— Я останусь, — ответил он. — Обещаю тебе, что не уйду до праздника Весеннего Возрождения.
* * *
Когда Талут вошел в кухонный очаг, Джондалар затягивал ремень на своей новой коричневой рубашке. Через день — Весенний праздник. Все готовились к важному дню: попарились в горячей бане, окунулись в холодную реку и сейчас отдыхали. Впервые с тех пор, как он ушел из дома, у Джондалара был избыток добротной, изящно отделанной одежды, не говоря уже о дорожном мешке, палатке и другом необходимом в дорогу снаряжении. Ему всегда нравились хорошие вещи, и он был искренне благодарен Тули. Она была подозрительна — но теперь все знали, что кем бы ни были эти Зеландонии, но, так или иначе, Джондалар происходит из достойного и почтенного племени.
— Как на тебя сшито, Джондалар, — сказал Талут. — Вон та вышивка на плечах — очень к месту.
— Да, одежда что надо, Тули была более чем щедра. Спасибо за хороший совет.
— Рад, что ты решил не уходить сразу. Мы еще повеселимся на Летнем Сходе! Тебе понравится…
— Ну… я… я не… Мамут… — Джондалар подбирал слова, силясь объяснить, почему он изменил свое первоначальное решение.
— …и я уверен, ты поучаствуешь в нашей первой охоте, — продолжал Талут, убежденный, что Джондалар остался, поддавшись его уговорам.
— Джондалар? — Диги была слегка поражена. — Я тебя сперва за Дарнева приняла! — Она обошла вокруг него и улыбнулась, оглядев его со всех сторон. Ей понравился его вид. — Ты побрился, — заметила она.
— Весна. Я решил — время настало. — Он улыбнулся в ответ, и его взгляд дал ей понять, что и она ему приятна.
Поймав его взгляд, она решила, что Джондалар как раз вовремя побрился и переменил одежду, а то, пока он расхаживал в обносках Талута, обросший дремучей бородой, она уже и позабыла, как он хорош.
— Эта одежда тебе к лицу, Джондалар, — сказала Диги. — Подожди-ка Летнего Схода. Новички всегда привлекают внимание, и я уверена — женщины Мамутои примут тебя радушно.
— Но… — Джондалар все пытался объяснить им, что вовсе не собирается с ними на Летний Сход. Ладно, он скажет им позже, перед самым уходом…
После их ухода он еще раз примерил одежду для дальнего пути и на каждый день и отправился на свежий воздух — повидать Тули, еще раз поблагодарить ее и показать, как идет ему подаренная одежда. У входа в дом он встретил Дануга, Ридага и с ними Волка. Юноша одной рукой прижимал к себе мальчика, другой — волчонка. Оба были закутаны в мех, поскольку возвращались с реки после омовения. Дануг опустил обоих на землю.
— Хорошо выглядишь, Джондалар, — знаками показал ему Ридаг. — Все готово к Весеннему празднику?
— Да. А ты? — знаками показал он в ответ.
— У меня тоже новая одежда, — улыбаясь ответил Ридаг. — Неззи сделала для меня, для праздника Весеннего Возрождения.
Джондалар заметил, что Ридаг слегка помрачнел, когда Дануг заговорил о Весеннем празднике. Он, казалось, не заглядывал вперед так далеко, как другие.
Когда Джондалар исчез за высоким пологом, Дануг тихо прошептал Ридагу:
— Сказать ему, что Эйла тоже там? Когда он видит ее, то бежит прочь как угорелый.
— Нет. Он хочет видеть ее. Она хочет видеть его. Знаки делают верные, слова не те, — показал Ридаг.
— Ты прав, но как им быть? Как понять друг друга?
— Забыть слова. Давать знаки, — ответил Ридаг, поднял с земли волчонка и занес его в дом.
