— Может быть, он просто очень хотел быть женщиной, — возразила Неззи. — Может, он и не похищал никакой женской силы. Просто родился не в том теле.
— А боли в животе каждый лунный оборот у него бывали? — спросила Диги. — Вот вернейший признак женщины.
Все засмеялись.
— У тебя болит живот во время месячных? — спросила Эйла. — Я могу дать тебе специальный настой, если хочешь.
— В следующий раз — попрошу.
— Когда ты родишь, Диги, это станет полегче, — сказала Трони.
Мамут умел в любую минуту стать незаметным, так что женщины забыли о его присутствии и свободно беседовали на темы, которые никогда не затронули бы при другом мужчине. Эйла, однако, видела, как он тихонько сидит в углу и наблюдает за ними. Наконец разговор мало-помалу затих, и он снова обратился к Лэти:
— Однажды тебе придется найти место для личного общения с Мут. Обращай внимание на свои сны. Они помогут тебе найти верное место. Ты должна поститься и очищать себя, всегда помнить четыре стороны света, и нижний мир, и небесный, и приносить Ей особые жертвы, если ты хочешь от Нее помощи и благословения. Это особенно важно, когда тебе придет время рожать дитя, Лэти, или когда ты решишь, что ты готова к этому. Тогда ты должна отправиться в свое личное святилище и сжечь перед ней жертву. С дымом костра она поднимется к Ней.
— А как я узнаю, что пожертвовать Ей? — спросила Лэти.
— Что-то, что ты найдешь или сделаешь сама. Ты сама поймешь что.
— А когда захочешь какого-то определенного мужчину, тоже обратись к Ней, — сказала Диги с доверительной улыбкой. — Я уж не скажу, сколько раз я просила о Бранаге.
— Столькому еще надо учиться! — вздохнула Лэти.
— Твоя мать поможет тебе, и Тули тоже, — ответил Мамут.
* * *
Эйла потянулась к большому сосуду с водой, свисавшему на кожаной тесемке с вбитого в один из опорных столбов колышка. Он был сделан из сложенного в несколько слоев желудка огромного оленя. Наполнялся он через низко расположенное отверстие, которое закрывалось складкой кожи. В коротком куске берцовой кости с естественным отверстием посередине был прорезан желобок. Кожа, окружавшая отверстие в оленьем желудке, привязывалась к кости прочными сухожилиями, закрепленными в желобке.
Эйла приподняла клапан и налила воды в особую чашку, из которой она по утрам пила свой травяной отвар, и затем снова закрыла отверстие. Она опустила в воду раскаленный докрасна камень — и тот зашипел. Дождалась, пока камень, сколько возможно, согреет воду, потом извлекла его оттуда с помощью двух палочек и снова положила в огонь. Затем подцепила другой камень и опустила его в воду. Когда вода закипела, она, точно отмерив, бросила в нее смесь из сухих листьев, коры и побегов целебного растения — подобия виноградной лозы — и оставила напиток настаиваться.
Она старалась не забывать секрет этого снадобья Изы. Она надеялась, что оно будет служить ей так же хорошо, как Изе. Ей не хотелось сейчас детей. Она была слишком не уверена в завтрашнем дне.
Одевшись, Эйла налила напиток в свою чашку, села на подстилку у огня и попробовала терпкий горьковатый напиток. Она уже привыкла к этому вкусу по утрам. Настало время вставать, а это питье уже стало частью утренней рутины. Потягивая его, она думала о том, что предстоит сегодня, в день Весеннего праздника.
Внезапно перед ней возникла та ужасная ночь, когда не стало Изы.
«Ты не из Клана, Эйла, — сказала ей Иза. — Ты родилась среди Других, ты принадлежишь к ним. Иди на север, Эйла. Найди свое племя, своего мужчину».
Найти своего мужчину… Она задумалась. Когда-то она думала, что это Джондалар, но теперь он уходит, уходит к себе домой без нее. Джондалар ее не хочет… А Ранек хочет. А ведь она не молодеет. Если она хочет родить — надо торопиться. Может, и впрямь соединиться с Ранеком? Поселиться с ним, родить детей его очага. Будут ли это красивые смуглые дети с темными глазами и курчавыми темными волосами? Или светловолосые вроде нее? Может быть и так, и так.
Если она останется здесь и соединится с Ранеком, она будет жить не так уж далеко от Клана. Она сможет пойти за Дарком и забрать его к себе. Ранек всегда был добр к Ридагу, и он не будет возражать против ребенка-полукровки в своем очаге. Может, она по всей форме усыновит Дарка, и он станет Мамутои.
Мысль о том, что можно будет на самом деле взять к себе сына, наполнила ее радостным нетерпением. Может, и правильно, что Джондалар уйдет без нее. В противном случае ей уже никогда не увидеть сына. Но если он уйдет без нее, ей уже не увидеть Джондалара.
Она сделала свой выбор. Она остается. Она соединится с Ранеком. Она перебирала в уме все положительные стороны такого решения, убеждая себя, что так будет лучше. Ранек хороший человек, он любит ее, хочет ее. И ей он не противен. Жизнь с ним будет не так уж ужасна. Она сможет завести детей. Сможет найти Дарка и привести его сюда. Да она и мечтать о таком не могла!
«Я скажу ему, — думала она… — Я скажу Ранеку, что он может сделать мне сегодня предложение». Но стоило ей двинуться к очагу Лисицы, ее сознание наполнила одна единственная мысль: Джондалар уходит без нее. Она никогда больше не увидит Джондалара.
— Талут! Неззи! — Ранек выбежал из дома. Он был так возбужден, что едва мог говорить. — Она согласилась! Она согласилась!
Он даже не заметил Джондалара, а если бы и заметил, это не имело бы для него никакого значения. Ранек не мог думать ни о чем, кроме одного: женщина, которую он любил, женщина, которую он хотел больше всего на свете, согласилась принадлежать ему. Но Неззи видела, как Джондалар пошатнулся, как он ухватился за служивший дверным косяком мамонтовый бивень, чтобы удержаться на ногах, видела боль в его лице. Наконец он отпустил бивень и двинулся к реке. На сердце у Неззи было неспокойно. Река бурная, полноводная. Легко нырнуть — и больше не вынырнуть.
— Мама, я не знаю, как я это выдержу. Я не могу собраться с мыслями, — хныкала Лэти, тревожась о предстоящей церемонии, которая должна подтвердить ее новое положение.
— Погоди, дай-ка посмотреть, — оборвала ее Неззи, бросая последний взгляд на реку. Джондалара не было видно.
Глава 28
Джондалар проходил все утро вдоль реки, охваченный смятением. Он не мог забыть радостные слова Ранека. Эйла согласилась. Они обменяются сегодня Обещаниями. Он продолжал убеждать себя, что этого давно следовало ожидать, но понял, что не готов к этому. Это оказалось еще тяжелее, чем он думал. Как Тонолан, потерявший Джетамио, он хотел сейчас умереть.
Страхи Неззи были небезосновательны. Джондалар пошел к реке без какой-то особой цели. Он случайно избрал именно такое направление; но, подойдя к бурлящему потоку, ощутил в нем что-то странно манящее, что может принести мир, утишить боль и смятение, но он лишь стоял и смотрел на воду. Что-то удерживало его. В отличие от Джетамио Эйла не умерла, а значит, маленький проблеск надежды все еще оставался. Но была и еще одна причина: он боялся за Эйлу.
