слова Диги. Волк бежал сейчас по открытому участку, и она нагоняла его. Потянувшись за очередным камнем и увидев, что осталось всего два, она ринулась в погоню за волком. Понимая, что крупный хищник вскоре будет безнадежно далеко, она решила сделать еще одну попытку. Вложив камень в пращу, она швырнула его в убегающего зверя. Второй камень, выпущенный вслед за первым, довершил дело. Оба попали в цель.
Когда волк упал, она ощутила удовлетворение. Этому зверю будет неповадно отбивать у нее добычу! Подбежав, чтобы взять горностая, она решила было снять шкуру и с волка. Но когда Диги отыскала ее, Эйла, застыв, сидела рядом с тушами черной волчицы и белого горностая. Выражение ее лица озаботило Диги.
— Что-то не так, Эйла?
— Я должна была отдать ей этого зверька. Я должна была сообразить: если уж она пошла на запах мяса, хотя на это мясо позарились горностаи, значит, у нее были на то причины. Волки знают, как свирепы горностаи, и одинокий волк обычно не нападает первым в незнакомом месте. Надо было отдать ей горностая.
— Не понимаю. Ты вернула своего горностая да еще заполучила черную волчью шкуру. Почему ты думаешь, что должна была отдать свою добычу волку?
— Смотри, — сказала Эйла, указав на брюхо волчицы. — У нее щенята. Видишь, соски набухли.
— Не рано ли? — спросила Диги.
— Да. Это неподходящее время года. И она одна. Потому-то ей было так трудно отыскать себе пропитание. Поэтому она пришла за нашим мясом и так не хотела отдавать горностая. Детеныши высасывают из нее все соки. Смотри — шкура да кости. Если волчица живет в стае, ей помогают выкармливать детенышей, но если бы она жила в стае, у нее вообще не было бы детенышей. Обычно рожает только главная самка в стае, а у этой волчицы совсем не такой окрас. Для волков характерна определенная масть. А эта — как тот белый волк, которого я часто видела, когда изучала их повадки. Она не похожа на других. Она заискивала перед главным самцом и главной самкой, но они не хотели видеть ее рядом с собой. Когда стало невмоготу, она ушла. Может быть, ей надоело, что рядом нет никого, похожего на нее. — Эйла бросила взгляд на черную волчицу. — Никого. Может, ей и щенят-то захотелось завести, потому что было одиноко. Но нельзя было рожать их так рано. Думаю, это та самая черная волчица, которую я видела, когда мы охотились на тура, Диги. Должно быть, бросила стаю и пошла искать одинокого самца, чтобы основать собственную стаю, стаю таких вот, черных. Но одиноким всегда трудно. Волки охотятся сообща, и у них заведено заботиться друг о друге. Вожак всегда помогает главной самке выкормить щенят. Поглядела бы ты, как они играют со своими детенышами! Но где ее самец? Она его встретила случайно… И где же он — умер?
Диги с удивлением заметила, что Эйла с трудом сдерживает слезы — и над кем? Над мертвой волчицей?
— Все умрут, Эйла, — сказала она. — Все мы вернемся к Великой Матери.
— Знаю, Диги, но прежде эта волчица была не такой, как другие, а потом она и вовсе осталась одна. Если б она осталась жива, она еще могла бы кого-то найти — самца, новую стаю, наконец, завести детенышей.
Диги показалось, что она начинает понимать, почему Эйла так близко к сердцу приняла судьбу исхудавшей черной волчицы.
— У нее были детеныши, Эйла.
— А теперь они тоже обречены на смерть. У них никогда не будет своей стаи. Даже самца-вожака. Без матери они умрут. — Внезапно Эйла вскочила на ноги. — Я не хочу, чтобы они умерли!
— Что ты надумала?
— Я должна отыскать их. Я по следам разыщу ее логово.
— Это опасно. Вдруг здесь водятся другие волки, откуда ты знаешь?
— Знаю, Диги. Ты только взгляни на нее!
— Ну, если тебя не переубедить — делай как знаешь. Я только одну вещь хочу сказать тебе, Эйла.
— Что?
— Если ты хочешь, чтобы я с тобой рыскала по волчьим следам, — тащи своих горностаев сама, — сказала Диги, извлекая из своей сумки пять белых тушек. — С меня хватит моих лисичек! — И Диги не без удовольствия улыбнулась.
— Ох, Диги! — воскликнула Эйла, от всей души улыбаясь в ответ. — Ты взяла их! — Две молодые женщины от полноты чувств улыбнулись.
— Что бы ни стряслось — а ты все та же, Эйла. С тобой не соскучишься! — Диги помогла Эйле переложить горностаев в ее сумку. — Что ты собираешься делать с этой волчьей тушей? Если ее не возьмем мы — возьмут другие. А черный волчий мех — штука редкая.
— Возьмем, отчего же нет? Только сперва надо разыскать ее волчат.
— Отлично, тогда я потащу ее, — ответила Диги, закидывая обвисшую тушу на плечо. — Потом, если будет время, я ее освежую. — Она хотела спросить еще кое-что, но потом передумала. Нетрудно было догадаться, что сделает Эйла, если разыщет волчат.
Они пустились в обратный путь по долине, ища нужный след. Волчица хорошо умела прятать свои следы — одинокая жизнь приучила ее к осторожности. Несколько раз Диги казалось, что след утерян, — а она была хорошим следопытом; но Эйла настаивала на продолжении поисков. Когда они наконец добрались до места, где, по предположению Эйлы, находилось логово, солнце уже стояло в зените.
— Откровенно говоря, Эйла, я не вижу признаков жизни.
— Если, кроме волчат, здесь никого нет, признаков жизни и не должно быть. Будь они — это значило бы, что что-то здесь не так.
— Правда твоя, но если волчата здесь, как ты их выманишь наружу?
— Я полезу к ним внутрь логова. А как еще?
— Не делай этого, Эйла! Одно дело — смотреть на волков издалека, другое — залезать в их логово. А если там не только детеныши? Вдруг там есть еще один взрослый волк?
— Ты что, видела след еще одного взрослого волка, кроме той, черной?
— Нет, но мне все равно не нравится, что ты собираешься лезть в логово.
— Что же теперь, возвращаться ни с чем, после того как мы их так долго искали? Нет другого выхода.
Эйла сняла со спины дорожный мешок и заглянула в небольшое черное отверстие в земле. Оно вело в старое логово, давно заброшенное, — но это единственное, что смогла отыскать черная волчица, когда ее спутник, одинокий старый самец, предмет ее неурочной страсти, погиб в схватке. Эйла легла на живот и полезла в нору.
