Взглянув, куда указывала Неззи, Эйла понимающе кивнула.
— А начинается траншея вот здесь, — продолжала женщина, показывая на кусок полого бизоньего рога, конец которого торчал в стенке очажной ямы ниже уровня пола. — Но поступление воздуха обычно надо регулировать. Необходимо учитывать и силу ветра, и силу огня, который ты хочешь получить. С помощью этого приспособления можно открывать и закрывать поддувало, — пояснила Неззи, показывая на рукоятку, присоединенную к заслонке, сделанной из лопаточной кости.
В сущности, все оказалось достаточно просто, и все же это было хитроумное приспособление, настоящее техническое изобретение, необходимое для выживания. Без него, при всем изобилии дичи, Охотники на Мамонтов в этих субарктических степях смогли бы выжить разве что в нескольких изолированных районах. В лучшем случае они могли бы наведываться сюда в теплые сезоны. В этих краях почти не было деревьев, а близость ледников способствовала суровым долгим зимам. Специально устроенные очаги являлись насущной необходимостью, поскольку в них можно было сжигать кости — единственное топливо, которого было достаточно для постоянного проживания.
Посмотрев, как Неззи разводит костер, Эйла отправилась в кладовую поискать приправ для своих куропаток. Можно было использовать дикую морковь или горох из молочных стручков вики, но, подумав немного, Эйла решила, что обойдется без них. Затем ее взгляд остановился на плотном плетеном сосуде с остатками каши с овощами, которую она сварила сегодня утром с помощью раскаленных камней. Эта размазня была убрана до поры до времени и уже изрядно загустела в ожидании того момента, когда найдутся желающие утолить чувство голода. Эйла попробовала это застывшее кушанье. Когда недоставало соли, люди обычно использовали больше ароматных приправ и кореньев, поэтому и она сдобрила сегодня эту ячменно-ржаную размазню шалфеем и мятой, хреном, луком и морковью.
«Надо взять немного соли, — думала она, — семян подсолнуха, что хранятся во входном помещении, и еще немного сушеной смородины… Возможно, еще стоит добавить плоды шиповника и листья мать-и-мачехи из моей лекарской сумки. Если начинить куропаток такой смесью, то вкус у них потом будет весьма необычный». Эйла приготовила и начинила птиц, завернула в свежесрезанную траву и положила в ямку на угли, а сверху засыпала все слоем золы. После этого она направилась посмотреть, чем занимаются другие.
Самым оживленным местом оказалась жилая площадка перед входом в дом, там собралось большинство обитателей стоянки. Подойдя поближе, Эйла увидела большие снопы колосьев, лежавшие на земле. Часть людей молотила, топтала и била связанные пучки колосьев, чтобы отделить зерно от мякины. Другие убирали отходы, оставшиеся после молочения зерна, подбрасывая его на плоском решете, сплетенном из ивовых прутьев. Ранек заложил зерно в ступу, сделанную из полой ножной кости мамонта, завершавшейся ступней. Взяв кусок обрезанного мамонтового бивня и используя его как пест, Ранек начал толочь зерно в ступе.
Вскоре Барзек, скинув верхнюю парку, пришел на подмогу Ранеку, и они стали поочередно наносить удары этим массивным пестом. Торнек начал хлопать в ладоши в ритме их ударов, и Манув поддержал его, затянув ритмичный монотонный припев:
Ай да сила, йо-хо-хо! Ранек наш толчет зерно!
Хорошо толчет зерно, ай да сила, йо-хо-хо!
Затем с очередным ударом вступила Диги, в том же ритме пропев похвалу Барзеку:
Барзек тоже разошелся не на шутку, йо-хо-хо!
Ай да Барзек, как легко толчет зерно!
Через некоторое время уже все Мамутои хлопали себя по бедрам и напевали незамысловатые слова припева, причем мужские голоса поддерживали Манува, а женские — Диги. Увлеченная этим четким ритмом Эйла тоже начала подпевать; ей понравился этот припев, правда, она была не уверена в своих певческих способностях.
Немного погодя Уимез, также сбросивший парку, подошел к Ранеку и быстро сменил его у ступы, вовремя перехватив пест, отпущенный Барзеком. Манув мгновенно отреагировал на эту замену и с очередным ударом начал новый припев:
Уимез взялся за дробилку, бум-ба-ку, бум-ба-ку!
Когда Барзек начал заметно уставать, его сменил Друвец, и Диги тоже пропела новую строчку, затем настал черед Фребека. Наконец дробильщики остановились, чтобы проверить результаты работы; они ссыпали дробленое зерно и просеяли его через сито, сплетенное из листьев рогоза. Затем в костяную ступу засыпали новую порцию зерна, но на сей раз к ней встали Тули и Диги, и Мануву пришлось придумывать куплеты за двоих, но женскую партию он пропевал фальцетом, вызывая взрывы смеха у слушателей. Неззи перехватила пест у Тули, а Диги, улыбнувшись, кивнула Эйле, которая порывисто шагнула к ней.
Сделав последний удар, Диги быстро отступила, и, пока Неззи понимала пест, Эйла заняла место подруги. Когда костяная дробилка опустилась вниз, послышался возглас «Ай да раз!» — и Эйла схватилась за этот толстый, чуть изогнутый кусок мамонтового бивня. Пест показался ей неожиданно тяжелым, но она подняла его под новый запев Манува:
Ай да раз, ай да два, рады Эйле мы всегда!
Эйла, не ожидавшая такого искреннего проявления дружелюбия, едва не выронила бивень, и когда на следующий удар все стойбище, и мужчины и женщины, подхватили приветствие Манува, она совсем растрогалась и заморгала глазами, пытаясь сдержать подступившие слезы. Это были не просто дружелюбные или вежливые слова, это было подлинное признание. Она нашла Других, и они с радостью приняли ее.
Трони заняла место Неззи, и немного погодя Фрали сделала шаг в сторону Эйлы, но та отрицательно мотнула головой, и беременная женщина, с готовностью согласившись, отступила в сторону. Эйла обрадовалась такому послушанию, однако оно лишний раз подтвердило ее подозрение, что Фрали чувствует себя неважно. Процесс дробления шел своим чередом, потом Неззи остановила женщин и, ссыпав дробленое зерно в сито, вновь наполнила ступу.
Теперь за эту нудную и тяжелую работу взялся Джондалар. Трудно было дробить зерно таким способом, и дело лучше спорилось, когда люди, объединив усилия, сопровождали этот процесс веселыми шутками. Однако, заметив, что с другой стороны к ступе встал Ранек, Джондалар нахмурился. Натянутые отношения, сложившиеся между темнокожим резчиком и светловолосым гостем, невольно омрачили дружескую атмосферу еле уловимым ощущением враждебности.
Все окружающие почувствовали это, когда дробильщики начали обмениваться массивным бивнем, постепенно ускоряя темп. Скорость ударов неуклонно продолжала нарастать, и ритмичная песня умолкла, однако часть наблюдавших за ними зрителей начала топать ногами, и этот поддерживающий ритм ударов топот становился все громче и быстрее. Вскоре Джондалар и Ранек начали увеличивать и силу ударов; и в итоге вместо дружеской совместной работы у них получилось нечто вроде состязания в силе и упрямстве. Один упрямец опускал пест с такой ожесточенностью, что он ударялся о дно ступы и подскакивал вверх, а другой, на лету подхватывая бивень, с еще большей силой всаживал его в костяную ступу.