Джондалар сразу понял то, чего мальчик не сказал ему. Эйла с двумя лошадьми стояла как раз перед входом. Именно она поручила Ридагу волчонка — она собиралась отправиться на дальнюю прогулку. Ей нужно было развеяться. Ранек требовал ее согласия, а она никак не могла собраться с мыслями. Она надеялась, что поездка верхом поможет ей принять решение. Когда она увидела Джондалара, ее первым порывом было предложить ему покататься на Уинни, как прежде: она знала, что Джондалар любит это, и надеялась, что его любовь к лошадям сделает его ближе к ней. Но ей самой тоже хотелось проехаться. Она мечтала об этом и как раз собиралась в путь.
Еще раз поглядев на него, она затаила дыхание. Он сбрил бороду одним из своих острых кремневых ножей и выглядел в точности как прошлым летом, когда они повстречались впервые; сердце ее забилось, а лицо вспыхнуло. Он — помимо своей воли — подал ответный знак, и магнетическая сила его взгляда затянула ее.
— Ты сбрил бороду, — сказала она.
Сама не осознавая, она обратилась к нему на языке Зеландонии. В первое время он не мог понять, что изменилось, а когда понял, не смог сдержать улыбки. Давно он уже не слышал родного языка! Улыбка ободрила ее, и у нее возникла удачная мысль.
— Я как раз собиралась на прогулку верхом на Уинни, я подумала, что кто-то должен начать объезжать Удальца. Может, ты поедешь со мной и попробуешь поскакать на нем? Сегодня как раз подходящий день. Снег сошел, появилась свежая травка, но грунт еще не затвердел, — говорила она, стремясь начать решающее объяснение — пока что-нибудь еще не приключилось и не отдалило его вновь.
— Я… я не знаю, — заколебался Джондалар. — Я думал, ты хочешь объездить его первая.
— Он привык к тебе, Джондалар, и не важно, кто сядет на него первым, — пусть у него будет два хозяина: один — чтобы успокаивать и усмирять его, второй — чтобы подгонять.
— Пожалуй, ты права, — ответил он, нахмурившись. Он не знал, стоит ли ему отправляться с ней в степь, но отказаться было неудобно, кроме того, ему так хотелось поездить верхом. — Если ты в самом деле хочешь, пожалуй…
— Я схожу за недоуздком, который ты для него сделал. — И Эйла устремилась в конский загон, пока Джондалар не переменил своего решения. — Почему бы нам не направиться вверх по склону?
Он начал было раскаиваться, но она двинулась прежде, чем он успел опомниться. Он подозвал лошадь и повел к широкому плато наверху. У самой вершины он поравнялся с Эйлой. Она перекинула через плечо дорожный мешок и сосуд с водой, в руках у нее были поводья. Когда они достигли равнины, Эйла направила Уинни к холму, который облюбовала для одиноких прогулок — когда еще не позволяла другим обитателям Львиной стоянки, особенно малолетним, садиться на свою кобылицу. Привычным движением она прыгнула на спину лошади.
— Садись, Джондалар. Поскачем вместе.
— Вместе?! — спросил он, чуть ли не впадая в панику. При столь неожиданном повороте он готов был ретироваться.
— Пока не найдем хорошую открытую площадку, здесь начинать нельзя. Удалец может побежать в глубь ущелья или вниз по склону.
Он попался в ловушку. Как сказать ей, что он, дескать, не хочет проехать с ней небольшое расстояние верхом на одной лошади? Нехотя он взобрался на спину кобылицы, стараясь не касаться Эйлы. Как только он уселся, Эйла пустила Уинни вскачь.
Это было неожиданно. На скачущей во весь опор лошади никак не удавалось сидеть не прижимаясь к Эйле. Сквозь одежду он ощущал тепло ее тела, вдыхал приятный аромат сухих цветов, которые она использовала при омовении, смешанный с привычным женским запахом. С каждым шагом лошади он ощущал, как ее ноги, бедра, спина все теснее прижимаются к нему, и чувствовал, как напрягается его мужской орган. Голова его кружилась, он с трудом удерживался, чтобы не поцеловать ее в шею, не сжать в объятиях ее полную, крепкую грудь.
