* * *
Путешественники, свернув на запад, пошли вдоль высокой горной цепи, которая обрамляла излучину реки. Подъем продолжался до тех пор, пока они не достигли перевала; спуск оказался довольно крутым, и потому они направились на север по более пологому пути, где росли редкие кусты. Внизу приток реки, огибавший северо-восточный отрог, прорезал глубокое ущелье. Они шли против течения, ища место для переправы. Другой берег был гористым: следуя вдоль притока, они добрались до впадения его в реку Великой Матери и направились дальше на запад.
На широкой центральной равнине притоки им попадались редко, но здесь множество рек и ручьев устремлялись в основное русло. Днем позже, переправляясь через другой приток, они промочили ноги. Летом это не имело бы значения, промокли они или нет, но здесь ночами вода замерзала, превращаясь в лед. Озноб от ледяной воды заставил их устроить стоянку тут же, на берегу, чтобы обсушиться и обогреться.
Они продолжали двигаться на запад. Миновав холмистую местность, путники вышли к поросшим травами болотам, но они совсем не походили на болота в пойме. Эти не переходили в топи и были покрыты мхом, который местами образовывал пласты торфа. Однажды они открыли, что торф может гореть, когда, устроив стоянку, разожгли костер на сухой торфяной плите. На следующий день они набрали торфа про запас.
Выйдя к широкому притоку с разветвленной дельтой, они решили подняться по течению, чтобы переправиться там. Они дошли до вилки, которую образовывала река, поехали вдоль правого рукава. Затем лошади легко преодолели два узких потока воды. Земля между левым и средним рукавами реки представляла собой мшистый болотистый торфяник, где передвигаться можно было с трудом. Последний поток был слишком глубоким, чтобы переправиться не промокнув, но затем на том берегу они увидели гигантского оленя с огромными рогами и решили поохотиться. Благодаря длинным ногам гигантский олень легко обогнал грузных лошадей, хотя те долго не уступали ему в беге. Уинни тащила волокушу, но Удалец и Волк оставались свободными. Охота всем доставила удовольствие. У Джондалара от ветра раскраснелось лицо, он улыбался, его меховой капюшон был откинут. Эйла почувствовала необъяснимое влечение к нему. В преддверии зимних холодов он отпустил рыжеватую бородку. Эйла считала, что ему идет борода. Он называл ее красавицей, но, по ее мнению, именно он был красавцем.
— Это животное умеет бегать! — воскликнул он. — Видела его удивительные рога? Чуть не вдвое больше моего роста.
Эйла тоже улыбнулась:
— Олень был прекрасен, но я рада, что мы не убили его. Нам не нужно столько мяса. Мы не могли бы забрать все. А просто так стыдно было бы убивать его.
Они вернулись к реке, и, хотя их вещи уже слегка подсохли, все же было приятно устроить стоянку, чтобы переодеться. Они вбили палку возле костра и повесили одежду досушиваться.
На следующий день они продолжили путь, но вскоре река повернула на северо-запад. Они увидели другую горную гряду. Это был последний отрог огромной горной системы, которая предстала перед ними вначале. Путники обошли отрог с юга, следуя нижнему течению реки Великой Матери. Белые горные вершины выстроились на восток гигантским полукругом. Следуя вдоль русла, они знали, что горы впереди были последними на их пути.
Двигаясь к этому горному хребту, они не встретили на пути ни одного притока, но у самого хребта путники обнаружили, что находятся между двумя руслами. Реки сливались у подножия скалистого выступа. Отсюда поток тек по распадку между горным хребтом и высокой горой на том берегу.
Уже по другую сторону гор они переправились еще через один приток. То была река, чья обширная пойма разделяла две горные цепи. Высокие холмы на западе были самым дальним отрогом огромной западной цепи гор. В горах, за холмами, река Великой Матери опять разделялась на три рукава.
Во времена, когда здесь было море, нынешняя долина широкой реки с ее степями, болотами, торфяниками представляла собой сеть фиордов. Затем ветры нанесли слой вулканического пепла, который в соединении с морскими отложениями и лёссом образовал богатую и плодородную почву. Но в начале зимы об этом свидетельствовали лишь голые деревья.
Лишенные листьев березовые ветви дребезжали под напором северного ветра. Берег окаймляли высохший кустарник, тростники и папоротник, тут уже возникали ледяные заторы, будущий источник весеннего ледохода. В долине ветер ритмично гнал волны качающейся сухой травы, в то время как вечнозеленые ели и сосны дрожали под его порывами. Снежная поземка взвихривалась кругами, а затем плавно оседала на землю.
Стало определенно холоднее, но снегопад пока не затруднял движение. Лошади, Волк и даже люди уже свыклись с климатом северных степей, с их морозом и снегопадами. Только глубокий снег, когда лошади вязнут на каждом шагу и невозможно докопаться до травы, заставил бы волноваться Эйлу. В данный момент она беспокоилась по другому поводу. Вдали она заметила диких лошадей. Уинни и Удалец тоже увидели их.
Как-то, оглянувшись назад, Джондалар разглядел на том берегу реки столб дыма на высоком холме. Он подумал, что, вероятно, там живут люди, но позднее, сколько он ни оборачивался, дыма не было.
Под вечер, миновав голые ивы и березы у небольшой речки, они подошли к кедровой роще. Ночные морозы затянули заводь льдом, но в ручье, несмотря на промерзшие берега, свободно текла вода. Здесь они устроили стоянку. С неба падал сухой колючий снег, забеливая склоны гор…
Уинни была возбуждена встречей с табуном, а это, в свою очередь, действовало на нервы Эйле. Она решила привязать кобылу на ночь. Джондалар привязал Удальца рядом. Затем они набрали хвороста и обломали нижние иссохшие ветви у кедров. В племени Джондалара это называлось «дровами для женщин». Они очень ценились, особенно хвойные, так как даже в ливень оставались сухими. Тут не нужны были ни нож, ни топор. Они развели костер прямо у входа в шатер и открыли входное отверстие, чтобы тепло попадало внутрь. Через стоянку пробежал заяц-беляк. Джондалар в этот момент возился с копьеметалкой. Он инстинктивно бросил дротик и очень удивился, когда его каменный наконечник попал в цель. Он поднял зайца и попытался вытащить дротик, но тот не поддавался. Тогда Джондалар просто вырезал наконечник и обрадовался, что новый дротик никак не пострадал.
— Вот мясо на ужин. — Он подал зайца Эйле. — Просто удивительно, что он прибежал тогда, когда мне нужно было испытать новые дротики. Они легкие. Попробуй брось.
— Кажется, мы остановились прямо на заячьей тропе, — ответила Эйла. — Удачный вышел бросок. Я сегодня же испытаю дротики, но прежде надо сделать приготовления к ужину и придумать, что подать к мясу.
Она вынула внутренности зайца, но шкуру снимать не стала, чтобы не растранжирить зимний заячий жир. Затем нанизала тушку на ветку ивы и установила на две вилкообразные палки. Сломав лед, выкопала несколько корней тростника и ризомы, размяла их в деревянной чашке так, что образовалась белая крахмальная кашица. После этого Эйла стала проверять запасы.
Когда масса в чашке осела, она вылила лишнюю жидкость и добавила сушеной бузины. Пока та набухала, она сняла с березовой ветви кору, соскребла нижний мягкий и сладкий слой и добавила к смеси в чашке. Набрав кедровых шишек, она подложила их в костер, те полопались от жара, и Эйла очень обрадовалась, что кое-где сохранились крупные орешки.
