— Эйла, погоди! — крикнула вслед ей Диги. — Вот возьми мой нож.
Эйла кивнула и, зажав нож в зубах, нырнула в дыру. Сначала путь вел вниз, лаз был очень узким. Внезапно она поняла, что вот-вот застрянет. Пришлось вернуться.
— Пойдем-ка лучше, Эйла. Поздно уже становится. Что поделаешь — не можешь пролезть, значит, не можешь.
— Нет, — ответила Эйла, стягивая парку через голову. — Я должна попасть туда.
Дрожа от холода, она вновь полезла в нору; вслед за небольшим расширением дальше лаз уходил вниз и в конце снова расширялся. Но нора казалась пустой. Ее собственное тело заслоняло свет; сколько она ни вглядывалась в темноту, разобрать ничего не удавалось, и, лишь собравшись ползти обратно, она расслышала какой-то звук.
— Волк, маленький волк, где ты? — спросила она.
Вспомнив о тех волках, которых ей доводилось видеть или слышать, Эйла тихонько завыла. Потом она прислушалась. Из темной глубины логова донесся тихий звук, и Эйла ощутила прилив радости. Она поползла на этот звук и завыла снова. Теперь скулили ближе, и она увидела два блестящих глаза, но, когда она потянулась к волчонку, тот отскочил, зарычал и вонзил ей в руку острый как игла клык.
— О! С тобой придется побороться, — сказала Эйла и улыбнулась, — силенки-то у тебя еще остались. Иди сюда, маленький волк. Иди сюда.
Она снова потянулась к волчонку, издавая свой призывный вой, и наконец ощутила под пальцами пушистый меховой шарик. Схватив покрепче сопротивляющегося звереныша, она потянула его к себе и поползла обратно, прочь из норы.
— Смотри, что я нашла, Диги! — Эйла с торжествующей улыбкой выбралась на свет, держа в руках пушистый серый комочек — маленького волчонка.
Глава 23
Джондалар вышел из земляного жилища и расхаживал взад-вперед между главным входом и конским загоном. Даже в теплой парке — это была старая парка Талута — он почувствовал, как сразу же похолодало, как только солнце скрылось за горизонтом. Несколько раз он уже взбирался на бугор и высматривал, не идут ли Эйла и Диги. Сейчас он снова собирался посмотреть.
Он пытался подавить тревогу с того самого момента, когда две молодые женщины утром ушли из стойбища, и, когда он в середине дня начал нервно расхаживать, другие снисходительно поглядывали на него; но теперь он был уже не одинок в своем беспокойстве. Тули сама несколько раз поднималась на пригорок, а Талут уже поговаривал о том, чтобы послать на поиски несколько человек с факелами. Даже Уинни и Удалец, похоже, нервничали.
На западе сквозь скопление нависших над землей облаков проступили очертания заходящего солнца — резко очерченный светящийся багровый круг, словно принадлежащий каким-то иным мирам, лишенный глубины и объема, слишком совершенный и симметричный для природного явления. Но отсвет от этого красного шара ложился на облака и придавал своеобразный румянец бледному ущербному лику другого небесного обитателя, взошедшего над восточным горизонтом.
Как раз когда Джондалар собрался снова вскарабкаться на бугор и поглядеть, не идут ли женщины, на вершине появились две фигуры. Они резко выделялись на густо-лавандовом фоне заката, контрастировавшем с сумрачным, темно-синим небом на востоке.
Над головой зажглась первая звезда. Он глубоко вздохнул и прислонился к изогнутым бивням у входа в дом. Они живы. Эйла жива.
Но что они делали там так долго? Разве они не знали, что все будут беспокоиться? Что так задержало их? Может быть, что-то случилось? Он должен был пойти за ними следом, нельзя было отпускать их одних.
— Вот они! Вот они! — закричала Лэти.
Люди, кто в чем был, выскочили из земляного дома. Те, что были одеты, побежали навстречу Диги и Эйле вверх по склону.
— Отчего вы так задержались? Уже почти стемнело. Где вы были? — накинулся Джондалар на Эйлу, едва она поравнялась с ним.
Она удивленно взглянула на него.
— Дай им сначала в дом-то войти, — оборвала его Тули. Диги знала, что ее мать недовольна ими, но ведь они целый день проходили, устали, и к тому же холодало на глазах. Потом она, конечно, скажет им все, что думает по этому поводу, — но не прежде, чем убедится, что они в порядке. Толкаясь, все устремились в прихожую, а оттуда к очагу, где готовилась пища.
Диги с облегчением опустила на подстилку тушу черной волчицы, на которой округлыми вмятинами отпечатались ее плечи. Раздались удивленные крики. Джондалар побледнел: он чувствовал, что что-то случилось!
— Это волк! — воскликнул Друвец, восхищенно глядя на свою сестру. — Где это вы взяли волка?
— Подождите — посмотрите сначала, что принесла Эйла, — ответила Диги, вынимая из сумки тушки белых лисиц.
Эйла, осторожно придерживая меховой ворот своей рубахи, одной рукой стала выгружать из сумки замерзшие тушки горностаев.
— Что же, славные горностаи, — сказал Друвец. Черный волк явно произвел на него большее впечатление, но он не хотел разочаровывать Эйлу и Диги.
Эйла улыбнулась мальчику и, распустив пояс, стягивавший ее парку, достала серый меховой шарик. Все не спускали с нее глаз. Внезапно меховой шарик зашевелился.
Волчонок уютно прикорнул на груди Эйлы под ее теплой паркой, но свет, шум и непривычные запахи разбудили и испугали его.
Волчонок заскулил и прижался к груди женщины, чей запах и тепло уже стали знакомыми. Она опустила маленькое пушистое существо в углубление очага; волчонок поднялся, проковылял несколько шагов, потом вдруг присел и сделал лужицу, которая быстро высохла на мягком сухом глинистом грунте.
— Это же волк! — воскликнул Дануг.
— Маленький волчонок, — прибавила Лэти. Глаза ее светились от удовольствия.
Эйла заметила, что Ридаг протиснулся поближе, чтобы посмотреть на зверька. Он протянул руку, и волчонок понюхал ее, а потом лизнул. Ридаг лучился от радости.
— Где же ты взяла волчонка, Эйла? — знаками спросил мальчик.
— Это долгая история, — так же ответила она. — Потом расскажу. — Она быстро стянула парку. Неззи подхватила ее и протянула Эйле чашку горячего чая. Эйла благодарно улыбнулась и сделала несколько глотков.
— Не важно, где взяла… А вот что ты собираешься с ним делать? — вмешался Фребек. Эйла знала, что он понимает язык знаков, хотя и клянется, что нет. Очевидно, он понял Ридага. Она обернулась и посмотрела на него.
— Буду заботиться о нем, Фребек, — сказала Эйла; глаза ее презрительно блеснули. — Я убила его мать, — она указала на черную волчицу, — и теперь я должна позаботиться об этом малыше.
— Это не малыш. Это волк! Зверь, который может причинить вред человеку, — ответил он. Эйла редко вступала в конфликт с ним и с кем бы то ни было, и он знал, что в мелочах она всегда предпочтет, столкнувшись с его грубым напором, уступить — только бы избежать конфликта. Он и сам не рвался ссориться с ней, да и вообще не любил ссор, особенно если чувствовал, что все равно выйдет не по его.
